Пьяная Россия. Том первый
Шрифт:
– А сама-то! – укорил тут Тарасыч и, набравшись смелости, встал рядом с Шабашкиным. – И как только не стыдно, а еще монахиня?!
– Что тут происходит? – завертел головой отец Петр.
– Ведьма она! – выступил вперед Сашок.
– Черта ей вернули, – подтвердил Угодников.
– Вот теперь она и сходит с ума! – поддакнул Ленчик, тоже становясь рядом с товарищами.
– Ведьма? – спросил взволнованно отец Петр и повернулся к настоятельнице, как бы впервые увидев ее.
– Ах, ведьма! – насмешливо подняла
Повернулась и ушла, велев отцу Афанасию строителей дальше ворот не пускать, а отца Павла благословила вещи работяг немедля собрать и выкинуть вместе с бригадой прочь.
Отца Петра, во взгляде которого читалось сомнение, поманила к себе, а когда он подошел, послушный воле настоятельницы, схватила за ухо, что-то зло, прошептав ему.
Мужики, молча, наблюдали за происходящим. Не слушая возражений, отец Петр вытолкал строителей за ворота и замкнул большим ключом.
На строителей он не смотрел, а слепо подчиняясь воле матери Леониды и потирая вспухшее ухо, побрел за нею вслед, по направлению к розовому домику, резиденции настоятельницы монастыря.
– Я говорил через стену, надо было! – горячо высказался Тарасыч.
– Так все, хватит! – заорал Ленчик. – Мы избавились, наконец, от чокнутой бабы. Деспотичной и ненормальной бабы!
– Точно! – поддакнул Тарасыч, согласный с товарищем.
– Не монахини, верно! – стукнул ладонью по железным прутьям ворот, Шабашкин. – Она в постные дни, среду и пятницу монашек шоколад заставляет есть!
– И пироги на молоке ей отец Афанасий запекает!
– Подождите, не в еде дело! – вмешался Сашок. – Дело в том, что она только что при нас показала свое истинное лицо.
Шабашкин открыв рот, глядел на него. Действительно, а ведь он этого так хотел увидеть, когда ночью пробирался в спальню настоятельницы.
– И у нее лицо не настоятельницы, – покачал головой, Тарасыч.
Отец Павел, натужно хрипя, притащил несколько сумок строителей, не отвечая на вопросы, повернулся и, втянув голову в плечи, резво помчался за остальными вещами. Когда все перетаскал, Шабашкин попытался было обнять монашка на прощание, но отец Павел отскочил от работяги так, будто ошпарился:
– Уходите, ради Христа! – слезно попросил он.
– Отец Павел, – начал, было, Шабашкин.
– Не слушаю, не слушаю, – взвыл отец Павел и, зажимая уши, позорно бежал.
Ему на помощь пришел отец Петр, выпихнул вещи строителей за ворота и плотно замкнул ворота на ключ.
– Твоя настоятельница – ведьма! – сообщил ему Шабашкин и рассказал молчаливо слушавшему монаху все, что произошло с ним в монастыре, не забыв упомянуть обряд с шаманом.
– Это надо обдумать, я тоже замечаю неладное с матерью Леонидой, – печально вздохнул отец Петр, глядя сквозь прутья на Ростислава с невыразимой печалью.
– Ага, – торжествуя, подпрыгнул Тарасыч, – значит, признаешь ее ведьмой?
Отец Петр не ответил, а повернувшись, побрел в сторону церкви. Шабашкин смотрел ему вслед с чувством большой потери.
– Какой товарищ мог бы мне быть! – прошептал он.
Строители, взвалив на плечи тяжелые сумки, направились, было, к автобусной станции.
По дороге их догнала Екатерина.
– Катенька, – обрадовался Сашок, увидав возлюбленную, – я хотел за тобой позже вернуться!
Она молчала и глядела на него пронзительным взглядом.
Шабашкин встал рядом с товарищем:
– Он парень честный, любит тебя и вернулся бы, – подтвердил он.
– Действительно! – вмешался Тарасыч.
Мужики возмущенно зашумели. Девушка улыбнулась, снимая платок. Волосы у нее оказались белыми, белыми, на льняных прядях заиграло солнце, так что вся бригада Тарасыча враз смолкла, как подавилась.
– Я с тобой пойду! – сообщила она Сашку и, подойдя к нему вплотную, доверчиво взяла парня за руку.
– А паспорт? – напомнил более трезво мыслящий, Тарасыч.
– Я его выкрала, у настоятельницы в сейфе лежал! – и она вытащила из-за пазухи сложенный пакет, откуда выудила свои документы, в том числе и корочки об окончании школы.
Мужики вновь зашумели, но уже счастливо.
– Вот это поворот! – с чувством, произнес Сашок и поцеловал девушку в губы.
Она ответила ему взаимным поцелуем.
– Подожди, как же ты без вещей? – указывая на ее пустые руки, беспокоился реалист, Тарасыч.
– Да, какие у нее вещи? – сказал за Катю, Шабашкин, с улыбкой наблюдая за влюбленной парой. – А платья, кофты, платки мы ей всей бригадой накупим, ведь, правда, мужики? Соорудим для Катеньки приданое? Будет она у нас дочерью бригады?
Строители ответили полным согласием. И уже усевшись в рейсовый автобус, призадумались.
– Скажем Васильичу, что ремонт закончили, – предложил, было, Сашок.
– А он в монастырь позвонит! Узнает наш позор! – возразил Тарасыч.
– Уж лучше рассказать все, как есть, – поддакнул Шабашкин.
Васильич их встретил, радостно распахнув объятия:
– Потрясающе! – заорал он с воодушевлением. – Такая скорость при ремонте запущенных зданий!
– Но, – попытался перебить начальника, Тарасыч.
Однако, Васильич облапив каждого, с воодушевлением продолжал:
– Мне уже звонили из монастыря, благодарили за ваше понимание и скорый ремонт. Деньги перечислили на банковский счет конторы, так что сейчас с вами и рассчитаюсь!
Секретарша Васильича, как раз вернулась из банка. Деньги, аккуратно завернутые в газетку, передала начальнику.
Он развернул, отсчитал каждому положенную сумму и широко улыбаясь, предложил:
– Отдохните денька два, а после с новыми силами, на новый объект, а?