Путинбург
Шрифт:
На этих словах ахнула уже женщина.
– Когда я очнулся, я ничего не мог вспомнить: кто я, где я живу, и как меня зовут. Видимо, ноги сами меня привели сюда на внутреннем «автопилоте», по зрительной памяти, – слабым голосом, медленно выдавливая из себя каждое слово, чтобы успевать придумывать на ходу дальнейшие события, объяснил родителям причины столь глубоких провалов в памяти Владимир и, переведя плавно мутный взгляд с отца на женщину, добавил:
– Прости меня, мама, за моё временное помешательство, выраженное в моём, столь жестоком, непризнании тебя. Я ни в коем случае не должен забывать своих родителей, даже по независящим от меня, уважительным причинам. А ты, отец, прости меня за то, что я не оправдал твоих надежд – «увидеть сына в мундире генерала Космических Сил России». И прошу вас, пожалуйста, не настаивайте на моём возвращении в Военно-космический кадетский корпус Петра Великого. Позвольте мне исполнить свою мечту и сняться хотя бы в каком-нибудь замызганном телесериале, пусть даже в роли холуя, произносившего в каждой серии всего лишь одну и ту же фразу: «КУШАТЬ ПОДАНО!»
Расчувствовавшаяся, от того, что её, наконец, признали, мать, всхлипнула и чтобы не забрызгать сына новой порцией слёз, удалилась в ванную комнату.
– Тебе нужно отдохнуть и немного поспать, – предложил отец, заметно нахмурившись. – Давай временно отложим обсуждение столь серьёзных и жизненно важных вопросов и вернёмся к ним чуточку попозже. А пока, наберись сил и ни о чём не думай. Пусть в твоей головушке всё уляжется на свои места. А там и разберёмся с твоими мечтами и карьерами.
Оставшись в одиночестве и покое, Владимир последовал мудрому совету отца и, отвернувшись к стенке, уснул.
Покемарив пару часиков, он открыл заспанные глаза и даже не сразу понял, спросонья, где он находится. Прямо над ним, вместо натяжного потолка был натянут видеоэкран, на котором транслировалось голубое небо. По небу плыли красивые и густые облака, медленно трансформируясь в разные фигуры, рождая в голове Владимира интересные образы. Картинка была настолько реалистична, что складывалось впечатление, будто потолка вообще не существовало, и Владимир лежал на диване под открытым небом. Белоснежные однотонные стены были украшены интересными картинами с эффектом «обмана зрения», на которых человек видит сначала одно, а присмотревшись, обнаруживает совсем другое. Пол с подогревом был сделан из плотного силиконового покрытия с небольшими, мягкими выпуклостями, которые приятно массировали стопы жильцов при ходьбе. Из немногочисленной мебели в гостиной, кроме дивана, стоял комод, журнальный столик, два кресла, музыкальный синтезатор, электронный камин с потрескивающим в нём трёхмерным огнём, такой же электронный аквариум с грациозно «плавающими» в нём маленькими, но безумно красивыми Русалочками. Напротив дивана, на стене, висела большая и плоская телевизионная плазма, а окно было зашторено солнцезащитными жалюзи, перерабатывающими солнечную энергию – в электрическую.
– Да-а-а. С поступлением в музыкальный колледж имени Мусоргского я погорячился, – подумал Владимир, бросив взгляд на клавишный синтезатор. – Ещё чего доброго попросят родители помузицировать, а я, кроме «собачьего вальса», ничего играть не умею. Вот это будет конфуз, так конфуз. Надо будет подобрать для моей «легенды» какое-нибудь другое, более бездарное учебное заведение, нежели музыкальный колледж.
– Сынок, ты уже выспался? – вдруг раздался отцовский голос из угловых комнатных динамиков. От неожиданности Владимир вздрогнул и стал озираться по сторонам. – Вижу, что ты уже не спишь. Сейчас мы с мамой придём к тебе, – предупредил отец и отключил громкую связь.
Через минуту в гостиную вошли новоявленные родители Владимира и, улыбнувшись, присели к нему на краешек дивана.
