Путы для дракона
Шрифт:
— Будь ты в норме, давно бы раскусил наши попытки, — добавил Рашид. — И я согласен с Брисом в отношении твоего языка, Роман.
— Согласен так согласен, — откликнулся Роман. — Ладно, замяли. Что будем делать дальше? Предлагаю найти Володьку и устроить в этом городишке жуткий тарарах. Теперь мы вместе и можем повеселиться от души.
— Ты забыл о Мигеле, — заметил док Никита.
— Угу… Так вот, насчёт Володьки. Я думаю, надо прочесать часть города ближе к берегу. Он любит метки оставлять — может, и найдём.
— Кстати, насчёт меток, — сказал Брис, — чуть не забыл. Леон, не больно приглядывайся к разной
— И то правда, — пробормотал Игнатий, — из головы совсем вылетело, а ведь столько прошли… Народ, может, сначала к морю вернёмся — водой запастись?
— А где вы воду нашли? — спросил Роман.
— Ближе к востоку — там скала есть. Рашид её Плаксой обозвал: часть, обращённая к морю, совершенно мокрая от родников — как будто её из шлангов поливают.
— Оригинально. Но далеко. А здесь, если я правильно сориентировался, в двух кварталах отсюда, от фонтана осталась такая дохлая фиговина — и с водичкой.
— А почему город разрушен? — осмелился Леон задать вопрос, давно вертевшийся на языке.
Спросил и пожалел.
Все замолчали и уставились на него. Трое явно растерялись и не знали, что ответить. Брис смотрел с явной жалостью. Зато Роман засиял мечтательной улыбкой мальчишки–хулигана, добравшегося наконец до заветного варенья.
Не выдержав тишины, Игнатий подтолкнул дока Никиту.
— Ты у нас дипломат, ты и скажи.
— В таких вопросах дипломатия не спасает.
— Чего вы мусолите? — удивился Роман. — Скажите прямо. С этой своей амнезией Леон всё равно до конца не поймёт. Слышь, Леон, давай так: почему — я тебе не отвечу, а вот кто — скажу. Чего они с тобой как с писаной торбой носятся? Не растаешь, небось. А город ты разрушил.
Прямой ответ на им подкорректированный вопрос не произвёл сильного впечатления на Леона. Судя по первой реакции парней на его любопытство, можно было предположить нечто подобное. Поэтому Леон не стал настаивать на подробностях, лишь сказал, обрывая разговор на тему:
— Спасибо, Роман.
Взглянул на Вика, слетевшего во время беседы, — взглянул позвать. Рта не успел открыть — птица плавно снялась с плеча Бриса и по линии слегка провисшей ленты мягко мазнула по воздуху к нему. «Читает мысли?» — оторопел Леон. Но думать ещё об одной проблеме не хотелось. Он ухватился за рваные края пола на первом этаже и подтянулся. Наверху тихо и солнечно. И ещё более нелепой казалась мысль, что этот город разгромлен им, Леоном. «Ангелину сюда бы, — с улыбкой подумал он. — Увидеть бы ей дело рук мужа–подкаблучника. И в назиданье ей, как сварливой жене…»
Он не успел додумать своей мысли, окрашенной даже не чёрным юмором, а — он сам чувствовал эту тонкую грань — истеричным хохотком висельника.
Из цоколя повыскакивали парни стать рядом с ним, запрокинуть лица навстречу солнцу. И…
Миг, растянутый в целую жизнь, — свойство этого города или — ситуации?..
Миг — Роман оборачивается к нему. Леон не успевает удивиться его бледности. Роман бьёт сбоку по ногам — два сокола взвиваются в небеса — одновременно подхватывает за плечи и сильно поворачивает лицом к себе. Другие ещё тянутся к Роману — остановить? «Ты что?! Рехнулся?!» А он кричит: «Закрой глаза! Живо!» Леон погружается во тьму послушно и перепуганно: за завесой век он видит всё-таки яркий день и не понимает, почему его лишают света и возможности видеть. А на сетчатке глаз он замечает след чего-то запечатлённого боковым зрением за секунду до крика Романа. Это что-то похоже на небольшую чёрную собаку. Оно лениво и невесомо то ли бежит, то ли плывёт по дороге, мотаясь во все стороны…
— Отбой, — тихо говорит Брис откуда-то свысока.
… Лбом Леон упирался в металлическую пряжку на ремне Романа. Колени, будто воткнутые в мелкие острые камни, раздирало от боли. Но каким-то, ещё неопределённым чувствам он начал подчиняться, когда увидел в левой руке крепко сжатый пистолет… Кто-то сверху довольно хмыкнул.
— Я-то думал, бедняга командир, а он…
Он резко напряг мышцы ног и сам встал на ноги.
По дороге всё так же лениво продолжал кататься дырявый продуктовый пакет. Иногда, когда ветер вздувал его изнутри, он становился огромным и обманчиво грузным. Издалека чёрный пакет, или пепельный — раздутый ветром и подсвеченный солнцем, нетрудно принять за гуляющее животное.
Они молча следили, как пакет зацепился ручками за обломок бордюра. Ветер раздул послушное замкнутое пространство и превратил его в толстое неуклюжее существо, грозным пузырём повисшее на собственной привязи. А потом ветру надоело. Он бросил игрушку, не желавшую больше бежать по дорожке, и промчался сверху, примял кусок плёнки книзу бордюра.
Вздрогнуть от металлического лязга, обернуться и увидеть что ребята убирают только что взятое наизготовку оружие, — не слабое зрелище для человека, который секунду назад напряжённо, боясь лишний раз вздохнуть, следил за посторонним предметом.
— Глаза ему завязать! — с чувством заявил Роман. — Да я готов его на собственных закорках тащить, лишь бы не психовать!
— Кое–кому тоже не мешало бы шоры на глаза, кандалы ещё хорошие да потяжелее, чтоб ручонки-то не распускал, — проворчал Игнатий, демонстративно рассматривая руку, якобы трясущуюся в нервах. — Птички же этот чёртов пакет видели, Вик же не среагировал — ты-то чего народ пугаешь?!
— Пугаешь?! А я сам не перетрусил?!
Сначала Леон беспокоился, что они сцепятся в жуткой драке — уж больно здорово рычали оба, и за Романа боязно: комплекцией на вид парень очень хрупок в сравнении с тяжеловесом Игнатием. Но потом стало ясно, что парни выпускают пар.
Остальные молча наблюдали за ними. Леон внезапно заметил, как странно улыбнулся Брис — странно и мимолётно, точно отозвался своим мыслям и тут же забыл о них…
А вскоре пошли дальше по улице, как договорились, — к остаткам фонтана. Время от времени восстанавливая улыбку Бриса и пытаясь докопаться, что же в ней странного, Леон сделал вдруг два открытия.
Первое заключалось в том, что Брис наконец расслабился и почувствовал себя в безопасности, среди людей, которым доверял. Поглядывая на его спокойное лицо, Леон поражался, насколько резок контраст между человеком, которого он первым увидел в городе, и человеком — отражением всех этих парней. Стороной мелькнула мысль: несмотря на совершенную разность характеров, в команде есть общее лицо. А что именно их, парней, объединяло — над этой загадкой можно подумать в течение неопределённого времени их неопределённого похода.