Путы для дракона
Шрифт:
— Ну и догадывайся себе на здоровье, — отозвался Рашид. — Но не бери в голову. Не забывай главного: ты всё забыл, но способности и навыки остались. А тут мы тебе поможем. Если Игнатий к тебе с советом лезть начнёт, гони в шею: у него терпения ни на грош. Разозлится, запсихует — одно мучение с ним. Объяснить всё равно ничего не сможет. Слушайся дока Никиту и Бриса, они почти всё о тебе знают.
— О чём это ты?
— О механизме действия и методике использования твоих способностей и умений.
— Вы тоже… колдуны?
— Леон, тебе же объяснили: колдун — грубое слово, оно отражает привычное представление
— Значит, когда Игнатий переживал, что я потратил обойму и испортил одежду…
— Вот именно. Для нас появление сокола в такой ситуации стало неожиданностью. И, будь ты в форме, без амнезии, тот же заслон для бедняги ты мог бы поставить и без оружия.
— Как? — жадно спросил Леон.
— Ну — как? Представил бы себе высокую стену, например.
— И всё? Только представил?
— Господи, Леон! Ты уж прости нас за все нынешние и будущие вопли на тебя. Не только Игнатий нетерпелив. Но в прежние времена тебе даже представлять не надо было. Ты всего лишь думал о стене — и она появлялась… Нет, чует моё сердце, хлебнём мы с тобой горюшка.
Глава 10
Тело странствующего по своим временам Романа занимало немного места, однако в цокольной комнате решили остаться из соображений безопасности, поэтому пришлось заняться её уборкой.
На поверхности поставили Бриса: он принимал и отбрасывал подальше подаваемый ему мусор. В самом конце цепочки стоял Игнатий. Он негромко переговаривался с Рашидом — достаточно негромко, чтобы заинтересовать Леона, подающего кирпичи наверх. До сих пор парни говорили вслух только то, что, по их мнению, можно услышать Леону. Сейчас же они обсуждали что-то не совсем предназначенное для его ушей. И в то же время не совсем запретное. Что-то своё. Немного негодуя на них из-за несвоевременной болтовни, Леон вскинул наверх глыбу из окаменелого раствора с впечатанными в него кирпичами, на волне недовольства увидел полупрозрачный образ Игнатия, в это время продолжающего бубнить, — и вдруг услышал:
— … что бы ты там ни твердил. Ты только взгляни на этого сокола — вцепился в Бриса, как будто тот его хозяин с самого его рождения. Не–ет, не переубедишь. Мигель жив и где-то шатается, а птичка удрала от него и рада, что нашла нового хозяина.
Кажется, Рашид что-то возразил — Леон не услышал, хотя тот стоял к нему ближе. Машинально продолжая держать лицо Игнатия перед глазами, Леон получил его ответ:
— А я и молчу. Не слепой — вижу, что Брис аж светится от счастья. Да и птичка…
Игнатий замолчал, а Леон, мысленно прокрутив заново увиденное–подслушанное и ничего не поняв, обратился к доку Никите:
— Док, я сообразил, что нельзя спрашивать насчёт семьи. Но когда перечисляли особенности величайшего колдуна, ты упомянул аскетизм общения. Расшифруй, что это значит. Или на такие объяснения тоже наложено вето?
Док Никита мальчишески улыбнулся и передал часть стены. Невольно поддавшись лёгкости его движения — будто воздушный шар передал! — Леон едва не выпустил увесистый груз из рук.
— В первоначальной своей ипостаси ты был человеком нетерпеливым и несдержанным, — сказал док Никита. — Чуть что — взрыв, гром, молния! А звание величайшего требует быть весьма и весьма осторожным.
— Из-за эмоций? Жизнь по принципу «семь раз отмерь — один раз отрежь»? А если я на кого-то злился? Невольно причинял этому человеку зло? Так?
— Леон, ты опять-таки отталкиваешься от привычного, грубовато–сказочного значения слова «колдун». А ведь тебе уже объясняли, что этим словом мы просто сразу пытались сказать о твоей сущности. Ты не колдун в обычном смысле этого слова. На земле, среди обывателей, ты бы заслужил это звание, вздумай применить свои способности. Здесь, в другой реальности, ты человек с уникальным даром, который в тебе осторожно открыли и развили. На академических курсах наши корифеи вели тебя от знания к умению, и ты быстро обрастал навыками по предмету. Например, после третьего курса ты стал «Магистром Зелёного плаща», а потом… В общем, семилетний курс обучения ты закончил за три года. Опять-таки уникальный случай. Тебе дали год отдыха, но ты вернулся через несколько месяцев, проработал в университете месяц как магистр, а следующие два года провёл в камере–одиночке.
— Что?!
— Ты сам упросил стариков об этом. Выяснилась одна очень неприятная вещь. Твои способности настолько стали частью самого тебя, что понадобился жесточайший контроль за всеми твоими сознательными и несознательными желаниями и эмоциями. А что такое человек, как не постоянно и разнообразно действующая эмоция? В университете тебя вели по строго обозначенному маршруту, и срывы воспринимались как мелкие шалости. А в естественных условиях? Человек захотел пить — он чувствует на языке сладость и прохладу воды. Захотел пить ты — рядом с тобой взорвутся все резервуары, природные и искусственные. А ведь ты ещё не думал где найти воду. Пример ясен?
— Ясен. Два года в одиночке…
— … ничего не дали. Себя ты укротить не смог. Зато преобразовал своё поле… Ох, прости, Леон заговорился. Итак, зато ты наложил на себя заклинание «предохранителя». Такого в практике университета ещё не было, поскольку его ты придумал сам. Из личной необходимости. С этим заклинанием ты смог снова жить так, как хотел, и никому не навредить.
— Заклинание «предохранитель»? Пистолет ставят на предохранитель, чтобы нечаянно не нажать.
— Всё правильно. Другим студентам такое заклинание не требовалось, поскольку им нужно было определённое напряжение, чтобы выполнить своё желание. Кстати, многие преподаватели считали, что камера–одиночка пошла тебе на пользу, раз ты додумался до «предохранителя» и нашёл в себе силы им воспользоваться. Они решили, что характер твой изменился. И зря.
— А как действовал «предохранитель»?
— Система жёсткого блокирования. Программа запретов и целесообразностей. Ты сознательно спустил себя до нашего уровня. Некоторые преподаватели были недовольны. Их тоже можно понять. Ты пошёл по лёгкому пути: изменил не себя, а условия вокруг себя. Но я считаю, ты всё же изменился — чуть–чуть. Не каждому дана воля скрутить себя в кулак и держать под собственным, пусть и искусственным контролем, когда знаешь, какие силы в тебе бушуют.
— Ты думаешь, я «не снят» с «предохранителя»?