Пути непроглядные
Шрифт:
– Девчонка, девчонка, – пропел голый бородач, принимаясь обеими руками чесать свой волосатый пах. – Подайте мне сюда девчонку!
– Не скажи при Нех, – оглядываясь, предупредил его воин.
– Где она, кстати? – спросил юноша с рубином. – Пора бы ей уже появиться.
– И принести мой выигрыш – что я вам говорил?
Только сейчас Рольван обратил внимание, что язык, на котором они говорят, не похож ни на язык Лиандарса, ни на квирский. Ему показалось, что карлик и юноша с рубином говорят иначе, чем воин и голый бородач. Рольван мог бы поклясться, что никогда прежде не слышал ничего подобного, и все же он с легкостью
– А зачем он тут нужен, а?! – снова закричал карлик. Его голос напоминал лай гиены. – С каких пор мы нарушаем Правила ради людей, а?
– Оставь, Брекк, всегда нарушали, – ответил ему воин.
– И платились за это!
– Мы задолжали девушке, ты же станешь спорить?
– А стану! Стану! Почему бы мне не спорить?! Кто они такие, чтобы нам с ними считаться, а? Глупые животные? Бесхвостые обезьяны?
– Младшие братья, как говорят некоторые, – тихо произнес воин, а юноша с рубином в это же время предложил:
– А ты его самого спроси, – и рассмеялся издевательским смехом, который с готовностью подхватили остальные.
Рольван вздрогнул и взялся за рукоять меча. Оторопь, овладевшая им было, начала отступать. Он заметил, что стоит, разинув рот, под шквалом насмешек, и возмутился, хоть и не понял еще, как намерен предъявлять претензии целому залу незнакомцев.
Едва он потянулся к оружию, карлик взвизгнул – возмущенно, не испуганно, – а голый бородач бросил чесаться и уставился на него с видом крайнего интереса. Юноша скривился:
– Нет, вы только гляньте!
– Что, по-вашему, он будет делать? – вопросил голый бородач.
Движение, которым он сопроводил свои слова, вызвало у Рольвана такую вспышку гнева, что от растерянности не осталось и следа.
– Отрежу тебе лишние части, например, – прорычал он, вытаскивая меч.
Под пронзительный визг карлика и хохот юноши бородач вскочил ногами на скамью и подобрался, как животное перед прыжком.
– Оп-ля! Та-та-та! – закричал он, словно бродячий жонглер, зазывающий зрителей перед представлением. – Давай-давай-давай!
Неизвестно, чем обернулось бы для Рольвана возможная схватка, если бы не подоспевший в последний момент окрик воина.
– Довольно! – взревел он, выбираясь вперед. Голос у него оказался поистине громовым. – Прекратите все!
Призрачный пес поднял голову и зарычал. Звук получился негромким, но пронизывающим, как ледяной ветер. Рольван невольно замер.
Примечательно, что почти никто из пирующих не обернулся на шум.
– Что такое? – недовольно переспросил бородач.
Воин не обратил на него внимания. Остановился перед Рольваном и протянул к нему руку ладонью вверх, как делают желающие мира. Теперь он говорил на языке Лиандарса, с хорошим столичным выговором:
– Прости нашу неучтивость, друг, мы нечасто видим здесь гостей, подобных тебе. Я Тейваз, но в твоем мире меня чаще зовут Каллахом. Назовись, и добро пожаловать в Лунасгард.
Рольван колебался, но Тейваз, или Каллах, продолжал дружелюбно протягивать к нему руку. Тогда он убрал меч в ножны и потянулся было навстречу, но тотчас уронил руку и забыл обо всем на свете.
– Игре, – только и смог выдохнуть он.
Она подошла незаметно, пройдя между креслом юноши и скамьей бородача, который при ее появлении уселся и вроде бы даже попытался прикрыть срамные места. Юноша приветствовал ее слегка насмешливым кивком, девушки-птицы молча заулыбались. Воин обернулся.
– Вот и ты, – сказал он. – Наш гость уже здесь.
Она не ответила, лишь смотрела испытующе, как на незнакомца. Это была Игре, почти такая же, какой Рольван оставил ее по ту сторону бесконечной лестницы, разве что платье из просто белого стало сияюще-белоснежным и ниспадало мягкими волнами, так что нельзя было определить, из какой оно ткани, да увеличились в размере и приобрели новый блеск украшения – шейный обруч и браслеты на руках, звенящие при каждом ее движении. И еще волосы – пышный ореол, украшенный высоким золотым венцом. Гладкая холеная кожа, такая пристала тидире, а не лесной бродяге. Руки – Рольван опустил глаза – ухоженные, как у столичных дам, с аккуратно подпиленными чистыми ногтями. Эти руки не знали ни оружия, ни тяжелой работы, ни разу не касались земли и не чистили очага. Как такое может быть?
– Игре? – неуверенно повторил он.
Она шевельнулась, и сходство из совершенного стало просто очень сильным.
– Нехневен, – сказала она.
– Ее богиня! – Рольван ошалевшим взглядом обвел зал и снова посмотрел ей в лицо: – Вы все – боги?!
Голый бородач подмигнул ему и скорчил рожу. Каллах учтиво поклонился:
– Самые обыкновенные.
Весь огромный зал, где мужи, похожие на тидиров, соседствовали с оборванцами, похожими на нищих, а благородные дамы с полуголыми чудачками, где каждый был занят своим и никому не было дела до происходящего вокруг, где яства ни напитки не кончались, хотя нигде не было видно слуг, которые бы их доставляли, был полон языческих богов. Рольван сбежал бы, если бы мог. Он даже оглянулся, но проем, через который он сюда попал, стал плотно закрытой дверью, неотличимой от множества других, точно таких же, на всей протяженности стен. И да – эти стены действительно время от времени принимались вращаться. Дверь, только что бывшая прямо за спиною Рольвана, под его взглядом передвинулась в сторону, а ее место заняла другая. И как теперь узнать, откуда он пришел?
– Тебе не нужно нас бояться, – мягко окликнул его Каллах, и Рольван снова обернулся к богам. – Ты пришел сюда по нашей воле и получишь помощь.
– Может быть, получишь, – уточнила Нехневен. – Если окажешься достоин.
А голый бородач за их спинами сложил рупором ладони и громко прошептал:
– Не слушай их!
Бежать было некуда, оставалось лишь принять бой и попытаться выйти из него живым. Рольван набрал воздуха в грудь, соображая, какими словами следует приветствовать древних богов во плоти. Ничему подобному его, разумеется, никто не учил, и никогда в жизни он не смог бы представить, что это возможно.
– Я никогда не молился никому из вас, – неловко проговорил он. – Я… всегда был вашим врагом.
Бородач одобрительно закивал, явно довольный, карлик издал возмущенный визг. Каллах сказал:
– И быть может, останешься им навсегда. Нам это известно, не сомневайся.
– Я жду, человек, – не сулящая ничего доброго улыбка богини до дрожи напомнила ему улыбку Игре в худшие ее дни. – Не ты ли мечтал сказать мне в лицо все, чего я, по-твоему, достойна? Давай же!
Рольвана бросило в жар от воспоминания.