Путин, учись у Сталина! Как спасти Россию

Верхотуров Дмитрий Николаевич

Сплотиться вокруг русского народа

Как известно, в годы войны советское руководство вело активную пропаганду в духе национального патриотизма, в особенности среди русских, которые были выдвинуты на первое место среди всех остальных народов СССР. Однако Ф. Л. Синицын отмечает, что подобная политика носила сугубо утилитарный характер, в силу того, что уже осенью 1941 года фронт проходил в основном по районам, заселенным русскими, и русские составляли на тот момент основной призывной контингент и основную массу рабочих в промышленности [182] . В конце 1941 года русские составили 73 % населения СССР и 61 % численности армии [183] . Потому в военной пропаганде тема русского национального патриотизма поднималась волнами. Первая волна – июль 1941 – февраль 1942 года, когда положение на фронтах было наиболее тяжелым. С февраля по май 1942 года последовало снижение интенсивности этой

пропаганды. Но последующее немецкое наступление на Кавказ снова поставило русский национальный патриотизм в центр внимания. С июня 1942 года началась вторая волна, в которой пропагандой русского патриотизма занялись более основательно. Пост начальника Главного политуправления РККА 12 июня 1942 года занял А. С. Щербаков, сменивший Л. З. Мехлиса (одной из причин отставки Мехлиса был разгром Крымского фронта в мае 1942 года, в котором он был представителем Ставки ВГК). 29 июля 1942 года были учреждены ордена Суворова, Кутузова и Александра Невского. 23 октября 1942 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о введении новых знаков различия – погон. В это время русские составляли костяк численности Красной Армии. Пик был в апреле 1943 года – 65,2 %.

182

Синицын Ф. Л. За русский народ! Национальный вопрос в Великой Отечественной войне. М.: Яуза, Эксмо, 2010, с. 12.

183

Синицын Ф. Л. За русский народ! Национальный вопрос в Великой Отечественной войне. М.: Яуза, Эксмо, 2010, с. 18.

Апофеозом этой политики, вызванной военными условиями, стал роспуск 15 мая 1943 года Коминтерна и введение с 15 марта 1944 года нового государственного гимна СССР вместо «Интернационала».

С января 1944 года в связи с тем, что фронт продвинулся далеко на запад, пропаганда русского национального патриотизма была отодвинута на второй план. Другой причиной изменения политики пропаганды был рост численности украинцев в Красной Армии, с 1,6 % в июле 1943 года до 33,9 % в июле 1944 года. Выросла численность белорусов, эстонцев, латышей, литовцев, поляков. В 1944 году Красная Армия уже завершала освобождение территории СССР, и требовалось разъяснить войскам, в чем состоит цель продолжения войны против Германии вплоть до окончательного сокрушения гитлеровского режима.

Надо отметить, что все это время советское руководство не отступало от идей интернационализма и стремилось, наряду с поднятием роли и боевого духа русского народа, обеспечить сплочение вокруг русского ядра других народов СССР. В это же время проводилась пропаганда патриотизма и среди других народов СССР, проводилась идея о братстве с русским народом и совместной защите своего Отечества. Однако в 1942 году отмечались недостатки в политработе среди бойцов нерусской национальности. 17 сентября 1942 года Главное политуправление Красной Армии издало специальную директиву о работе среди бойцов и командиров нерусской национальности. В 1942–1943 годах в армии издавалось 50 национальных газет, а в военной пропаганде основное место занял призыв крепить боевую дружбу. К этому активно призывались русские. Любой намек на вражду народов тщательно искоренялся из военной пропаганды, из литературных произведений, песен, постановок. В 1944 году появилась концепция советского народа – новой в истории человечества общности людей: «Она объединена единством территории, принципиально новой общей хозяйственной системой, советским строем, какой-то единой новой культурой, несмотря на многочисленность языков. Однако это не нация, а нечто новое и более высокое», – определила советский народ профессор М. В. Нечкина на совещании историков в ЦК ВКП(б) в 1944 году.

Эта политика возымела большой успех, признанный даже гитлеровцами. В «Директиве Рейнхарда» абвера от 26 ноября 1943 года отмечалось, что Сталину удалось добиться небывалого за 20 лет единения народов СССР. «Сейчас весь русский народ борется за сохранение своего свободного Отечества» [184] . Весьма показательное признание, особенно в свете того, что у немцев именно в середине 1943 года нарастал процесс распада их «добровольческих» частей, включая массовое дезертирство, с переходом на сторону Красной Армии и партизан, а также переход на советскую сторону целых подразделений, в частности переход на сторону партизан 1-й русской национальной бригады СС под командованием В. В. Гиля 16 августа 1943 года. Они перебили немецких офицеров, и уже через несколько дней после перехода совершили первые нападения на немецкие части. После такого феноменального предательства гитлеровцам только и оставалось что признавать успехи советской патриотической пропаганды.

