Путы для дракона
Шрифт:
–
Бомжи стояли спокойно, и по их уверенности Андрюха понял, что они готовы к самой беспощадной драке.
— Откуда вы знаете, что он там?
— Один из наших успел заглянуть за коробки. Говорит, там лежит тип с фоток.
Для мальчишки, на которого кивнули в подтверждение, чёрный костюм был не совсем уместен. Юный сыщик выглядел, мягко говоря, пацанистым — готовым вляпаться в любые приключения. Оттого, наверное, на его лице цвели одновременно жизнерадостная улыбка и здоровенный, постепенно темнеющий синяк.
— Что это с ним? —
— Удрать не успел. Думал — хитрее окажется. Ну и — результат. Димыч, иди сюда. Давай рассказывай.
— Чел с фото там. Только он лежит прямо на земле. Голый. — Пацан не удержался от брезгливого фырканья. — По–моему, они его…
— Сынок, выводы мы сделаем сами, — остановил Валентин попытку поиграть в детектива. Пацан не обиделся, снова засиял, как от похвалы, и отошёл. — Что будем делать?
— Эй, ребята! — бесцеремонно обратился Андрюха к бродягам. — Там, у вас, родич мой. Пропустите меня к нему одного? (Двое с угрозой подняли палки) Ну, хорошо, тогда позовите его сами.
Андрюха выждал с минуту. Бродяги не шелохнулись. Андрюха вспомнил, как голосила Ангелина, вспомнил разом побледневшее лицо Мишки, разозлился и заорал:
— Лёнька! Да… тебя!.. Леонид!! Своими руками придушу — не выйдешь! Леонид! Ле–о-нид!!
На лицах бомжей мелькнула тень интереса, но ни один не обернулся, не сдвинулся с места. Рядом тяжело вздохнул Валентин.
— Мы же не знаем, что с ним. Может, заболел, обморок… Может, не слышит нас. Андрей Семёнович, можно дело уладить по–тихому. Пошлю в контору за шокерами…
— Андрей, там кто-то шевелится, — сказал за спиной Егор Тимофеевич, до сих пор молчавший.
С насыпи съехала коробка. Завозилась в сером полумраке тень. Сначала она была светлой, потом потемнела, почти слилась с темнотой. Медленно, неуверенно Леон вышел на свет, помялся, стоя между бродягами, но всё же шагнул из их круга. А тех словно отпустило: они быстро втянулись в полумрак под сваями моста, прихватив разлетевшиеся коробки.
Ругательства застыли на губах Андрюхи. Тот бомж, которого он когда-то привёз домой, был одет в ношеную, но чистую одежду. Этот — стоял перед ним в грязной, местами порванной футболке, в грязных мятых джинсах. Тот был по–своему элегантен и даже аристократичен. Этот — выглядел жертвой авиакатастрофы, единственным уцелевшим: небритый, с размазанной по лицу грязью, с какими-то больными, нехорошо блестящими глазами.
Голос остался прежним — мягким:
— Андрей, пожалуйста…
Но Андрюха взорвался. Схватил его за грудки и, не чувствуя рвущейся под руками ткани, зарычал:
— По мне, так пропадай пропадом, гад!! Девчонку только верни, сволочь! Куда ты её дел?! Где Анютка, гад?! Зачем ты увёл её?! Бомжевать захотелось — девчонку зачем с собой тянуть?! Где Анюта?!
— Анюта? — слабым эхом откликнулся Леон. — Анюты нет дома?
Недолго думая Андрюха швырнул его от себя. Только странно изогнувшись в воздухе, Леон чудом не упал на острый выступ–бордюр, огораживавший дорожку от газона.
Валентин уже отряжал посланцев за снимком девочки, узнав о новом несчастье — Андрюха скрывал его до поры до времени в надежде, что Анюта ушла с Леоном. Андрюха, злой, отвернулся: боялся не сдержаться и замолотить кулаками по лицу, которое возненавидел за последние несколько часов.
Помочь Леону подняться, завидя его ноги в тряпках, а на тряпках коричневато–чёрные пятна, подошёл сначала Егор Тимофеевич, а потом тот парнишка с синяком. Августовское солнце, белое и всепроникающее, позволило обнаружить, что парнишка, вообще-то, — молодой мужчина лет тридцати с лишком. Гримёрша–темнота подшутила за небольшой рост.
— Что с ногами? — насторожённо спросил Егор Тимофеевич.
— Подошвы стёр? — предположил «парнишка». — То-то в одном месте собачка наша над асфальтом психанула: и повыла, и полизала его… Слушай, старик, я у тебя другое спрошу, хоть и говорят, что ты память потерял: дан у тебя который? Не чёрный пояс случаем?
— Что?..
— Неужто я коллегу по цеху не признаю? Так падать только мы умеем. Так как?
Словоохотливость Валентинова сотрудника Андрюху раздражала, но его последний вопрос заставил оглянуться. Леон, болезненно морщась, стоял между мужчинами, которые его поддерживали, а «парнишка» беспечно продолжал болтать:
— Потерпи, старик. Сейчас до машины доведём, легче будет. Ноги-то, наверное, горят и гудят. А домой доедем, подержишь ноги в растворе марганцовки, сделают тебе перевязку — как новенький будешь. Только с марганцовкой осторожнее: вода должна быть розовой, иначе сожжёшь всю кожу-то… Неужели ты вот так из квартиры-то выскочил — один?
— Ты хотел сказать — босой? — тихо сказал Леон.
Они заглянули в глаза друг друга: один весело, с осознанием, что его простенькую ловушку, несмотря на усыпляющую воркотню, всё же раскусили; второй — с оценивающим вниманием человека, который начинает понимать, что происходит вокруг него.
— Домой мы не едем. Андрей, отвези меня в контору.
— Ни… тебе! Поедешь домой, и… тебе… в…! — взревел Андрюха.
Из-за картонных укрытий выглянули любопытствующие лица и тут же попрятались.
Леону помогли подняться к мосту и сесть в машину. Поверх открытой дверцы он взглянул на Андрюху.
— Хорошо. Домой. Но отзови всех этих людей. Им Анюты не найти. Я сам найду её.
— С какой стати ты!..
— Андрей, девочку похитили. Штатским в это дело лучше не лезть.
Андрюха замолчал. Новое ругательство едва не сорвалось с языка, но негромкий повелительный голос Леона буквально сковал, заморозил ему губы. Он дождался — сядет Егор Тимофеевич, и начал разворачивать машину.
Валентин обескураженно посмотрел вслед машине и пробормотал про себя:
— Тихий и милый человек…
«Парнишка» весело откликнулся:
— А кто силён — тот всегда тихий да милый… Ну, что, шеф, сворачиваемся? По домам?
— По домам, — подтвердил Валентин.