Пути и Дороги. Фантастические повести
Шрифт:
Он встал сзади, видел перед своими глазами её красивую загорелую рельефную спину, и стал застегивать латунные застежки, стараясь не поцарапать Ксене кожу. Она неловко уронила браслет, и поспешно нагнулась, так что Сева коснулся её не только руками.
– Член встал? – сказала она обернувшись, – Я бы обиделась, если бы не встал. Пошли, Сева.
Сандалии были ему почти почти впору, и не мешали при ходьбе. Они встали под свет, куда попросил Кислов, перед чёрным фоном. Фотограф включил свет, и взялся за камеру. Ассистент
Сева с Ксеней копировали самые известные картины и скульптуры, изображавшие их героев. Особенно, как считал сам поэт, им удалась сцена, где Ахиллес смотрит на павшую амазонку, и в его яростном сердце загорается любовь.(Собственно было от чего загореться. Ксеня выбрала ужасно соблазнительную позу) В конце сессии Сева позировал в шлеме, доспехах, на зеленом фоне, для обработки жанровых сцен. Наконец, дело было сделано. Хотя даже тренированный Всеволод сильно устал, спина затекла.
– Спасибо. Просто великолепно. Ксения, Сева, вы нас спасли, – поблагодарил их фотограф, – переодевайтесь, мы ждём, ну и понятно, с меня ваш обычный гонорар.
Они быстро спустились в раздевалку опять, снова в эти комнаты с историей.
– Ксень, а что у них и гонорар бывает для моделей? – спросил непонимающий поэт.
– У Кислова. Только у него здесь моделям платят. Но тут и уровень другой, – сказала она, снимая платье, и закрывая дверь ногой, а потом и закрыла задвижку.
Сева снял облачение Ахиллеса, оставшись в одних плавках. Ксения осталась абсолютно голой, смывая грим с рук и бедер ватой, а потом и протирая кожу кремом. Татуировки были и на её бедрах, предплечьях, и основании спины.
– Сева, помоги, – опять позвала она, протягивая кусок марли, и показала большим пальцем на свою спину.
Он стал осторожно стирать пигмент, стараясь делать это поосторожней, девушка лишь нетерпеливо переступала с ноги на ногу, дожидаясь окончания процедуры. Конечно, просто смотреть и стирать грим, и видеть перед собой такое? Было немного сложно, скорее, напряженно…
– Кажется всё, – сказал он, неуверенно оглядывая свою работу.
– Спасибо, – ослепительно улыбаясь, ответила девушка, – А тебе помочь?– сказала она повернувшись, и прижалась крепкой грудью к нему, – Ты там совсем на взводе, – говорила, погладив его трусы одним пальцем.
Сеня быстро присела, и рывком спустила его трусы до пола. Член стоял как каменный, но девушка не оставила его без внимания. Она сосала быстро- быстро, схватив яйца левой рукой. Долго сдерживаться он не мог, и кончал, освободившись от напряжения. Сеня не поднималась, потом вытерла губы салфеткой. Сева еще тяжело дыша, положил руку ей на грудь, ощущая мягкую и упругую плоть, и привлек к себе, поцеловав в губы. Они целовались еще долго, переместившись на диван, и Сева не захотел оставаться в долгу, раздвинув ноги Ксени, принялся обрабатывать языком влагалище. Старинный кожаный диван видел и не такое, за свои сто двадцать лет, да и краснеть не мог. Девушка же раскраснелась, но старалась
– Всё… Сейчас, полежу немного…
И она отвернулась к стенке, Сева же любовался телом красавицы, поглаживая её задницу.
Наконец она вскочила, потянулась к юноше, и долго целовала, н выпуская его губы из своих.
– Пошли… Нас ждут.
Она подбежала к зеркалу, проверила макияж, подвела помадой губы. Одевалась быстро, иногда оглядывалась на юношу. Сева еле успел за ней, путался в штанинах, заработав едкое замечание.
– Видишь, совсем не тяжело. Сейчас нас Федор ждёт, ты ему понравился, хочет тебе подвалы Галереи показать.
– Круто. Будет интересно.
– Ну а мне надо переговорить с фотографами. Меня дождись, – и Сеня поцеловала его в щеку.
Поэт посмотрелся в зеркало, стер салфеткой помаду со щеки и поднялся из подвала. Поэтов пока здесь не встретил, но нельзя сказать что он сожалел о проведенном вечере. А столом сидели уже другие, незнакомые люди, но вот и ввалился Федор всё еще в бронзовом шлеме на голове и в обнимку с Ликой.
– Сева! Садись, – и он гостеприимно отодвинул стул для него, и поставил стакан перед ним.
Галерист сел перед ним, его дама тоже. Он открыл бутылку недорогого игристого вина, и разлил по бокалам.
– За хороший день!– провозгласил тост, и первый выпил до дна.
Сева отпил немного вина. Вкус кстати, был неплохой, ему начинало злесь нравится.
– Ты поэт? – спросил Фёдор.
– Ну да, – помедлив ответил Сева.
– Давай номер мне свой, – и он быстро записал, быстро нажимая по экрану мобильного ухоженными пальцами, и тут же отзвонился, – я тебе свою электронку написал, скинь туда свои стихи. Попробую их в журнал « Старость» отправить.
– Круто, – ответил Всеволод, не веря такой удаче.
– Круто, что ты Ксеню развлёк. Ходит, улыбается. Месяца два ходила, злая, как чёрт.
– Это вы о чём, или о ком? – вдруг вмешалась в разговор подошедшая к столу Сеня, и положила ладонь на плечо Севы, а большим пальцем другой руки сильно надавила ему на шею, и тут же отпустила.
– Да мы о погоде, стихах там, фото… – добавила Лика, делая непонимающее лицо..
– Ага…– типа поверила Ксения, – Федь, ты хотел подвал Севе показать, пойдём? – напомнила девушка.
– Точно. Сейчас всё покажу, – поспешно ответил Фёдор и встал, скорее вскочил, отодвинув стул.
Галерист повел их вниз, гостеприимно открывая двери, через проходные комнаты, уставленные старой мебелью с еще более старыми вещами. Пороги были высокие, двери были разные- и покрытые облупившиеся старой масляной краской, и антикварные дубовые, были даже алюминиевые. Сева достал фотоаппарат, щёлкая все без разбору. Было здесь очень и очень необыкновенно. Сделал и пару снимков Сени, та лишь осуждающе кивала головой, но довольно улыбалась.