Пути в иные измерения
Шрифт:
Всякая власть кесаря, как в частном политическом смысле, так и в форме военной диктатуры, есть по существу проявление власти времени. Ницше, один из провозвестников временной власти, ясно понимал это, и откровенно и агрессивно учил Антихристу. Он превозносил насилие воли во времени и ненавидел могущество христианского непротивления. Все правители, душа которых отождествлялась с политической властью, являются сознательными или бессознательными последователями Ницше, а все мужчины и женщины, которые воплощают нечто от христианского принципа, находятся в противоречии с ними.
* * *
В сознании, которое проявляется в примитивных формах, временной принцип доминирует. Это значит, что он преобладает в количественном отношении, так как под его властью не только большая часть человеческой жизни, но и вся дочеловеческая жизнь. В историческом смысле Шпенглер прав, когда он говорит, что пространственное понимание актуализируется лишь как плод культуры. Оно рождается и сохраняется в этом мире лишь с большим трудом. Но с другой стороны, оно располагает силой, которая, в конечном счете, побеждает. Превосходный пример силы пространственного принципа - космологическое обобщение сэра Исаака Ньютона. Ньютон дал исключительно мощный толчок концептуальному пониманию того, что вселенная находится под знаком закона. Бросая вызов тайне времени, которое держало человечество в рабстве до его дней, он в значительной степени способствовал Освобождению
И все же при явной тактической победе временной силы, воплощенной в принципе кесаря, в стратегическом отношении она потерпела значительный урон. Вызванная кесарем новая сила фактически ему противоречит и, в конечном счете, ослабляет его. Никакая политическая сила на Западе не сравнится с властью Чингисхана, который был почти чистым воплощением временной силы в политической сфере. Ныне кесарь гораздо слабее, чем кажется. Только необходимость вынуждает его сдерживать свою волю перед лицом знания технических специалистов. Это означает, что сами специалисты вместе с интеллигенцией, стоящей за ними, владеют, в конечном счете, более высокой силой. Кесарь может бушевать и неистовствовать, но спокойное знание законов со стороны немногих острых и глубоких умов является роковой уздой для его влияния. Конечно, кесарь, как Самсон, обладает определенной силой, которой может воспользоваться, но, подобно Самсону, он похоронил бы сам себя в этом окончательном разгроме. Так что в общем, если сравнить власть кесаря дохристианской эры с властью кесаря наших дней, поколебленной воздействием идей Иисуса, - воздействием, дополненным деятельностью философов и ученых, - мы найдем кесаря в гораздо более незавидном положении. Кесарь, располагающий ныне средствами гораздо более мощными, противостоит, однако, силам еще более высокого порядка, и по своему характеру не способен их преодолеть. Он может победить во временном смысле, уничтожить цивилизацию и вновь поработить человека, но он не способен понять, а потому не может и контролировать те силы, которые одни лишь могут привести к подлинно высшей культуре, когда человек достигает все большей и большей свободы.
