Пьянящий запах свежего сена
Шрифт:
Ангелика. А ты знаешь, что будет дождь?
Маттес. Само собой!
Ангелика (въедливо). И как же ты этого добиваешься, интересно?
Маттес (немного растерянно). Бог ты мой! Просто смотрю на небо.
Ангелика (возмущенно). Он смотрит на небо! Номенклатурный работник боевой марксистской партии! И бога призывает! Придется тебе это прекратить.
Маттес (неожиданно). А
Ангелика (растерянно). Товарищ Хаушильд?
Маттес (умоляюще). Да пойми ты наконец! Он вкалывает как одержимый. Он и выходные-то выкраивает всего два-три раза в год. Разумеется, ему хочется, чтобы они были солнечными.
Ангелика. И он просит тебя взглянуть на небо? Он — второй секретарь?
Маттес. Да я в таких случаях говорю с ним просто — ну, как человек с человеком.
Ангелика. У меня тоже будет о чем с ним поговорить.
Маттес (немного помолчав, нерешительно). Может, ты хочешь чего-нибудь выпить? Немного вина?
Ангелика. Я пью только тогда, когда мне весело. Лучше пойдем спать.
Маттес. Ладно. Ведь тебе уезжать спозаранку. Колонка на дворе. Полотенце тебе дать?
Ангелика. У меня есть. (Берет сумку и идет к двери.)
Маттес (направляется за ней). Погоди, я свет включу. Давай, я помогу тебе воду качать?
Ангелика. Этого еще недоставало!
Маттес (останавливается, несколько смущенно). Я ж говорю: в следующем году ты здесь и душ примешь, и все такое…
Ангелика (ледяным тоном). Вряд ли.
Она выходит, хлопает за собой дверью, Маттес опечаленно качает головой и, пройдя в чулан, застилает постель свежим бельем. Снаружи слышен скрип колонки, плеск воды и чуть погодя — пение Ангелики. Маттес прислушивается, возвращается в комнату, борется с искушением взглянуть в открытое окно во двор. Он стелет постель на диване. Ангелика поет все громче и веселее. Маттес радостно улыбается и, вдруг решившись, подходит к буфету. Достает бутылку «Балканского огня», две рюмки. Когда собирается поставить их на стол, пение стихает.
Ангелика (заглядывая в окно). Извини, я тут распелась! Дурацкая привычка…
Маттес. Да пой, пой на здоровье.
Ангелика. Я пою только тогда, когда мне весело!
Она исчезает из окна. Маттес, озадаченно качая головой, ставит бутылку и рюмки обратно в буфет. В это время кто-то громко стучит в дверь. Прежде чем Маттес успевает произнести «войдите», в комнату врывается пастор Рабгосподень.
Маттес. Господин пастор?
Пастор. Маттес! Ты — чертова свинья, исчадие ада, жаркое сатаны!..
Маттес (быстро перебивает его). Вы же не хотели больше ругаться! И епископ этого не любит!
Пастор. А он не услышит. Но ты, проклятущий! Я тебе тысячу раз сказывал…
Он замолкает, увидав Ангелику, которая входит в пижаме и останавливается в дверях. Пастор кротко улыбается.
Благослови господь!
Ангелика (прохладно). Добрый вечер.
Маттес (суетится). Позвольте представить: господин пастор Рабгосподень — фройляйн Неверящая.
Пастор. Неверящая?
Ангелика (почти торжествующе). Вот именно!
Пастор (качая головой). Бывают же фамилии! Но ничего не поделаешь! (Протягивает Ангелике руку.) И все же я рад вам, дитя мое. (Маттесу.) Твоя невеста?
Маттес. Нет. (Торопливо.) Это мой товарищ по партии. Из обкома. Здесь по службе.
Ангелика. Да-да, именно по службе! (Осознает, что эти слова противоречат ее одеянию, и, попав в затруднительное положение, реагирует яростно — от смущения.) Но мы, кажется, не обязаны давать вам отчет! Я ложусь спать, Маттес. (Проходя в чулан.) Спокойной ночи.
Пастор. Спокойной ночи, дитя мое! (Смотрит ей вслед, невольно восклицает.) Разрази меня гром, ну и девка! (Потом, когда Ангелика громко хлопает за собой дверью, вновь обрушивается на Маттеса.) Да, зачем же я пришел? Ты, вороний выкормыш, я же только что встретил Скрюченного Пауля. Меня чуть удар не хватил!..
Маттес. Завтра, завтра об этом, пастор.
Пастор (проследив его взгляд в сторону чулана). А почему не сейчас?
Маттес. Я ведь вас тоже не выдаю, когда к вам приезжают из канцелярии епископа.
Пастор (испуганно). Еще не хватало… Ну ладно. Только не вздумай и завтра отговорочками отделываться. (Он идет к двери, задерживается у портрета Карла Маркса, пытается его поправить.) Нет уж, где нечисто — там нечисто. Проклятый колдун!
Маттес. Помолчите-ка, пастор. Вспомните лучше низкую свою колокольную балку!
Пастор (в ярости). Черт! (Вышагивает прочь из комнаты и с треском захлопывает за собой дверь.)
Маттес прислушивается, как там в чулане, и радуется, что Ангелина молчит. Щелкнув выключателем, быстро раздевается и ложится на диван.
Ангелика. Маттес?
Маттес. Да?