Пьяный мастер: первый из последних
Шрифт:
Ну что-то я отвлёкся на воспоминания. Пришло время восстановления. В таверне городка, что лежал у подножья гор, я прихватил бутылочку медовухи, чтобы восполнить силы и помедитировать.
Положив посох у ног, я голым задом разместился на небольшом валуне около костра, приняв позу для медитации. Откупорив бутылку медовухи, за пару больших глотков опорожнил её до половины, а после отставил, чтобы случайно не пролить. Мои веки сомкнулись, и я впал в глубокий транс. Перед глазами пронеслись события минувшего дня: разбитая колёсами и размокшая от ливней дорога, серая деревня, мрачные и угрюмые
– Долго же предстоит их лекарю приводить в божеский вид рожи этих безбожников, – улыбнулся я.
Самое интересное то, что я не помню, с чего всё началось. Вроде бы один из них сказал, что я самозванец, что монахи не пьют, что я позорю богов, надевая на свое прогнившее тело одежду святых людей. Что они покажут мне, где должны ночевать такие свиньи, как я. Потом здоровенный детина взял принесенную мне тарелку с похлебкой, а второй попытался выбить у меня из рук чашку с медовухой, но тут же оба отлетели к стене, перевернув несколько столов. А вот что было дальше, я не смог вспомнить. Лица, удары, крики боль и кровь, может и моя. Я непроизвольно вновь улыбнулся, подпустив в пещеру аромат вчерашней похлёбки из чечевицы. И в тот же миг в моей голове раздался голос Мастера По.
– Опять набедокурил, мой ученик? – услышал я.
– Они первые начали, Мастер, – возразил я внутреннему голосу.
– Ну да, как всегда. И что же на этот раз?
– Они вылили мою похлёбку, швырнув в меня тарелку, – вспомнил я все так, как будто это происходило сейчас.
– А ты?
– Перехватив её в воздухе, метнул обратно в этих свиней.
– Ты вновь был пьян? – в голосе учителя чувствовалась боль и сожаление.
– Самую малость, Мастер. В этом состоянии мои рефлексы… они… они быстрее мысли.
– Все твои проблемы от того, что Ци в тебе отравлена. Ты не контролируешь энергию, поэтому и проигрываешь бой.
– Простите меня, Мастер.
– Всему своё время, горе ты моё. Скоро Старцы помогут тебе, очистив твою Ци. Лучше скажи, какой урок ты вынес из прожитого дня, – я даже представил себе язвительную гримасу учителя, с которой был хорошо знаком уже много лет.
– Посох отбивает тарелку быстрее, чем перехват рукой и бросок.
– Боги Ракх, что ж за дурень мне достался. Повидав столько всего в пути, он понял, что посох может отбивать предметы. Тебе не Мастером нужно становиться, а циркачом. Что ж, пусть будет так… – грустно произнёс он.
А потом тьма окутала мой разум, унося меня в астральные дали. И вот уже сейчас, когда робкий лучик подбирался к моей руке, я счастливо улыбнулся, ведь на запястье свежим клеймом, запеклась новая руна “Стремительный удар”.
Мысленно поблагодарив Мастера, я, допив остатки медовухи, почувствовал, как Ци наполняет моё тело, а руны на руках наливаются силой. Теперь необходимо было только добраться до Храма, ведь все три руны Пути у меня были. Они мне обязательно смогут помочь, и не важно, хочу ли я этого.
Подкинув бутылку, я активировал руну “Бегущего огня” и “Стремительный удар”. Ударом босой ноги подбросил посох, схватил его руками и… бутылка со свистом отлетела вперёд, подобно пущенной стреле. Руны покалывали, но энергии почти не потратили, что не могло не радовать. Значило это только одно: моё тело приняло новый знак, который сблизился с другими, войдя в синергию. Этот факт меня очень обрадовал, а вот то, что я не услышал звука разбившейся бутылки – насторожил.
– Эта пещера не так уж мала, как я думал… – липким страхом скользнула мысль о притаившейся угрозе.
Натянув кимоно, подпоясавшись и закинув котомку за плечо, я активировал руну “Родство с тенями” и обомлел. Передо мной, затянутый мхом и лишайником, был пролом в стене, а бутылка спокойно лежала на мягкой мшистой подушке.
– Так вот почему я не услышал звона, – подумал я и тут же осёкся.
– Не об этом думаешь, дурак, – голос учителя отвесил мне ментальную оплеуху, – раскрой глаза, дурень!
– Кирпичи? Этого не может быть, но всё же именно они, а не камни, валялись возле пролома. Значит, это не природный, а рукотворный проход. Но куда?
Вспомнил, что когда я шёл по горной тропе, то не видел никаких домов или замков. Только горы. Эти места закрыты для селян, да и авантюристы стараются идти трактом, ведь в горах всякое может произойти. А теперь в гроте я обнаруживаю кладку из кирпича, которой на вид ни одна сотня лет. Мха так много, что даже бутылка не разбилась.
– Я пьян? Мне это чудится? – рассудительный голос в моей голове предложил рациональное решение.
– Да, я пьян, но мне это не чудится, – другой мой голос возразил.
Я ощупал пролом. Кирпичи были сухими и густо поросли лишайником. Поразмыслив ещё мгновение, я смело сунул голову в пролом и замер.
Это был погреб. Да не просто, а винный погреб. Огромный винный погреб. Стеллажи с бутылками уходили ввысь на десятки метров, точнее сказать не мог. “Родство с тенями” позволяло хорошо видеть во мраке лишь на десяток метров. Бочки, стоящие вдоль стен, поражали своим размером. Всё вокруг было затянуто паутиной, а на полу был такой слой пыли, что можно было поклясться, что тут сотни лет не ступала нога человека. Только следы маленьких лапок крыс подсказывали, что это не сон, и время тут не замерло навечно.
– Боги Ракх, я в раю? – воскликнул я, метнувшись к ближайшему стеллажу.
– В аду, – понял я, когда мне в рот посыпался горький песок из наспех открытой бутылки.
За сотни лет, что провели эти бутылки и бочки тут, вино превратилось в песок и камень. Как же ужасна эта судьба.
Запах тлена и пыли наполняли это место. Паутины было настолько много, что она стала похожа на лианы или корабельные канаты, свисавшие с потолка. Древесина бочек почернела от старости, а местами и полопалась, давая свободу не вину, а песку, барханами скопившемуся на полу. Я обратил внимание, что на каждой бочке там, где это возможно было рассмотреть, стояло клеймо Уробороса, Змея, кусающего себя за хвост. Я замер, пытаясь понять, почему тело змея не сомкнуто в кольцо, а заплетено в виде восьмёрки, а иногда и в виде более сложных фигур. Ведь все изображения Змея, что я встречал, были подобно колесу перерождения, а тут всё было иначе.