ПУТНИК часть II
Шрифт:
Когда под окном прошуршали листвой легкие шаги, они сидели на диване, не дыша, тесно прижавшись друг к другу…
Скрипучая дверь тихо отворилась, впустив в комнаты прохладу осени и запах… Давно забытый запах начищенных ваксой солдатских сапог, сырой шинели и тугих командирских ремней…
– Кто-кто в теремочке живет? Кто-то в невысоком живет? – раздался вдруг такой родной, такой знакомый голос из тесных сеней.
– Папка! – заорала Настенька во весь голос и бросилась вон из комнаты.
Фрося встала с дивана и ее качнуло. Она шагнула навстречу Леониду и упала ему на грудь, забившись в рыданиях…
– Ну, что ты, милая, что ты? – ласково поглаживая спину жены, говорил Леонид. – Я же вернулся. Живой. Здоровый…
– Ой, Леня, надолго ли? Солнышко мое ясное: появилось и исчезло…
– Ну что ж поделаешь, любовь моя, коль Господь стезю мне такую дал: за Отечество сражаться… Не изменишь ведь ее, не переделаешь… Так уж, видать, предначертано было… А ты терпи, родная…
– Так я только и делаю, что терплю! – сказала Фрося, успокаиваясь и утирая слезы… - Надолго?
– О-о! – Леонид растянул рот до ушей. – На целых три месяца!
– Рассказывай! – Фрося хлопнула его по плечам кулачками. – Через неделю вызовут, как всегда!
– Все может быть! Служба – есть служба! Анатолий там как? Не приедет на новый год?
– Обещал приехать. У него каникулы будут до 10 января.
– А у нашей красавицы? – Сербин ласково обнял Настеньку, не сводившей с него восторженных глаз.
– И у меня до 10-го! – ответила дочь.
– Вот, значит, славно погуляем! Всей семьей встретим год новый – сороковой!
– Ты в Испании был, папуль? – вдруг спросила Настенька.
– В Испании, милая, в Испании.
– А ты придешь к нам в школу, расскажешь, как там было?
– Страшно и больно там было, доченька! Не след вам об этом знать. А лучше бы вообще никому на земле не знать, что такое война. Нет ничего страшнее, противнее человеческой природе, чем война! Доченька, поверь! Так что, не пойду я к вам в школу о войне рассказывать. Ты уж прости…
– Неужели так страшно? – у Настеньки округлились глаза. – Даже тебе было страшно?
– А мне, милая, было страшнее всех! Потому и жив остался…