Путница
Шрифт:
Ударил, только не клинком, а ответом на вопрос, о котором девушка уже позабыла.
– Я не теряю надежды, что из Алька выйдет замечательный путник. Или яркая «свеча». И я готов подождать – любого исхода.
Рыска только сейчас сообразила, что крысы у него при поясе не было.
В бутылях сильно убыло, прибыв в основном в Альке. Взгляд у саврянина стал совсем стеклянный, но из него хотя бы исчезла боль. Жар тренькал на гитаре, простенький приятный мотивчик вплетался в шум кормильни, не привлекая особого внимания. А жаль: вору его очень не хватало. Неделя, конечно, не полгода, но Жар не привык обходиться без подружки дольше пары ночей. Увы, все девицы, которым он выразительно подмигивал,
– Тебе какие больше нравятся – черненькие или беленькие? – Язык у Алька уже заметно заплетался.
– Я их не по волосам оцениваю, – многоопытно возразил Жар. – Вон у той… ничего.
– А зад как доска, – безжалостно заметил саврянин.
– Ну это кто с какой стороны любит. – Вор с опаской оглянулся на дверь, но Рыска еще не вернулась. Живот ей, что ли, прихватило?
– Д-дай сюда, – Альк внезапно перегнулся через стол и выдернул у Жара гитару, – щас мы их… подманим. Всяких.
– Отдай, – возмутился вор, – ты же пьяный, струны порвешь!
– Я – пьяный?! – Саврянин с нажимом мазнул рукой по гитаре, заставив ее возопить на все семь голосов. – Ха! Да я еще даже не начал пить.
– Вот и петь тоже не начинай!
Альк, не обращая на него внимания, принялся подкручивать колки.
– Что ты делаешь? У меня запасных нету!
– Ничего, сопрешь где-нибудь. – Саврянин прокашлялся и громко, хоть и не шибко уверенно взял аккорд.
Разговоры поутихли, люди стали оборачиваться – кто с любопытством, кто раздраженно, и при виде белокосого пьянчуги их настроение отнюдь не улучшилось. Жар приготовился затыкать уши, но последующий проигрыш, длинный и сложный, Альк исполнил на удивление хорошо. Напряженная тишина сменилась тишиной выжидательной.
Завтра наше время закончится,Разлетится драными клочьями,Утром, криком вороньим порченным,Заплету в клинок одиночество.В дверях появилась Рыска, какая-то взъерошенная и растерянная, непрерывно оправляющая одежду, хотя с ней все было в порядке. Увидела певца – и застыла с раскрытым ртом.
Пальцы перескочили по грифу, сломали ритм – для припева.
И сказал бы, что все наладится,—Только лгать тебе не умею.Чуть шагнуть за порог успею,Как следы мои ветром сгладятся.Не сказать чтобы Альк был таким уж великим менестрелем, да и песню он пел не свою, по крайней мере Рыска где-то ее слышала. Но манера исполнения завораживала, пробирала до косточек. Голос то набирал силу, то понижался до полушепота, и казалось, это к тебе, к тебе одной обращены страстные слова, от которых сладко щемит в груди.
Драгоценная, верная, чуткая,Все отдал бы за счастье наше я —Да никто в небесах не спрашивал,Торговаться с богами хочу ли я.Плакать некогда, не в чем каяться:Что получено, то оплачено,Не сыграть эту жизнь иначе нам —Ведь иначе не жить, а маяться…На дорогах судьбы распутица,Грязь да холод – куда направиться?Вправо, влево, вперед – что нравится,Лишь назад, увы, не получится…Завтра утром…1
Здесь и далее в тексте стихи автора.
Музыка стихла, но никто из слушателей не шелохнулся. Альк довольно ухмыльнулся, не поднимая головы, и стал наигрывать другую мелодию. Опять – долгое виртуозное вступление, игра на публику: мол, брякать в лад все умеют, а поди на одной музыке выедь! Хрипловатый голос влился в нее так неожиданно, что слушатели невольно вздрогнули. Жар побледнел и попытался пнуть Алька под столом, но тот непринужденно развернулся, убрав оттуда ноги, и продолжил петь.
На саврянском.
У Рыски екнуло сердце, но, к ее изумлению, толпа как будто ничего не заметила. Девицы продолжали влюбленно пожирать Алька глазами, а мужчины, недавно готовые поднять белокосого на вилы, сосредоточенно вслушивались – вражда враждой, но сотню-другую саврянских слов большинство ринтарцев знали. «Хорошо хоть любовную балладу выбрал, а не похабные частушки о нашем тсаре, – тревожно подумал Жар, вытирая выступивший на лбу пот. – С этого придурка станется!»
Когда Альк отложил гитару и демонстративно размял затекшие плечи, слева на его стул опиралась рыжекосая служанка, справа – чернявая с короткой стрижкой, а на полу у ног пристроилась темно-русая девица распутного, но весьма приятного вида.
– Вот, – торжествующе объявил Альк, рукой обводя это богатство, – выбирай!
Красотки захихикали, служанки пересели к саврянину на колени. Он, не чинясь, обнял обеих. Жар еле успел подхватить гитару, иначе она попросту упала бы на пол.
– Ты что, рехнулся?! – прошипел вор сквозь зубы.
Альк переложил правую руку повыше:
– Ты прав – у этой ничего. То есть очень даже чего.
– Ну не здесь же! И не так!
– Почему?
«Потому что такое внимание нам без надобности, идиот!» – чуть не завопил Жар.
– Попроси своего дружка, пусть еще споет! – капризно потребовала русая, дернув его за штанину.
– Сама проси, – огрызнулся вор, крепче прижимая к себе гитару и беспокойно осматривая кормильню. Хуже не бывает! Все на них пялятся, кроме разве что компании плотовщиков возле очага: у них своя музыка – из-под стола доносился зычный храп.
– Фу, нахал! – Девица игриво ущипнула Жара за ляжку.
Парень еле удержался, чтобы не пнуть ее в ответ.
«Надо отсюда сваливать», – пальцами показал он Рыске, едва протолкавшейся к столу. Служанки ревниво на нее косились и еще теснее липли к Альку.
«Как?!» – отчаянно развела руками девушка. Жар сунул ей гитару и указал на лестницу, а сам встал и громко заговорил:
– Простите, уважаемые, но мы с другом очень устали и собираемся пойти спать. Не огорчайтесь, завтра утром он с удовольствием снова вам спо…
Толпа притихла и раздалась, но не выпуская, а впуская. Жар мысленно застонал: угораздило же их выбрать кормильню, на верхней веранде которой пируют стражники! Пока, впрочем, они были настроены благодушно: мундиры расстегнуты, щеки красны, один на ходу обгрызает гусиную ногу. Впереди важно выступал щеголевато одетый мужчина лет тридцати, с темными волосами до плеч, тщательно расчесанными и уложенными. Симпатичное, тонких черт лицо портили сильно косящие глаза да тоненькие, в ниточку, брови. Было в этом господине что-то неправильное, но что – Рыска по наивности не поняла. Зато Альк с Жаром одинаково брезгливо поморщились, вор даже отступил на шаг. Девушка тоже потянула носом воздух, но запах был приятный, сладкий, хоть и излишне сильный. Дорогие, наверное, духи.