Путеводная звезда
Шрифт:
Граф Орлов никогда не слыл сердцеедом, что не мешало ему быть по-мужски привлекательным. Резковатые черты лица, густые брови, тонкой полоской сросшиеся на переносице, нос с горбинкой, упрямые губы, твердый, непоколебимый подбородок.
Мое сердце признавало его спокойную, выверенную красоту, но продолжало мечтать о другом.
Как бы поздно при этом ни было.
– Пытаюсь привыкнуть к тому, что теперь я – отец, – ответил он с легкой улыбкой, – но пока получается плохо.
Хватило этих слов, чтобы я вновь поднялась с подушек:
– Я хочу ее видеть!
На этот раз головой качнул Георгий:
– Магиана запретила тебе до утра вставать. – И тут же успокоил: – С ней кормилица, нянюшка и мама Лиза.
– Ну, если мама Лиза, – улыбнулась я, мгновенно успокоившись.
Мама Лиза была старшей кухаркой. На кухне сама уже давно не копошилась – возраст, руки стали не такими быстрыми, как раньше, но без ее веского слова в вотчине кастрюль и половников даже с места на место ничего не передвигалось.
А еще она была хранительницей графского дома. Мягкая, отзывчивая, уютная. Заменить Георгию умершую от лихорадки мать вряд ли смогла, но сделала эту потерю менее болезненной.
Заботой в свое время окружила и меня, помогая смириться с нелюбимым мужем и научив, что для семьи важнее совершенно другие чувства.
– Приляжешь? – я немного сдвинулась, освобождая для него место.
Тело было слабым, утомленным, но эта усталость казалось приятной. В ней имелся смысл. Такой огромный, всеобъемлющий!
Я стала матерью! У меня родилась дочь!
«У нас», – поправила я себя мысленно. Мы стали родителями и у нас родилась дочь.
– Ты умеешь соблазнять, – фыркнул Георгий. Наклонился, снял домашние туфли, лег поверх одеяла, повернувшись ко мне: – Я смотрю на тебя и не могу понять, что изменилось?
– Я простоволоса и без макияжа, – я попыталась свести к шутке его вопрос. Уж больно оказался сложен. Хотя бы в том, что Георгий, со своим умением все подмечать, не пропустил того внутреннего покоя, который я ощутила, услышав первый крик дочери.
Что было в нем?! Всего лишь плач только что появившегося на свет ребенка.
В тот момент я заново родилась вместе с ней. Уже для другой жизни. Для той, в которой будет она, я и ее отец.
– Ты плачешь? – Георгий провел ладонью по моему лицу, стирая предательскую влагу.
– С нами, женщинами, такое бывает, – сделала я слабую попытку улыбнуться, но вместе этого всхлипнула.
Жалость, тоска, пришедшее только сейчас четкое, осознанное понимание, что для меня Эндрю потерян навсегда, накатившая волной нежность к крохе, что лежала в люльке всего лишь за дверью, отделявшей одну комнату от другой, благодарность к мужу, не только подарившему мне дитя, но и сумевшего пробудить во мне искреннюю привязанность…
Все это было таким острым, болезненным.
– Я впервые вижу слезы на твоих глазах, – с легкой укоризной произнес Георгий.
Невольно сжалась – ко всему прочему еще и это, но муж сделал то, чего я в этот момент совершенно не ожидала. Придвинулся ближе, прижимая к себе, подсунул руку мне под голову, разделяя душевную боль, давая опору этим простым, но столь естественным для него порывом.
– В них немало от счастья, – затихая от его тепла, вздохнула я. – Это были не самые легкие сутки в моей жизни, но я готова их повторить. – Он многозначительно хмыкнул, а я поторопилась поправиться: – Годика так через два.
– Думаешь, я буду с тобой спорить? – засмеялся он мне в самое ухо. И тут же добавил: – А теперь – спи, а то мама Лиза утром отшлепает меня, как когда-то в детстве.
– Она тебя шлепала? – развернулась я к нему. Приподнялась, заглянув в глаза.
– Я был проказником, – Георгий чуть надавил мне на плечо, понуждая лечь. – Шлепала не больно, но обидно.
– Она мне об этом не рассказывала, – «огорчилась» я.
– Вот Елена подрастет, у мамы Лизы появится повод пожаловаться на меня, – пообещал Георгий.
– Елена? – переспросила я.
Об имени для ребенка мы с ним говорили. Однажды даже пару дней, поссорившись, молчали, не сойдясь во мнении. Он хотел назвать сына Александром, я…
Я – Андреем.
– Тебе уже не нравится? – муж сделал вид, что удивлен моим непостоянством.
– Ты же хотел назвать ее Светланой, – напомнила я нашу договоренность, которой закончился спор. Мальчика называю я, девочку – он.
– Хотел, – улыбнувшись, согласился Георгий, – но, увидев, понял, что это – Аленка.
– Елена Георгиевна Орлова, – произнесла я вслух, мысленно представляя себе не крошку, которую прижимала к груди, а юную барышню, которой она когда-нибудь станет. – Красиво! – признала я его правоту.
– И напоминает тебя, – поцеловал он меня в лоб. – А теперь спи.
– А ты не уйдешь? – по-детски капризно, протянула я.
– Не уйду, – заверил он и посмотрел так, словно его слова значили значительно больше, чем таилось в моем вопросе.
Но мысль об этом лишь мелькнула и растаяла в мягкости принимающего меня в свои объятия сна.
Муж был прав, я действительно нуждалась в отдыхе.
***
День выдался тяжелым, душным, безветренным. Воздух был полон непролитой воды, но гроза, которую ожидали еще прошлым вечером, так и не разразилась. Ночью небо было ярким, звездным, да и теперь, когда перевалило за полдень, оставалось высоким и белесо-голубым, прозрачным, как пустое молоко.
– Вы бы отдохнули, госпожа, – подошла ко мне кормилица Алены. – Господин граф…
– Господин граф опять будет недоволен, – устало улыбнулась я ей. Оглянулась на колыбельку.