* * *
В наши дни конфликт между пространством и временем особенно ярко представлен в борьбе между наукой и техникой с одной стороны, и политикой - с другой. Более того, поскольку власть денег по своей психологической природе ближе к технике, ее следует поставить в этом конфликте в один ряд с наукой и техникой. Экономическое мышление сочетает в себе и политический и научный дух. В прежние времена различие между бизнесом и политикой было менее выраженным. Но теперь, когда экономическое мышление с необходимостью проявляется в обстановке возрастающей технической сложности, возрастает также роль здравого смысла и надежности как условий успеха. Таким образом, мы являемся свидетелями эволюции финансового мышления в бизнесе, а власть денег становится все менее политической по своему духу. Есть глубокий смысл в этом конфликте, который следует понимать как вопрос жизненного и огромного значения в наши дни. Пространственная сила, будет ли она представлена религиозной философией, прикладной философией, наукой, техникой или экономикой в современном смысле, требует компетентности в использовании очень важного инструмента, а именно понятий, включая их адекватную вербализацию. Чтобы достичь понимания в любой из этих областей, в особенности тех, которые связаны с использованием более тонких и сложных идей, требуются многие годы тщательного дисциплинирования в использовании понятий и языка. И хотя необходима большая фантазия, как для понимания, так и для творческой деятельности, в более высоких сферах без обучения понятиям и языку любая фантазия бессильна. Необходимы корректность и точность в использовании понятий, иной раз - чрезвычайные. Даже при особой одаренности прирожденного таланта или гения в этих сферах необходимое умение достигается только благодаря самому напряженному усилию. Иной раз предпосылкой возникновения достаточно точного понятия является продолжительный труд со стороны весьма незаурядного таланта. Естественно, ценность столь жизненно важного и с таким трудом приобретенного инструмента почти священна. Ибо следует помнить, что без этих понятий никакое функционирование ни в одной из этих областей невозможно. Чтобы придать этому моменту более конкретную форму, я обращу ваше внимание на тот факт, что машины нашего века невозможно было бы изобрести, затем привести в действие и поддерживать в работе без соответствующих понятий и без специалистов, которые овладели бы ими. Таких людей всего лишь какая-то горстка, но именно благодаря им возможен наш век машин. Напротив, грубая сила, которая далеко не является разумной, легко может остановить эту машину. В этом последнем факте кроется опасность для нашей цивилизации, которая уступает лишь опасности войны.
Временная сила для своего проявления не нуждается в тщательно разработанных понятиях. В форме политической власти грубая сила решающий инструмент, который в свою очередь контролируется психологическими средствами. Психологическое же использование языка повинуется совершенно иным понятиям в сравнении с научным языком. Верность и точность не имеет здесь никакого значения. Человек, использующий язык как психологическую силу, может быть крайне противоречив, идеи его могут иметь самое отдаленное соответствие предполагаемым целям, и, тем не менее, он может иметь большой успех. На самом же деле он приводит в действие определенную силу путем использования какого-то эмоционального ключика. Такой человек может иметь определенную моральную установку и его личный мотив может быть великолепен, но его отношение к понятиям в лучшем случае аморально. С другой стороны, человек пространственной власти отличается высокоразвитым моральным чувством в отношении использования понятий. Естественно, его оскорбляет это политическое и психологическое использование понятий и языка.
Глубокое следствие такого разного использования понятий и языка состоит в том, что не может быть никакого взаимопонимания между властью политической и технической. На деле такое противоречие между двумя этими областями вполне может выражаться в неуловимой ненависти. Неизбежно, технические специалисты должны рассматривать контроль политической власти как вторжение чего-то низшего и явно враждебного. В результате политическая власть, получив преобладание, может раздавить и уничтожить плоды техники, но не в состоянии привести к дальнейшему и большему развитию, и еще менее - управлять им. (В связи с этим знаменателен тот факт, что в тоталитарных государствах, где политическая власть преобладает, самое значительное техническое развитие состоит в использовании технических инструментов в военных целях). С другой стороны, финансовая власть может обрести и обретает правящий контроль над техникой. Но причина этого в том, что, несмотря на поверхностные трения, между ними существует принципиальное взаимопонимание вследствие сходного отношения к понятиям и языку, а также их использованию. Эта вторая власть также не проявляет (в этом отношении) и сильного насильственного давления. Управление финансами на более высоких уровнях требует инженерного склада ума, а все инженеры, какова бы ни была разница в их специальностях, могут, в принципе, понять друг Друга. Так что для техники и власти денег есть возможность сотрудничать. Но представителей, как той, так и другой сфер глубоко возмущают пустые и в некоторых отношениях безответственные действия политического ума.
Один пример, быть может, принесет более четкое понимание непримиримого характера конфликта между техникой и властью денег с одной стороны, и правящей политической властью - с другой. Очень важное принципиальное значение для первых имеет правило, чтобы стандарты оставались неизменными. Такую неизменность можно рассматривать как определенную фазу фундаментальных понятий, благодаря которым только и возможно достижение контроля над изменяющимся и неизвестным. Поэтому для эффективного функционирования в этих сферах необходимо, чтобы стандарты не менялись, а если они меняются, то чтобы это происходило в соответствии с абсолютно определенной формулой, доступной для всех.
