Путеводная звезда
Шрифт:
– В Виноградово? – переспросила я, отстранившись.
До поместья его дяди – графа Горина, два дня пути. И не сказать, что я была против – Алексей Степанович, полковник в отставке, был добрейшей души человек. Георгия он любил, как сына, меня принял столь же тепло, как и мама Лиза, да и малышку нашу, которую приехал навестить сразу, как только позволила магиана, называл своей внучкой, но…
Чтобы просить меня покинуть столицу с крошечной дочерью на руках, должны были иметься серьезные основания. Даже я, не слишком-то разбираясь в тонкостях политических течений и веяний, это понимала.
– Мне будет так спокойнее! – Ответ мужа был короток и резок.
– Я не могу вот так, сразу, – отошла я от Георгия.
Прошлась по комнате, невольно касаясь всего, что попадалось под руку. Кресло у камина. Магический светильник на высокой подставке с маленьким столиком, на котором стояла моя любимая статуэтка – девочка в пышном платье с котенком на руках. Подарок бабушки.
Когда она умерла, очень тихо, в своей постели, просто не проснувшись однажды утром, я потеряла всю семью, которая у меня была.
– Эвелин! – муж догнал меня у книжного шкафа. Взяв за руку, развернул к себе. – Эта поездка может оказаться очень долгой. Смерть князя перечеркнула всю проделанную нами работу. Начинать придется даже не с начала… – Он не закончил, вздохнул. Не тяжело, но как-то так, словно понимал бессмысленность всего, что ему предстояло. – Здесь ты останешься совершенно одна.
Последний аргумент мог быть не самым удачным. В полном слуг доме говорить об одиночестве трудно, да и не тяготило оно меня. Не любила я шумных компаний, приемов, балов, отдавая предпочтения тихим вечерам с книгой, спокойным прогулкам по дорожкам сада, да милым разговорам «за жизнь» с мамой Лизой.
Но сейчас он говорил не об этом. И я это понимала.
– Я о чем-то еще должна знать? – глядя пристально, спросила я у мужа.
Задать прямой вопрос не сумела, но и так все было достаточно ясно.
– Мне бы тебя успокоить, – протянул Георгий, похоже, злясь на самого себя.
– Я – твоя жена! – произнесла я твердо, не понимая, откуда берутся силы. Откуда вот эта решимость….
– Об этом князьке Извереве забудь! – едва не брызгая слюной, ярился отец, грузно расхаживая по кабинету. – Нет! Что он думает, раз княжеского рода, так ему с рук сойдет?! Ну, так и не такие в подвалах Канцелярии от смутных идей отрекались! – Он остановился напротив матери, ткнул пальцем ей в грудь: – От дома отказать! И чтобы даже имени его не слышал! – А ты, – повернулся он ко мне, – марш в свою комнату. И не дай Заступница, я узнаю…
– Как скажите, папенька! – присела я, склонив голову, чтобы не увидел выступивших на глазах слез.
– Вот то-то же! – моя покладистость его слегка успокоила. Но ненадолго. – Эх, такой выгодный брак был! – прорычал он. Схватил попавшуюся под руку шкатулку с курительными трубками, шваркнул об пол. – Нет, ты представляешь, – обратился теперь уже к брату, – он посмел высказаться против войны?! И где?! На дворянском собрании!
– В Канцелярии говорят, – не скрывая сарказма, отозвался тот, бросив на меня неприязненный взгляд, – что император собирается подписать указ о ссылке князя на границу с Ритолией.
– Туда ему и дорога! – удовлетворенно прошипел отец в ответ. – А ты почему еще здесь! – вспомнив о моем присутствии, вновь окрысился он. – В свою комнату я сказал! В комнату!
Последнее, что я услышала в тот вечер, были два имени: графы Орлов и Илинский, которые отец произнес, пока я закрывала дверь.
– Прости, солнышко, – Георгий вдруг порывисто прижал меня к себе, – но есть вещи, о которых тебе лучше не знать. Совсем.
Он был прав.
Наверное.
– Когда я должна отправиться в Виноградово? – не желая добавлять мужу проблем, уточнила я, сожалея лишь об одном – повторить прошлую ночь нам, возможно, удастся еще не скоро.
– Неделя, дней десять, – не отпуская меня от себя, прерывистым шепотом произнес он в самое ухо. – Когда будешь готова, отправь вестника, дядя пришлет за тобой Ивана.
– Я сделаю, как ты просишь, – сглотнула я вставший в горле ком.
С каждым новым словом все становилось еще серьезнее. Иван. Бывший денщик Алексея Степановича, ставший теперь верным слугой.
Невысокий, худощавый, с грубоватым, продубленным ветром и солнцем лицом. Я однажды видела, как он легко, играючи, жонглировал тремя топорами.
Если Георгий считал, что так будет лучше, я должна была прислушаться к его словам. Не только ради себя, но и.. ради нашей дочери!
***
Первый день без Георгия был самым тяжелым. Мысли. Мысли. Мысли.
О муже, об Эндрю. Как могло оказаться так, что любовь к Андрею в одно мгновение сумела стать светлой памятью, уступив место другому в казавшемся разбитым сердце?
Или я вновь обманывала себя и виновна в этом чувстве была разлука?
Или та ночь, когда я отдавала себя с неистовством, которого не ощущала в себе раньше?
Или это просто было чудом, и родившееся дитя соединило тех, кто дал ему жизнь?
Вопросов оказалось много, но лишь малая часть из них находила свои ответы. Те, чтобы без капли сомнений или тени сожаления.
– Госпожа, – в приоткрытую дверь кабинета заглянула Аннушка – старшая горничная. Когда я подняла голову от расходной книги, мило присела, чтобы тут же вспорхнуть шебутной птичкой. – Вернулся посыльный от господина Красина.
– Что там? – несколько устало протянула я, только теперь посмотрев на стрелки часов.
Хотя бы стало понятно, откуда это ощущение окаменевшей спины. Я собиралась только наметить, что необходимо сделать до отъезда в Виноградово, а просидела почти до обеда.
– Господин Красин будет ждать вас завтра в одиннадцать, – бросила она быстрый взгляд на две стопки, в которые я раскладывала накопившиеся бумаги. Третья, которую еще предстояло разобрать, была самой большой. – Если вас не устроит это время…
– Отпускай посыльного, – улыбнулась я. – Меня все устраивает.
Когда Аннушка, вновь порадовав меня задиристым книксеном, выскочила в коридор, я поднялась, вышла из-за стола. Подошла к большому окну, выходившему на подъездной двор.