Пьяная стерлядь (сборник)
Шрифт:
Наконец Оля с Лилькой прибыли в Стамбул. Лилька даже в самолете не расставалась с папкой, где были распечатки с сайта о времени старта, месте сбора пловцов и прочая информация.
На следующий день они встали пораньше, заказали такси, Оля нарядилась в новое платье, Лилька на удачу поплевала на купальник, и девушки отправились на старт. До места таксист вез их минут сорок. У Лильки случился мандраж, и она клацала зубами, а Олю тошнило.
На месте старта развевались флаги, кучковалась пресса и даже летал вертолет. Но… не было
— А где все? — спросила Лилька.
— На финише, — ответили организаторы.
— Как на финише? — не поняла Лилька. — Уже уплыли?
— Нет, еще не приплыли. На финише регистрация, номерки дают, а потом всех на трех красивых кораблях везут сюда, чтобы плыть.
Надо сказать, что организаторы плохо говорили на английском, почти совсем не говорили, а Оля с Лилькой не говорили по-турецки. То есть поняли они друг друга не сразу, а после мучительных переговоров с помощью жестов и демонстрации нового Лилькиного купальника и очков.
Лилька вздрогнула всем телом пловчихи и собралась кидаться в Босфор, чтобы добраться до финиша, зарегистрироваться и приплыть на старт, как все, на корабле. Оля предлагала вызвать такси. Организаторы выловили рыдающую Лильку, которая плюхнулась в воду в платье, зажав в руке очки с купальником, и вырвали Олю из рук случайного турка на машине, который не поверил своему счастью в виде роскошной, кинувшейся к нему на шею блондинки, обещавшей все, что угодно.
Лилька, мокрая, совала организаторам в нос распечатки с сайта, где не значилось, что пловцы должны были прибывать на финиш и только потом на старт. Листы тоже намокли под Лилькиными слезами и водами Босфора, и организаторы смотрели на нее с жалостью.
Наконец пресса засуетилась, защелкали фотоаппараты, вертолет зашел на новый круг. На горизонте появились корабли с радостными пловцами. Они все были с красивыми номерками на шапочках и на купальниках, возбужденные и восторженные.
Лилька вцепилась в главного организатора и рыдала у него на плече.
Первыми с борта корабля спустили двух пловцов-инвалидов, одноногих, одного пловца без руки и одного пловца с синдромом Дауна. Все улыбались и махали руками репортерам.
— Лиль, даже даун понял, что надо сначала ехать на финиш, — совершенно неполиткорректно заметила Оля.
Лилька зарыдала с новой силой на плече у организатора, который пытался ее от себя отодрать, чтобы пойти приветствовать участников.
— И одноногие тоже поняли, что надо ехать на финиш, и однорукий понял, только ты не поняла, — продолжила Оля, девушка, надо сказать, интеллигентная, тактичная и воспитанная.
Пловцы выстроились в ряд и бросились в воду. Лилька тоже пыталась броситься следом, чтобы утопиться с горя, но ее опять удержали.
Весь следующий день знакомые знакомых, пол-Москвы, слали Оле эсэмэски с вопросами, как там поживает Босфор, покорен или нет? Оля в этот момент в огромном молле лечила свои и Лилькины нервы шопингом.
Лилька
Где-то между бубликом и поддельным Вюиттоном они заметили мужчину с сумкой с символикой соревнований. Оля с Лилькой между собой обругали его последними словами и пошли в ресторан. Мужчина остался снаружи. Он вытащил из сумки лист бумаги, что-то на нем нацарапал и размахивал, как белым флагом, показывая на Лильку.
— Я выйду к нему? — спросила Лилька то ли саму себя, то ли Олю.
— Иди, — ответила Оля, надо сказать, всегда осторожная, подозрительная и рассудительная.
На бумажке было написано имя мужчины и просьба найти его в фейсбуке. На корявом английском он объяснил Лильке, что она — самая красивая женщина в его жизни, что он готов на ней жениться хоть сейчас и что он утопится в Босфоре, если она ему не напишет.
— Слушай, а ты не на его плече рыдала? — спросила Оля, внимательно разглядывая мужчину, который слал Лильке воздушные поцелуи.
— Не помню!!! — зарыдала Лилька.
Теперь она переписывается с ним на фейсбуке. Он действительно оказался главным организатором взятия Босфора вплавь. Лилька выложила свою фотографию в том самом новом купальнике и в плавательных очках. Он чуть с ума не сошел от счастья. Они договорились встретиться на следующий год в том же месте, в тот же час. Чтобы еще раз переплыть Босфор.
А пол-Москвы, женская ее половина, тяжело вздыхает от зависти и, шинкуя капусту на борщ для мужа, тихо шепчет: «Босфор, Босфор».
Божий одуванчик
Екатерина Александровна в свои шестьдесят с небольшим — акцент Екатерина Александровна делала на слове «с небольшим», а «шестьдесят» проговаривала невразумительной скороговоркой — умудрялась попадать в самые нелепые истории, доводя свою единственную дочь Марину до невралгии.
Душой Екатерина Александровна была молода и очень переживала, что ее внутренний мир не соответствует внешнему облику.
— Мариночка, а я записалась в бассейн, купила себе абонэмэнт, — торжественно сообщила однажды Екатерина Александровна дочери.
— Мама, будь осторожна, не упади там. И не усердствуй, — посоветовала Марина.
— В чем не усердствовать? В поисках молодого пенсионера? Мне сказали, что у них в бассейне очень приличный контингент, — ответила Екатерина Александровна и хихикнула совсем по-девичьи.
— Мама, перестань меня шокировать. Какой пенсионер? — немедленно начала волноваться Марина.
— Ты права. Зачем мне пенсионер? Буду искать кого-нибудь помоложе. Как ты считаешь, я в хорошей форме?
Екатерина Александровна, держа плечом телефонную трубку у уха, придирчиво осмотрела себя в зеркале — фигуру ей сохранить удалось, что являлось предметом ее гордости.