Пути Предназначения
Шрифт:
— Я верю вам! Папа, центристы — самая толковая из тех бенолийских реформаторских партий, которые есть сейчас, хотя и не то, что действительно нужно стране. Однако лучше центристы, чем совсем ничего! Пусть я никогда и не разделю ваш путь, но я хочу помочь вам в тех делах, которые считаю полезными.
— Нет, Авдей. Если ты считаешь, что нашёл путь лучше и правильнее центристского, создавай собственную партию.
— Как будто их без того мало!
— Мало ни мало, а по-людски жизнь прожить можно, только если идёшь собственной дорогой. На чужом пути вмиг оскотинишься. Нужен только свой. Сам ты себе этот путь создаёшь,
— При чём тут это, папа? Я ведь не о выборе жизненного пути говорю! Я просто хочу тебе помочь.
— Спасибо, — искренне поблагодарил Михаил. — Ты хороший сын. Но смешивать личное и профессиональное нельзя. Если ты вступаешь в центристскую партию, то мы становимся не отцом и сыном, а командиром и подчинённым. И ты не помогать мне будешь, а приказы выполнять. И дома о работе ни слова! Партийные дела отдельно, домашние — отдельно. Иначе провалим всё, что только можно провалить.
— Я понимаю… Ты прав, но ведь я не прошу доступа к паролям и явкам. Я буду просто работать, только листовки печатать — и всё. Мне незачем видеть лица тех, кто будет их забирать. В случае ареста я никого не выдам, даже если не выдержу допроса. Ведь я ничего не буду знать… Зато смогу делать пусть и самое простое, но полезное дело. А тебе не надо будет тратить дефицитные людские ресурсы на такую примитивную, чисто технарскую обязанность, как печать. Для настоящего дела у тебя освободится как минимум один боец.
— Нет, Авдей. Не знаю, как у других, а у центристов не настоящих дел нет и не будет. Так что и заниматься ими должны люди не посторонние.
— Раньше ты от моей помощи не отказывался!
— Одно дело курьером быть, и совсем другое — нелегальной типографией заниматься!
— Да, конечно, — тускло сказал Авдей. — Как скажешь.
— Дейк…
— Всё нормально. Ты прав. Как всегда…
— Авдей, заниматься нужно своим делом, понимаешь, только своим. На чужом ты…
— И чем же я делать его буду? Вот этим?!
Дверь предбанника резко распахнулась, в кухню выскочил Авдей.
Бриайд посмотрел на его искорёженную руку. Авдей ответил колючим взглядом.
— Я не подслушивал, — торопливо ответил Бриайд. — Это случайно получилось.
Авдей только плечом дёрнул.
— Баня готова, заходите. Отец объяснит, что там и как.
Бриайд осторожно вошёл в предбанник.
— Я слышал ваш разговор с сыном. Так получилось. Простите, что вмешиваюсь, но вы не правы. Стать калекой и для взрослого тяжелейшее потрясение, а ваш сын ещё пацан, ему это вдвойне труднее. Центристские дела дали бы возможность отвлечься, придти в себя.
Михаил вздохнул, глянул на Бриайда. В точности как сын дёрнул плечом.
— Это в Плимейре девятнадцатилетний парень ещё пацан. Да и то в зажиточных кварталах. А нищета, поселковая в особенности, взрослеет рано. Тем более, если посёлок в Гирреане. Так что Авдей давно уже взрослый мужик и прекрасно всё понимает.
— А вы?
— Что я?! — зло спросил Михаил.
— Вы понимаете, что с ним сейчас творится?
Михаил посмотрел на него, усмехнулся невесело.
— У тебя дети есть?
— Нет. На императорской службе женатых не приветствуют. Семья работать мешает.
— Императорская служба в Алмазном Городе. А в прокураторе закону служат. И людям. Скажешь, не так?
— В идеале, — хмуро ответил Бриайд. — А реальность от идеалов далека.
— Реальность без идеалов мертва.
Бриайд отвернулся.
— Мы говорили об Авдее.
Михаил подошёл, взял за плечо. Бриайд смотрел на него с опаской.
— Иногда бывает, — сказал Михаил, — что лекарство становится опаснее самой болезни. С Авдеем именно это и случилось. Он сам себе должен исцеление найти, никто другой не поможет. А чужая помощь, дела чужие лишь погубят. Превратят в тень. Так что я могу только ждать. И надеяться.
— Но ждать пассивно, когда есть реальная возможность помочь, это же… глупо. Какой ты после этого отец?
— Послушай ты, — тряхнул его Михаил. — Знаток семейных проблем. Личное и профессиональное не смешивают, понял? Хватит с меня того, что я Сайнирка Удгайриса под смерть подвёл. Теперь только сына погубить не хватает.
— Смерть Удгайриса случайность! Ты ни в чём не виноват.
— Виноват! — Михаил отпустил Бриайда, отошёл к печке, подбросил в топку угля. Повернулся к Бриайду и сказал: — В гибели подчинённого всегда виноват командир. Я должен был сообразить, что из-за всей это кутерьмы с Избавителем в Плимейре обязательно будет крутиться какой-нибудь придворный чин, который Сайнирка узнает. Нельзя было его посылать. И тем более нельзя было посылать его по делу, которое касалось не партийной работы, а меня лично.
— Сопровождающий для Джолли и Авдея был необходим, — быстро сказал Бриайд.
Михаил сел на корточки, прислонился к стене.
— Да, сопровождающий был необходим. Но можно было нанять спеца в любой охранной фирме. Хоть местной, гирреанской, хоть в Плимейре, через космонет. Речь шла о моих личных делах, и потому решать их я был обязан сам, не впутывая однопартийцев!
— Ты дружил с Удгайрисом. А потому Авдей был ему не чужой. Ведь он сам предложил съездить за твоим парнем?
— Это ничего не меняет.
— Миша… — Бриайд помолчал, собираясь с мыслями. — Нельзя предусмотреть всего. Ты же не пресвятой Лаоран, всеведущий и всевидящий. Нельзя отвергать помощь друга, иначе никакой дружбы не получится. Это судьба, Миша.
— Я атеист. А потому нет у меня никакой судьбы. Только собственная глупость.
Бриайд поёжился.
— Авдей тоже назвал себя атеистом. Когда давал ту клятву.
— Хорошая клятва, — кивнул Михаил. — Он молодец.
— Твой тесть тоже так считает?
— Разумеется. И Злата Григорьевна с ним согласна.
— Миша, ты… Ты не боишься оставаться перед лицом мироздания совсем один? Атеист… Тебе же не на кого рассчитывать, кроме себя.
— Зато и командовать мною некому, кроме меня самого.
— Нет, я не понимаю. Не представляю.
Михаил усмехнулся.
— Чтобы это понять, надо самому стать атеистом. — Он поднялся, отряхнул руки. — Ладно, пойдём. Баня ждёт.
Маллиарву окутывала предрассветная мгла. Адвиаг смотрел на неё в окно кабинета, хмурился.
— Почему в столице такие резкие огни? — спросил он. — На город смотреть противно. В Кимдене яркость огней такая же, но свет их приятен, ласкает взгляд. Город похож на россыпь жемчуга и бриллиантов по чёрному бархату. Здесь же от огней глазам больно.