– Ну что, «орёл», как спалось? – спросила Владимира мама, но уже как-то по-доброму, по-домашнему тепло и, склонившись над сыном, поцеловала его в лоб. – Я тут тебе принесла чистую одежду, горячее влажное полотенце и расчёску. Тебе, наверное, хочется привести себя в порядок, переодеться, отмыться, причесаться и чем-нибудь подкрепиться? – предположила добрая женщина и положила возле Владимира стопку с приятно пахнущей одеждой.
– Мам, ты просто читаешь мои мысли. Я очень сильно проголодался, но ещё больше я хочу поскорее снять с себя эти затхлые тряпки, – обрадовался Владимир, обтёр влажным полотенцем лицо, руки и приступил к процедуре переодевания. – Я пока плёлся в таком виде по улице домой, на меня люди смотрели, как на бездомного бомжа, и даже намеревались подать мне милостыню.
– Не расстраивайся, сынок. Сегодня мы сообщим об этих подонках в полицию, и их обязательно найдут вместе с твоими вещами, – решительно заявил отец и грозно помахал кулаком в воздухе.
– Не надо, пап, – отмахнулся рукой Владимир, натягивая на себя спортивный комбинезон с капюшоном, похожий на водолазный гидрокостюм. – Они напали на меня так внезапно, что я даже не успел их запомнить. И даже если я их вспомню, их найдут и посадят в тюрьму, моей голове от этого легче не будет, а вот на жопу себе мы можем найти много новых проблем. Во-первых, нет никаких гарантий, что этим ублюдкам дадут реальные сроки, а не условные. И когда они окажутся на свободе, не факт, что им не захочется свести со мной счёты. А во-вторых, нас будут таскать по судам и мучить своими процессуальными процедурами до тех пор, пока мы не заберём своё заявление взад. Так кого мы накажем, если сообщим об этом в полицию? Преступников или себя? Вот если бы их поймали, переодели в костюмы «петушков» и заставили при всех клевать зёрнышки с моих ног, а я при этом пинал бы по их яйцам на подбородках, вот тогда имело бы смысл обращаться в полицию, – начал было отговаривать отца не предпринимать никаких действий Владимир, но тут в разговор вмешалась ошарашенная мать.
– Сын, остановись! Как твой юный, нецелованный, чистый рот может произносить такие грязные слова как «жопа», «ублюдки», «я бы пинал их по яйцам»? Я не верю своим ушам! Где мой воспитанный, добрый сын, который и мухи-то никогда не обидит? – растерянно произнесла расстроенная женщина и, закрыв от стыда ладонями глаза, добавила: – После того, как тебя ударили по голове, ты из культурного путинбуржца превратился в провинциальное быдло.
– Подожди, мать. Не спеши с выводами, – заступился за Владимира отец, внимательно наблюдая за сыном. – Мне кажется, что он хитрит и просто пытается нам продемонстрировать свои актёрские способности. И я думаю, что ты поверила в его, действительно талантливую, «игру».
– Думаешь, он претворяется? – шмыгнув носом, спросила женщина, и внимательно всмотрелась в глаза сына, пытаясь тоже в них разглядеть следы позёрства.
– Думаю, что да, – утвердительно заключил отец и шутливо погрозил сыну пальцем, чтобы тот больше так не делал.
– Ну, тогда, оба марш на кухню! – скомандовала своим мужчинам обрадованная женщина и возглавила торжественный «парад», посвящённый предстоящему ужину.
Рассевшись за круглым семейным столом, голодные мужики вытащили из кухонного ящика ложки и, облизываясь, стали с нетерпением ждать, чем их порадует хозяйка.
– Сегодня, в честь праздника, я решила вас побаловать изысканным блюдом, – таинственно произнесла счастливая женщина, и её глаза заблестели. – Оно изготовлено из редких экзотических ингредиентов и является неизменным лакомством для королевских особ, – продолжала заинтригованно расхваливать, приготовленное ею блюдо, хозяйка, аккуратно расставляя по столу тарелки, закрытые глубокими крышками из нержавеющей стали.
И только тогда, когда у каждого сидящего за столом, перед носом, оказалась заветная тарелка, хозяйка подала долгожданный сигнал к трапезе и все одновременно открыли свои блюда.