ПВТ. Лут
Шрифт:
Выпь закрутил волчок. Сипло поинтересовался, глядя на пляшущую игрушку:
— А мы... Мы с тобой — друзья, как, по-твоему?
— Издеваешься? — фыркнул Юга, прикрывая глаза. — Ты Второй, я Третий. Тут без шансов.
— Я не про это. Я про нас.
— Полтора года прошло, Выпь. Я сам не знаю, что со мной сделалось. Ты вот тоже изменился...
Второй провел ладонью по собранному из зеленых бус браслету.
Помолчал.
— Так — друзья?
Юга, туманно улыбаясь, отвел глаза, машинально перекидывая через плечо косу. Раньше, как помнил Выпь, он от волнения бусы перебирал. А теперь вот цепь оглаживал.
Третий
Захваты Второму всегда удавались, особенно поднаторел он в этом дурном, но нехитром деле за прошлые полтора года.
— Пастух, ты с ума съехал совсем? Что творишь?!
— Но что делать, если ты не отвечаешь?
Разным тебя видел, но когда такой вот — мне хоть на стенку лезь.
— И потому решил разозлить, значит?! — зарычал темноглазый, силясь выскользнуть на свободу.
— Ага. Лучше злиться, чем сопли на кулак мотать. Ты сам так говорил, помнишь?
Юга улыбнулся, как акула. Гибко развернулся, прошипел:
— Передергиваешь, пастух.
— Да хоть бы и так, — Выпь прямо смотрел ему в глаза. — Все лучше, чем тоска. Не люблю, когда ты молчишь и грустишь.
Третий выдохнул, отстранился. Волосы, до этого мирно лежащие в косе, угрожающе зашевелились.
— Ладно, я понял, хорош уже тягать. Вот же взял привычку, и как скоро... Давай, сваливай к себе, меня вырубает.
Выпь разжал пальцы, выпуская Третьего из хватки, без перекора отступил к дверям.
Взялся за косяк.
Молча приподнял бровь.
— Да, да, — вздохнул Юга, закатывая нестерпимые глаза.
Выпь улыбнулся и прикрыл за собой дверь.
Глава 7
7.
Самой большой ошибкой людей и прочего классического сброда было восприятие Третьих, как сродственников одного вида. То же самое справедливо было и в отношении Вторых.
Образцов Третьих за Триумвират было получено достаточно. Хватило на изучение и Башне, и Ивановым. И вот — людьми они не были ни разу. Совершенно другая инакость, в смуглом, гладком гуманоидном флаконе.
Волоха лично изучал материалы групп исследования. Гисторы провели колоссальную работу: кропотливый сбор и анализ данных, статистика, диаграммы-графики, бесконечные препарирования... Но в изучении рапцис морено они — увы! — продвинулись лишь на пару шагов от общей заданной длины.
Никто не мог сказать точно, откуда, с какой глубины Третьи пришли в Лут. Из какого сенота выбрались, из какой гармошки выскочили, какой точкой прокола воспользовались. Пытки и сканеры не давали ответа. Допрашиваемые и приборы либо лгали, либо молчали, либо издевались.
Они были, казалось, всегда. Жили особняком, выбирая себе Хомы, обильные водными ресурсами и темными, цветущими лесами. Строили свои дома — всегда разнообразно черные, завораживающего вида каскадные сооружения, подчиняющиеся иным законам физики. Радушно встречали гостей, а врагов, кроме Вторых, у них не было. Размножались внеутробно — онтогенез проходил в вакуолях, пузырях-эластиках, сращенных между собой стенками и надежно укрытых внутри черной воды колодцев Хомов-рокариев.
Их дети — странноглазые смуглые малютки, длинные пальцы, зубастые рты — сочетали в себе признаки обоего пола, и только к пяти годам, под влиянием сопряжения внутренних механизмов и механики наружной среды, происходило окончательно созревание и разделение. Самки гибли. Кажется, они так и не могли адаптироваться к жизни в Луте. Самцы обладали насыщенной Лутовой красотой, необоримо притягательной для людей и других тварей.
Для передачи информации или обмена эмоциями они сплетали шерл. Люди так и не сошлись во мнении, что представляют собой эти странные образования, которые носили на головах Третьи. Информационные облака, совокупность текучего мрака, рой символов, нечто, заключенное в физическую форму твердых выростов эпидермиса. Для простоты эту прихотливую странную область назвали шерл, в честь имени черного камня. Рапцис морено сливали шерл в одну агатовую массу, разливающуюся округ воздушным морем, блестящим, словно наисвежайшая смола. Единая грибница разума.
Письменности у Третьих не было, всю информацию они хранили в воде своих Хомов-рокариев. Непрозрачная, ледяная жидкость запоминала и несла в себе объем знаний, достойный сонмов библиотек. Читать ее умели только сами морено.
И их страшные танцы — тягучие, захватывающие, от которых у противника вскипали мозги и глаза, от которых на лагерь падал чугунный мороз, а реки бесились, как кони...
В Триумвират Третьи редко позволяли себе показаться на людях без шлемов, каким-то образом вмещающих в себя весь смертельный груз волос. Своеобразный знак добрых намерений, вроде меча, вложенного в ножны. Волохе доводилось держать в руках эти шлемы — они словно ничего не весили, но прочны были на диво. И того же матово-смолистого оттенка, что и ангоб, смоляные доспехи Третьих, цельнокроеные, мягкие, облегающие как перчатка, как вторая кожа, идеально укрывающая тело.
Третьи были ориентированы на соблазнение, как Вторые на управление глубинными тварями Лута. Пока гисторы бились над вопросом, как именно они используют полученный ДНК-код, черноволосые продолжали свое дело, сливались с представителями прочих рас, подставляли свои тела под взятку генетического материала.
Их иерархи никогда не появлялись на людях. Не контактировали ни с кем — уже после исчезновения Третьих любопытствующие мародеры и странствующие ученые вдоволь набродились по оставленным, затопленным душной зеленью, янтарно-черным развалам их дворцов. Везде натыкались на одно и то же. В помещениях не было дверей, как не было собственно стен и окон. Колонные анфилады, и половина пространства, отданная на откуп глубоким рукотворным бассейнам, вровень с полом полным темной водой.
Никто не рисковал черпать оттуда.
Обычная вода, по всем параметрам, уверяли гисторы. Обычные бездонные бассейны. Рядовой случай исчезновения целой расы.
Как они умирали — тоже было под вопросом. Ивановым, исследователям Башни и Первым никогда не попадались старики, все подопытные были молодыми, прекрасно обученными солдатами мужского пола..
В плане сбора генетической информации они были неутомимыми, страстными и изобретательными. Самозабвенными. Взрослая особь Третьих могла соблазнить любое мало-мальски разумное существо.