184

Цит. по: Синицын Ф. Л. За русский народ! Национальный вопрос в Великой Отечественной войне. С. 46.

По мнению современного немецкого исследователя Герхарда Зимона, советская пропаганда идеи межнационального единства основывалась также на весьма устойчивом представлении части менталитета русских, что в народе, обществе и государстве должен быть консенсус, единство мнений и воли, которое имеет историческое происхождение [185] . Этот своеобразный менталитет, не имеющий аналогов в западном мышлении, полностью соответствовал сталинской идее государственного союза советских республик и единения всех народов в войну вокруг русского народа, ставшего ядром сопротивления гитлеровцам. Потому неудивительно, что идея единения хорошо ложилась на народный менталитет.

185

Зимон Г. Умом Россию не понять. // Вестник Европы, 2001, № 3.

Сегодня часто высказывается мнение, что во время Великой Отечественной войны Сталин намеревался превратить СССР в нечто вроде «русской империи». С этим мнением нельзя согласиться. Во-первых, интернационализм, прямо вытекающий из довоенной сталинской национальной политики, никогда не отменялся, хотя в 1941–1944 годах был отодвинут на второй план в пропаганде. Во-вторых, исследование Ф. Л. Синицына ясно показывает, что важнейшей целью было обеспечение высокого боевого духа Красной Армии, в которой русские составляли большинство. Требовалось призвать к напряжению всех сил для борьбы с врагом не только убежденных сторонников Советской власти, но и ту часть русских, которая к ней относилась скептически и даже враждебно. Если бы это русское большинство армии и тыла стало бы испытывать колебания и разногласия, то это могло бы привести к поражению. В целом эта задача была решена. В-третьих, требовалось сохранить и укрепить межнациональное единство народов СССР, чтобы не допустить развала фронта и тыла из-за национальных трений, на что очень рассчитывали гитлеровцы. Советскому руководству было хорошо известно, что в своей пропаганде гитлеровцы пытаются натравить нерусские народы на русских и привлечь национальные меньшинства всевозможными посулами и обещаниями на свою сторону.

В конце войны пропаганда интернационализма была еще очень важна тем, чтобы не толкнуть на сторону Германии народы тех стран, в которых разворачивались боевые действия, в первую очередь Польши, Румынии, Венгрии, а наоборот, привлечь их на сторону Красной Армии. Гитлеровцы сделали отчаянную попытку в 1943–1944 годах призвать на свою сторону поляков, убедить их, невзирая на жесточайший оккупационный режим и национальное угнетение, поддержать Германию. Эта попытка, конечно, провалилась, хотя такое стремление было весьма показательно. Кроме того, советское руководство не рассматривало народы воевавших против СССР стран, в том числе и Германии, как своих врагов, и по завершении боевых действий армия и временные органы оказывали всестороннюю помощь местному населению и помогали восстанавливать разрушенное хозяйство и города.

Народы СССР не хотели воевать за Гитлера

Как бы это ни показалось странным, но основная проверка прочности советской национальной политики состоялась именно на оккупированной территории. Несмотря на многочисленные попытки заручиться поддержкой населения оккупированной территории, в целом гитлеровцам этого добиться не удалось даже в тех странах, в которых, казалось бы, симпатии должны были быть на стороне Германии.

В первые месяцы оккупации действительно были многочисленные примеры сотрудничества местного населения с оккупантами. Но это было вызвано несколькими обстоятельствами. Во-первых, шоком от поражения Красной Армии и ее быстрым отступлением на восток. Во-вторых, основная масса коллаборационистов сформировалась на территории Западной Украины и Западной Белоруссии, то есть на территориях, недавно вошедших в состав СССР и где Советская власть еще не успела достаточно укрепиться. В-третьих, гитлеровцы активно использовали для вербовки страх населения перед расправами, а также невыносимые условия в лагерях для военнопленных.

По общим оценкам, за время войны в частях вермахта служило около 500 тысяч «добровольцев» (по немецким данным), около 70 тысяч полицейских, около 300 тысяч человек в полицейских отрядах и еще около 60 тысяч мелких низовых чиновников. Общее количество коллаборационистов оценивается по-разному. Часть историков называет цифру 1,2 млн. человек [186] . Другие называют цифру в 1,5 млн. человек [187] . Национальный состав коллаборационистов был примерно таким (в тысячах человек):

186

Гареев М. А.О цифрах старых и новых // Военно-исторический журнал. 1991, № 4, с. 49.

187

Раманичев Н. М. Сотрудничество с врагом. М.: Наука, 1999, с. 154.

русские – 300

украинцы – 250

белорусы – 70

латыши – 150

эстонцы – 90

литовцы – 50

народы Кавказа – 115

народы Средней Азии – 70

другие народы – 30.

Точное количество и национальный состав коллаборационистов вряд ли можно точно установить, поскольку численность постоянно менялась, подразделения то создавались, то распускались, многие подразделения были уничтожены в боях, а многие разбежались или перешли на сторону партизан и Красной Армии.