Путешествия вокруг света
Шрифт:
Итак, взяв с собою на каждого человека по два ружья и по одному пистолету, все патроны в сумах, три бочонка пороху и небольшое количество съестных припасов, выступили мы в поход. Что принадлежит до оставшегося оружия, то пушки мы заклепали, у ружей и пистолетов переломав замки, побросали их в воду; порох, копья, топоры и все железные вещи также бросили в море.
Поход наш начался переездом через реку на своем ялике; потом прошли мы лесом три мили и вечером за темнотой расположились ночевать; ночь провели очень спокойно под охранением четырех часовых.
Поутру вышли мы из леса на морской берег, отдохнули и, перечистив оружие, пошли далее. Часу во втором пополудни догнали нас двое диких; один из них был тот самый старшина, который видел нас в палатке при начале ссоры. На вопрос, что им надобно, отвечали они, что пришли нарочно показать нам дорогу; ибо, идучи берегом, мы встретим много излучин и непроходимые утесы, но лесом есть хорошая, прямая дорога, которую они
Ночью свирепствовала жестокая буря с дождем и снегом; поутру ветер утих, но дурная погода продолжалась и заставила нас передневать в пещере. В течение дня падали с утеса подле нас каменья; сначала мы никак не могли постигнуть сему причины; но после узнали, что неприятели наши, дикие, скатывали их на нас. Мы видели, как из них три человека пробежали мимо нас вперед по тому пути, по которому нам идти надлежало.
Следующего утра, при ясной, весьма хорошей погоде, отправились мы в дорогу и около полудня достигли небольшой, довольно глубокой речки, вдоль коей вверх была пробита тропинка, по которой пошли мы в надежде сыскать брод, и вечером подошли к одному большому шалашу В нем не было ни одного человека, но висело много вяленой рыбы кижуч; [334] подле разведен был огонь, а в реке против шалаша находился для рыбной ловли закол. Мы взяли тут двадцать пять сушеных рыб и повесили на дверях сажени три бисеру и несколько корольков, зная, что вещи эти у здешних диких в большом уважении. Учинив таким образом заочную за рыбу плату, отошли мы от шалаша в лес сажен на сто и расположились ночевать.
334
Кижуч – сим именем в Камчатке и Америке называется особый род лососей.
Когда поутру мы готовы были выступить, тогда увидели, что нас окружили дикие, вооруженные копьями, рогатинами и стрелами. Я пошел вперед и, не желая никого из них ни убить, ни ранить, выстрелил из ружья вверх. Гром выстрела и свист пули произвели желанное действие: колюжи, рассеявшись, спрятались между деревьями, а мы пошли в путь. Боже мой! Кто поверит, чтоб на лице земли мог существовать такой лютый, варварский народ, как тот, между которым мы теперь находились! Невзирая на то, что, кроме небольшого числа оружия, мы оставили сим диким наше судно со всем грузом, они ограбили его и сожгли и, не быв еще сим довольны, преследовали нас, чтоб лишить жизни, которая для них не могла быть ни вредна, ни опасна: казалось, что они завидовали самому нашему существованию. [335]
335
Тараканов судит по своим понятиям, думая, что все должно покоряться и раболепствовать перед европейцами, которых дикие считают грабителями, похищающими их собственность, и потому признают должным и справедливым умерщвлять их повсюду, где только есть случай.
Таким образом до 7 ноября мы, можно сказать, отступали от диких, которые, преследуя нас, выжидали благоприятного случая сделать на нас решительное нападение; между тем временно производили над нами поиски. Но поутру сего числа встретили мы трех мужчин и одну женщину, которые, снабдив нас вяленой рыбой, начали поносить то поколение, от которого мы столько потерпели, и хвалить свое собственное. Люди сии последовали за нами, и мы все вместе, уже поздно вечером, пришли к устью небольшой реки, на другой стороне коей находилось их жилище, состоявшее из шести больших хижин. Мы просили у них лодок для переправы за реку; а они советовали нам подождать прилива, говоря, что в малую воду переезжать через реку неудобно и что с прибылою водой они перевезут нас ночью; но мы в темноте ехать с ними не согласились, а потому, отойдя назад около версты, переночевали.
Рано поутру, возвратясь к устью реки, требовали мы перевоза. Диких тогда сидело подле своих хижин около двухсот человек, они не отвечали нам ни слова. Подождав несколько минут, пошли мы вверх по реке, чтобы сыскать удобное место для переправы. Колюжи, увидев наше намерение, тотчас отправили к нам лодку с двумя нагими гребцами; лодка эта могла поднять человек десять, и потому просили мы их прислать другую, чтоб нам всем можно было переехать вдруг. Дикие исполнили наше желание: прислали другую лодку, но такую, в которую никак не могло поместиться более четырех человек; в ней приехала та самая женщина, которая вместе с тремя мужчинами встретила нас на дороге. В ее лодку сели госпожа Булыгина, одна кадьякская островитянка, малолетний ученик Котельников и один алеут; а в большую поместились девять человек самых отважных и проворных промышленников; все же прочие остались на берегу.
