Путешествия за камнем
Шрифт:
Ученики Кокшарова по Горному институту посылали ему с уральских заводов все лучшие образцы, все лучшие кристаллы. Академик П. В. Еремеев, ученик и последователь Кокшарова, продолжил его дело. И опять уральский минерал являлся основой исследований.
В 1891 году вышел последний, 11 том «Минералогии России». С тех пор никто не мог ни дополнить, ни углубить эту лучшую сводку минералов нашего Союза,[13] а мы сейчас можем лишь с горечью говорить о том, что эта сводка напечатана на немецком языке, что лучшие ее страницы относятся к 60-м годам прошлого столетия…
Да, несомненно, мы,
25 лет работы на Урале охватывают два совершенно разных периода: Урал довоенный, дореформенный, казенный Урал и Урал новый, с его социалистическим строительством и огромным разворотом горных предприятий.
Символом старого Урала был знаменитый белый дом на берегу Исетского пруда в Екатеринбурге, где жил начальник уральских казенных заводов, своего рода генерал-губернатор всего Урала.
Река Пышма. Средний Урал.
Замечательные страницы произведений Мамина-Сибиряка рассказывают нам об этом старом Урале с его пьяными кутежами, бешеным золотом, лихими тройками и дикой «хитой» в тайге.
Мне пришлось лишь слегка столкнуться с этим старым Уралом, когда впервые в 1912 году я получил командировку от Академии наук и 150 рублей на поездку.
Медленно тащились мы дешевым поездом, чтобы затем из Екатеринбурга, нынешнего Свердловска, начать свои странствования.
Екатеринбург был настоящим городом камня. Вся улица от вокзала в город была занята гранильными мастерскими, а в них гранился изумруд в громадных количествах. Но самое замечательное было то, что весь этот изумруд был краденый, ибо по договору все изумрудные копи были отданы на откуп французской компании и законно ни один камень не мог поступать на вольный рынок. И тем не менее весь Екатеринбург продавал, покупал, гранил, подделывал, подкрашивал и снова продавал уральский изумруд. Отдельные годы дарили «город», как назывался Екатеринбург на Урале, замечательными богатствами: то возом зеленого берилла, то целыми пудами яркого, зеленого хризолита (демантоида), то, наконец, приходили сюда целые ведра светло-голубых аквамаринов с Шерловой горы.
Екатеринбург жил интересами камня — сборы, коллекционирование, продажа, покупка, подмены и фальсификация…
На базаре в отдельных лавочках продавали камень. На разных улицах были у нас свои знакомые, старые продавцы хорошего камня. Здесь были и владельцы отдельных копушек, которые организовывали «кумпанство» для добычи камня на Адуе, тут были и простые продавцы, которые скупали минералы у приезжавших из деревень мужичков, заказывая им пудовый материал для коллекций. Здесь были организованные бюро продажи минералов не только музеям России, но и иностранным.
Всякий уважающий себя инженер должен был собирать коллекцию минералов. Так многими десятками лет собирались дивные минералогические собрания, большая часть которых в конце концов попала в Минералогический музей Академии наук или Музей горных институтов.
А на местах, при разных копушках, в разных районах Урала были разбросаны свои горщики — искатели камня, искатели счастья.
Одни из них вкладывали всю свою душу, энергию и силу в добычу камня, но это не давало им доходов, и за бесценок они продавали камень другим. А эти другие покупали
Там же, в деревнях, создавалось и новое поколение любителей легкой наживы. Кристаллы красивого красного монацита из Ильменских гор вклеивались в пегматитовый штуф Мурзинки, — и — горе моей неопытности! — однажды я с торжеством привез такой штуф в Петербург, и был осмеян знатоками уральского камня.
Хорошие кристаллы светлого берилла покрывались ярко-зеленым лаком. Мне было тогда невдомек, что надо только взять в зубы такой кристалл — лак будет хрустеть и выдаст свою природу. Но подделки доходили до редкой виртуозности. Золото так замечательно вставлялось в пустотки березовского золотоносного кварца, а кристалл красного крокоита прикреплялся к штуфу с золотом, что даже опытные знатоки березовских минералов не могли отличить подделку. Большие кристаллы изумрудов распиливались, середина выдалбливалась, кристалл заполнялся зеленой хромовой жидкостью, потом обе половинки склеивались, место склейки очень ловко покрывалось пластинками настоящего изумрудоносного сланца. Дивный многотысячный кристалл изумруда был готов! С гордостью повез его на продажу французам один из лучших знатоков уральского камня. Попался и он, попались и французы!
Такова была обстановка старого Екатеринбурга. И когда мы приезжали туда, то много дней уходило, чтобы обойти всех продавцов камня, осмотреть коллекции, полюбоваться дивным собранием «волосатиков», которые только и собирал один из богатеев Екатеринбурга, восторгаться каждый год появляющимися в отдельных коллекциях новинками, новыми поступлениями.
На камне все прогорали, и тем не менее от любви к камню нельзя было освободиться. И мы заражались этой страстью и тоже таинственно перешептывались перед каждым новым кристаллом, восторгаясь какой-нибудь новой гранью. Я шепотом убеждал моих спутников приобрести их для нашего музея, тогда как спутники, прекрасно понимая, что всякий повышенный интерес сразу повысит и цену не только до «красненькой», но и до «катеньки», тщетно пытались скрыть мой восторг, упорно заговаривали с продавцом об урожае и долго пили с ним чай.
Но вот мы все осмотрели в Екатеринбурге. Большая часть денег, данных нам Музеем Академии наук для покупок, истрачена, и мы заказываем тройку. Рано утром к крыльцу нашего дома подъезжает большой коробок, наполненный сеном, с запряженными в него тремя прекрасными лошадьми. Крепкими веревками привязываются на дрожины сзади тюки и снаряжение, и мы катим в Мурзинку, за целых 120 километров. Но слово «катим» тут не совсем подходит. Еще по каменной мостовой города с шумом и невероятной тряской летит наша тройка, но когда мы выезжаем за железную дорогу на большой Алапаевский тракт, мы сразу оказываемся во власти дороги.
Я думаю, что сейчас мало кто знает, что такое старая уральская дорога. Рытвины, нырки, глубокие колеи, пни, остатки старых стланей, корни деревьев, камни, скалы, обломки каких-то старых мостовых — вот краткое перечисление тех слагаемых, из которых составлялась уральская дорога.
После недели уральских дождей нырки превращались в озера, боковые канавы — в моря, грязь была так глубока, что тройка с трудом вытаскивала наш коробок, и обычно в первый день мы успевали доехать только до почтовой станции Балтым, расположенной приблизительно в 25 километрах от города.