Путы для дракона
Шрифт:
Он сел почти напротив Романа, из интереса скопировал его позу, чтобы точнее представить, каково ему… «А зачем ты это делаешь?» — спросил кто-то из гулкого, отдающего эхом–шепотком пространства. «Потому что так надо, — откликнулся не Леон, а кто-то внутри него. — Я не помню всех деталей, не вижу общей картины, но знаю, что так надо».
И минуты не прошло, как Леон обнаружил, что просиди он ещё минуту в позе Романа — и ноги сведёт судорогой. Пальцы ног уже приподняло неприятным расправляющим движением. Сочувственно поглядывая на Романа, Леон поспешно вытянул ноги, а потом с удовольствием потянулся, разминая застывшие мышцы. И снова сел — уже спокойно,
А Роман заснул. В очередной раз взглянув в его сторону, Леон замер от неожиданности, а затем объяснил себе: «Их… нас… ведь этому учили. Какой-нибудь приём релаксации. Он, наверное, тоже ощутил своё напряжение…» Как бы то ни было, но Роман ссутулился и привалился к дереву, съехав ниже корня, на котором только что сидел.
Шелестящее потрескивание сбоку заставило Леона поднять глаза. Брис.
— Неплохо получилось. И я подумывал о том же, но Роман меня сразу бы засёк. Он в этом отношении чувствительный мальчик.
— А… что неплохо получилось?
Привычная улыбка Бриса медленно уступала странно отрешённому выражению лица, превратившему приветливого симпатягу парня в насторожённого следопыта.
— Ты сидел, как сидел Роман. Потом расслабился. Было?
— Было.
— Помнишь, тебе понравилась моя походка? Ты ещё пытался её повторить.
Какое-то слабое впечатление — призрачное впечатление забытого сна — полустёртым фрагментом заколыхалось в воздухе. Леон знал, что Брис подводит его к частице прошлого, хочет, чтобы он сам сделал вывод. Но понять, что произошло, тяжеловато. Анюта любила тренировать глаз на развлекательных картинках, когда даются две почти одинаковые картинки и предлагается: «Найди десять различий». А здесь — немного наоборот: картинки разные — задание противоположное. Ну, хорошо. Одно сходство Леон уже нашёл. И там, и здесь он пытался подражать: Брису, потому что захотел научиться его походке, и Роману — потому что не мог представить, что человек может быть так напряжён.
— Я как-то воздействую… воздействовал на вас?
Тяжёлый вздох Бриса продолжался недолго: этот парень всегда умел найти, чему улыбнуться. И сейчас его, видимо, позабавила мысль, которую он и высказал:
— Странно общаться с человеком на двух уровнях. Замечание делаешь прежнему Леону — не понимает нынешний. Никак не заставлю себя объяснять тебе твои промахи от и до, чтобы ты понимал всё изначально. Для меня это всё равно, что дикарь пытается объяснить программисту, что такое программа.
— А ты объясни — что, а не как. Мне достаточно знать, что можно, а что нельзя. А знать почему — только как последствия.
— Твоя сила заключается не только в физическом превосходстве. Опустим то, чему нас учили. Единственное, что можно сказать о тех годах: пока мы учились развивать свои силы, ты учился их сдерживать. И научился. На инстинкте. То есть пока ты не применяешь их сознательно, действуют барьеры, придуманные тобой и возведённые, когда ты усвоил полную программу работы с энергией.
— А если барьеры исчезнут?
— Такого не случится никогда — и слава Богу.
— Почему — никогда?
— Ты свои барьеры поправлял и совершенствовал всякий раз, как только узнавал или придумывал что-нибудь новенькое.
— Слушаю тебя, и мне всё больше не нравится тот Леон, которого знаете вы. Зачем ему вообще барьеры?
— А ты представь человека, который с детства вынужден высокомерно относится к миру вокруг, потому что только такое отношение позволяет ему держать свои эмоции в кулаке. А каждый эмоциональный всплеск в его жизни — катастрофа для окружающих. И не только эмоциональный всплеск… Ладно, мы перешли на излишние обобщения. Так вот, насчёт барьеров. Последнее. Барьеры — те же ворота: не только выпускают, но и не впускают. Мы уже пробовали к тебе пробиться, ты знаешь… — Брис вдруг оборвал объяснение — и ошеломление в его глазах заставило Леона поёжиться от неприятных предчувствий. — С ума сойти можно… Хотя… Опять-таки предположения… После разрыва с семьёй ты вернулся в университет. Все думали — у тебя депрессия, потому что ты всё время повторял, что тебе надоела такая жизнь, что ты хотел бы попробовать радикально другого. Жаловался, конечно, только нам. Просто мне подумалось: может, ты уже тогда, будучи преподавателем университета, надумал изменить собственную личность, может, уже начал изменять — и взрыв в Ловушке, разбросавший нас… Господи, нет! Это слишком невероятно!
Теперь ошеломлён был и Леон. Но ошеломлён не предположением Бриса, а бездной, вновь показавшейся на мгновения, и ясно услышанным свистом и треском жёстко рассечённого воздуха — и его сердце ухнуло в бесконечность и больно затосковало по призраку, скользнувшему краем памяти.
— В общем, подражая мне или Роману, ты жёстко входишь в ритм нашей энергетики, а поскольку ты сильнее, сознательно или бессознательно, но ты подчиняешь нас себе. Ты начал входить в моё поле — ещё хорошо, что я сразу почувствовал и притормозил тебя. Но с Романом сложнее. Чисто физически он отдохнёт, а вот защитный его слой нам придётся восстанавливать всем скопом.
— Я где-то читал: хочешь расположить к себе человека — говори в один тон с ним копируй его жесты, мимику…
— … то есть двигайся с ним в одном энергетическом ритме, в одном ключе. Это нормально, если твои помыслы чисты от замашек рабовладельца…
Леон быстро сел на землю, закрыл лицо руками и, чуть раскачиваясь, негромко, но сильно проговаривая слова, яростно завёл:
— Я не хочу, не хочу, не хочу!
Присев перед ним на корточки и пытаясь спрятать сочувствие, Брис спросил:
— А чего ты хочешь?
— Вернуться к тому, что я знаю. К своей семье.
— Прислушайся к себе. Зачем тебе нужно в охотничий домик?
— Я уже думал. Что-то связанное со временем и пространством… Это не глупости! Когда я смотрю на дом, мне почему-то кажется, что он очень далеко, хотя до него пара шагов.
— Не беспокойся, Леон, всё в порядке. Я думаю, нам не надо будет мотаться по лесу двое суток. Юлий тоже учился в университете. Ничего удивительного, что он по всем своим землям настроил пространственно–временные ходы. Единственно… Знает ли он о «колодце» в скале? Ладно, буди Романа, иди с ним к ребятам. А я попробую сообразить…
Что он попробует сообразить, Леон уже не услышал: Брис торопливо зашагал к переднему краю деревьев, ближе к дому.
Леон посмотрел на Романа. Тот безмятежно спал, уютно устроившись уже во впадине между корнями, будто в откидном кресле междугородного автобуса. Оглядевшись и убедившись — никто не помешает, Леон лёг в развилку дерева напротив Романа и теперь уже намеренно и старательно изобразил спящего. Потом оставалось только полежать немного и оценить точность позы…
Леон закрыл глаза и представил, как выплывает из сна. Медленно потянулся и взглянул: Роман сладко потягивался полулёжа, и глаза у него заспанные, и лицо расплылось в непривычной, блаженно–сонной улыбке.