Путешествия во время пандемии
Шрифт:
Тусклый взгляд
Ему сорок пять. Аккуратный, поглаженные джинсы, клетчатый пиджачок, светлая водолазка. Русые волосы коротко подстрижены — как вчера из парикмахерской. Лицо простое, но глаза цепкие, умные. Худощавый — следит за здоровьем, иногда бегает по вечерам. Живет с мамой — она больна, требуется уход. Много лет ищет женщину, но безрезультатно — то глупа, то больна, то характер странный. Считает, что в женщинах разбирается, сыплет цитатами из классиков, но теряется в общении.
— Слушай, — обращается ко мне, — сейчас к нам придет женщина, скажи мне, что о ней думаешь. Напиши записку и положи на стол. Я незаметно прочитаю.
Мы случайно попали в один номер гостиницы. Стук в дверь, входит блондинка. Полновата, миловидна, застенчиво улыбается. Смотрю ей в глаза — неприятно. Взгляд тусклый, безвольный. Пишу: «Тусклая, инициативы от нее не жди».
Они уходят ужинать в кафе. В десять вечера сосед возвращается.
— Ты прав. Это опять не то.
Я скриплю зубами, достаю коньяк, разливаю. Он пьет за свою удачу, я за то, чтобы держать язык за зубами и не вмешиваться в чужие отношения. Я только что разрушил их возможный союз и не могу себе этого простить.
— Да уж. Я как дочитал до записки, то сразу захотел дать литературному герою в ухо.
— Жаль, что тебя там не было. Это было бы справедливо.
Подарок
Он вошел в квартиру с букетом роз.
— Это тебе, — сказал он. — Праздника нет, просто напомнить, что я тебя люблю.
— Спасибо, — сказала она, развернула пленку, обрезала стебли, достала из шкафа вазу, налила воду, поставила туда цветы, перенесла вазу на стол и села на диван, чтобы отдышаться.
— Ужин готов? — спросил он.
— Не готов, — сказала она.
Больше в тот вечер они не разговаривали.
— А как надо было?
— Это тебе домашнее задание.
— Ты знаешь, как надо любить?
— Да, любить очень просто. Надо чаще спрашивать: «как ты?» и с волнением ждать ответа.
Легкое дыхание
Однажды Заза, наш аспирант из Тбилиси, любивший в Ленинке читать классику, зашел в лабораторию и подошел к Аллочке — аспирантке из МГУ. Подошел почти вплотную, долго разглядывал ее лицо и вдруг сказал:
— А ну дыхни!
— Ой, — сказала Аллочка, — об этом меня мужчины еще не просили.
— Дыхни! — повторил Заза.
Аллочка дыхнула. Мы замерли. Заза удовлетворенно кивнул:
— Нормально все у тебя. Глаза кипят смолой, а дыхание легкое.
Так мы ознакомились с творчеством Ивана Алексеевича Бунина.
— А где же тут любовь?
— Это пример, как нужно обольщать женщин. Зазу любили все.
В Сочи
Когда я пришел делать диплом, мой завлаб предупредил: «Студент, не нарушай традицию — чтобы далеко не ходить, мужики тут находят женщин на своем этаже».
Я решил жить по-другому — ходил в сложные походы, покорял вершины, возвращался весь такой романтичный и героический.
Но моей девушке эти подвиги были не нужны. Она хотела поехать в Сочи.
— Теперь литературный герой понял, что он был неправ?
— Теперь понял.
Женщины Фархада
Фархад любил женщин, и они любили его.
— Чем он так привлекателен? — спросил я у одной его поклонницы.
— Он заботлив, внимателен, не ревнив, не скупится ни на комплименты, ни на подарки. И еще он умеет красиво расставаться. Ты знаешь, что не будет обид, останутся воспоминания, что все было хорошо.
Спросил у Фархада:
— Ты правда считаешь, что все женщины прекрасны? Тогда почему ты с ними так легко расстаешься?
— Они остаются прекрасными, потому что вовремя исчезают из моей жизни.
— Остается только завидовать его талантам. Ну что, пора и о бозоне Хиггса поговорить. Почему он частица Бога? Я так понимаю, что из Москвы и Иваново мы опять перенесемся в университет в Миннеаполисе?
— Да, начинаем. Рассказ будет долгим.
Частица Бога
Есть ли бозон Хиггса, нет ли бозона Хигсса — это не тот вопрос, который нас мучает, когда мы вкусно кушаем, ласкаем женщин, смотрим ТВ и ругаем врагов народа.
Не так ли?
В школе я увлекался астрономией и считал, что это самая главная наука. Ведь Земля такая маленькая, хочется узнать, а что там, далеко, где сияют другие звезды. «Фигня все это! — сказал мой приятель Юрка. — Вот выбросим твою астрономию и ничего с нами не случится!»
В общем, он был прав. Проживем мы без астрономии и без бозонов с мюонами. Тем более, ни один физик не сможет сказать, зачем нужны эти мюоны. На земле нам прекрасно хватает других частиц, чтобы жить и радоваться.
Беспокоить наши умы начали древние греки. У некоторых их них появилось свободное время, и они начали задавать ненужные для жизни вопросы: из чего все сделано, куда мы идем, что нами управляет. 25 веков назад Эмпетокл сказал, что все состоит из четырех стихий: воды, воздуха, огня и земли. А сил, управляющих всей жизнью на земле, всего две — любовь и ненависть. Любовью к состоянию покоя Аристотель объяснил ускорение тел при падении на землю.
Прекрасная теория! Все стало на места, но неугомонные Левкипп с Демокритом придумали неделимые атомы. И стали мы состоять не из земли и воды, а из этих атомов. Хуже мы от этого не стали, но лучше тоже. А почему атомы неделимые? Так ведь если делит и делить, то получим ничто, а мы есть нечто!