Когда большая лодка достигла середины реки, бывшие в ней дикие, выдернув пробки, на дне ее воткнутые в нарочно сделанные дыры, бросились в воду и поплыли к берегу, а лодку понесло мимо хижин, откуда колюжи, закричав страшным образом, начали бросать в наших копья и стрелы. К счастью, скоро подхватило ее отраженное течение и принесло к берегу на нашу сторону, прежде нежели успела она наполниться водой и потонуть. Таким образом, по благости Божьей, спаслись они чудесным образом, однако ж все были переранены, и двое [336] весьма опасно. Находившиеся же в малой лодке взяты были в плен.
336
Собачников и Петухов.
Дикие, заключив, что бывшие в лодке ружья должны быть подмочены и к действию не годятся, немедленно переехали на нашу сторону, будучи вооружены копьями, стрелами, а двое ружьями. Мы же, видя злодейский их умысел, укрепились («отаборясь», говорит Тараканов) наскоро, как могли. Дикие, став в строй от занятого нами места в расстоянии около сорока сажен, начали бросать в нас стрелы и один раз сделали ружейный выстрел. Мы имели еще несколько сухих ружей, которыми отражали неприятеля в продолжение около часа, и не прежде обратили его в бегство, как переранив многих из его ратников и положив двоих на месте. С нашей стороны один Собачников был смертельно ранен стрелой, которой обломок остался в животе. Он никак не в силах был идти с нами, а мы ни под каким видом не хотели его оставить на жертву варварам и потому понесли с собою на руках.
Когда мы прошли с версту от места сражения, раненый наш товарищ, чувствуя нестерпимую боль и скорое приближение смерти, просил нас оставить его умереть в тишине лесов и советовал, чтоб мы старались скорее удалиться от диких, которые, конечно, сберут новые силы и будут нас преследовать. Простившись с несчастным нашим другом и оплакав горькую его участь, мы оставили его уже при последних минутах жизни и пошли в путь, а для ночлега избрали удобное место в горах, покрытых лесом.
Опасность, в коей мы находились в продолжение дня, страх и беспрестанная забота о сохранении своей жизни не оставляли нам времени на размышления. Но теперь ночью, на досуге, первая мысль наша обратилась на чрезвычайное многолюдство диких: мы не могли понять, как помещалось более двухсот человек в шести хижинах. После мы уже узнали, что они с разных мест собрались нарочно для нападения на нас: более пятидесяти человек в числе их находилось из того народа, который нападал на нас при кораблекрушении, и многие даже были с мыса Гревиль. Гибельное наше положение приводило нас в ужас и отчаяние, но более всех страдал несчастный командир наш: лишившись супруги, которую он любил более самого себя, и не зная ничего о ее участи в руках варваров, Булыгин мучился жестоким образом; нельзя было смотреть на него без крайнего сожаления и слез.
9, 10 и 11-го числа шел проливной дождь. Не зная сами, куда шли, мы бродили по лесу и по горам, стараясь только укрыться от диких, которых мы страшились встретить в такую ненастную погоду, когда ружья наши были бы бесполезны. Голод изнурил нас совершенно; мы не находили грибов, ни других диких произведений и принуждены были питаться древесными губками (наростами), подошвами от торбасов, [337] кишечными и горловыми камлеями [338] и лахтачными [339] чехлами с ружей. Наконец и этого запаса не стало. Тогда мы решились подойти опять к прежней реке, на берегу коей увидели две хижины; но как погода тогда была чрезвычайно мокрая, то мы, опасаясь встретить тут большое число диких, отошли от берега в лес верст на пять, поставили шалаш и ночевали. 12-го числа мы не имели уже ни куска пищи, а потому начальник наш послал отряд в лес сбирать по деревьям губки. Но можно ли было сим способом насытить шестнадцать человек! Мы решились заколоть постоянного нашего друга, неизменного стража, верную собаку, и мясо разделили на всех поровну.
337
Торбасами в Камчатке и Америке называются большие сапоги, кои наши рыбаки именуют иногда бахилами.
338
Камлея – платье покроя рубахи: кишечные шьются из медвежьих кишок, а горловые – из горла сивучей или морских львов.
339
Лахтак – выделанная сивучья кожа.