Вследствие этого произвольное политическое манипулирование стандартами имеет эффект грубого нарушения законов, так как подрывает всю структуру, которая зависит от тщательного учета. Продемонстрированная позиция политической власти в этом вопросе просто иллюстрирует, насколько невозможно достигнуть подлинного сотрудничества между правящей политической властью и техникой. Более того, это влияние гораздо глубже, чем просто личное противодействие. Политический ум совершенно неспособен понять нужды техники.
* * *
Мои собственные Постижения также подтверждают, что пространство является более значительной силой в сравнении со временем. Хотя самое глубинное Состояние из всех стоит гораздо выше как пространства, так и времени, существуют промежуточные этапы субъективного проникновения, на которых пространственность признается, тогда как время - нет. Но на некоторых других этапах к пространственности добавляется нечто вроде измененного времени. Знаменательно, что о Трансцендентном Сознании если и можно что-то сказать, то лишь с помощью таких слов, как "глубина", "высота", "погружение", "внутреннее" и т. п. Слова эти и соответствующие им понятия явно пространственного типа. Они не имеют никакого отношения ко времени. Правда, я использовал выше слово "проникновение", а оно явно вызывает сопутствующее представление о процессе - свойстве временном. Но процесс не является какой-то частью содержания или свойства Самого Сознания. Здесь не подразумевается, будто это кажущееся проникновение действительно требует протекания времени. В метафорическом смысле неверно говорить о Познании как о каком-то событии, насколько бы оно ни казалось таковым с точки зрения относительного сознания. Я просто Пробудился к вечному Там, которое в некотором таинственном смысле есть в равной мере и Здесь, что не имеет абсолютно никакого отношения к становлению. Правда, самосознание, играя роль свидетеля, прошло через ряд отметок разных состояний и анализ их, и таким образом оно все же оставалось в какой-то временной сфере. Но свидетельствующее самосознание следует тщательно отличать от засвидетельствованного Первичного Сознания. Так вот, Первичное Сознание облекается в некотором смысле в Пространственную форму на уровне, где нет никакого времени. Под этим как будто подразумевается, что в сравнении со временем пространство отличается более окончательной силой.
Теперь уже должно быть ясно, что я утверждаю совсем иное положение, чем Шпенглер, который считал время отцом пространства. Шпенглер признавал, что всякое развитое сознание в принципе подобно пространству, а также понимал, что культура всегда обращалась против времени и воплощенной жизни с намерением победить их. Таким образом, венец всякой культуры вполне являет собой Будда. (Слово "Будда" имеет троякий смысл. Общераспространенное понимание относит его исключительно к исторической личности, известной как Гаутама. Но в принципе оно означает "Озарение" в смысле Трансценденции или победы над миром. Все, кто сознательно отождествил себя с синтезированным недвойственным сознанием, являются буддами). Провозвестие Будды - это провозвестие Освобождения от всего жизненного процесса со всеми его трагедиями. Но Шпенглер допускает лишь временный успех для такого Провозвестия. Он полагал, что увидел поток временной жизни, в конце концов подмывающий это Освобожденное состояние и растворяющий его полностью в реке Становления. Несомненно, это так и должно казаться для сознания, ограниченного перспективой течения истории, поскольку все, что продолжает существовать для истории, непременно находится во времени. Однако Шпенглер был способен лишь отследить то, что еще не было побеждено пространством. Сознание, жаждущее чувственного существования, еще не побеждено, и все еще явно находится в рабстве у времени. Но более высокое Сознание, в котором это желание уничтожено, исчезло с исторического поля зрения. Никто из тех, кто говорит с точки зрения Шпенглера, ничего об этом не знают. С другой стороны, можно пробудиться к уровню Сознания, на котором Осознавший может Узнать, что именно Будда, а не Шпенглер олицетворяет принцип окончательного Триумфа.