«Пьяный вопрос» в России и «сухой закон» 1914-1925 годов. Том 2. От казенной винной монополии С.Ю. Витте до «сухого закона»
Шрифт:
Постепенно «связь князя Мещерского с Царским Селом стала настолько тесной, что стороны перешли на "ты". Влияние императрицы-матери и дворцовой "камарильи" стушевалось. Закадычный друг князя Мещерского, адмирал Нилов, став флаг-капитаном его величества, разъезжал между Петербургом и Царским Селом, обменивая настуканные на машинке послания князя Мещерского (у Мещерского был такой почерк, что царь однажды взмолился: "Пожалей меня, разобрать твои каракули я не в силах") – на послания царские, каллиграфически написанные и запечатанные печатью с двуглавым орлом. В одном из таких пакетов в начале 1900-х гг. появилось письмо с заглавной дважды подчеркнутой фразой: "Я уверовал в себя!". "Союз" самодержца с подданным был типичен личными чертами "союзников". Мещерский брюзжал и капризничал, а царь истеризировал: "Не могу же я во всем тебя слушаться", – писал он "союзнику". Мещерский ослаблял нажим. Только лишь в отношении к Витте Мещерский не сдавался. Трижды царь за спиной своего "союзника" подписывал отставку Витте, но, застигнутый "союзником" (которого Витте предупреждал), рвал отставку и подписывал сочиненный Мещерским благодарственный рескрипт. Эта самоотверженная настойчивость Витте не спасла, а "союзу" Мещерского с царем нанесла почти смертельную рану» 62 .
62
Колышко И.И. Великий распад. Воспоминания… С. 41–42.
В.И. Гурко, заместитель министра внутренних дел П.А. Столыпина, вспоминал о абсолютном внешнем спокойствии Николая II: «Внешний индифферентизм государя, его кажущаяся бесстрастность сильно вредила его популярности, способы создания которой были ему вообще совершенно чужды. Так, в Петербурге с возмущением передавали о том, как государь легко отказался в пользу Японии, ради заключения с ней мира, от половины острова Сахалина. Посол Северо-Американских Штатов, по совету которого была сделана эта уступка, приехал во дворец, когда царь играл в теннис. Когда доложили о приезде посла, он спокойно прекратил игру, а затем после переговоров с ним, решивших судьбу Сахалина, вернулся к прерванной партии, не выказывая ни малейшего волнения. Утверждали
63
Гурко В.И. Царь и царица. Париж: Возрождение, 1927. С. 13.
Распорядок семьи Николая II был такой: вставали в 8–9 утра (Александра Федоровна – в 11 часов), будила их прислуга стуком деревянного молотка в дверь. У царя был свой кабинет, у царицы – свой. Первый завтрак начинался в 9 часов, второй – в 13, обед – в 20, длился полтора часа, до половины десятого вечера (обычай из Дании). Рабочий день начинался с утра до 2–3 часов дня (6–8 часов в день). Своего секретаря у него не было (у Александры Федоровны – был), поэтому он ставил печати сам, а иногда поручал это дело камердинеру. У Александры Федоровны было больное сердце и ревматизм. Она месяцами не вставали с постели. Свою болезнь она оценивала по трехбалльной шкале: «единица», «двойка», «тройка». Начиная с «двойки» к ней заходить было нельзя.
На завтрак подавали чай, подсушенный хлеб (тосты), масло, английские бисквиты, тортильи (лепешки), редко – пирожные. Александра Федоровна была вегетарианкой и не прикасалась к мясу и рыбе. Ела сыр, масло, яйца, иногда выпивала бокал вина с водой. Перед дневным завтраком и обедом подавали закуски – осетрину и икру. Перед вторым завтраком Николай II выпивал рюмку водки, в основном «сливовицы». Во время перекусов ели стоя. Во время войны в Ставке за завтраком пил мадеру и красное крымское вино. В обед – мадеру, красное французское и белое удельное. По торжественным дням шампанское – «Абрау-Дюрсо». Рядом с царем всегда стояла бутылка дорогого вина, из которой он пил один и иногда угощал великого князя Николая Николаевича. Второй завтрак состоял из мяса, рыбы, нескольких сортов вина. Николай II не любил икру и рыбу. На обед была рыба, мяса, овощи, десерт. Во время обеда Николай II выпивал 1 или 2 бокала портвейна. После обеда – кофе, пили стоя. Во время кофе он курил.
Из всех царей Николай II был, пожалуй, самым заядлым курильщиком. Курил он преимущественно папиросы, набитые первоклассным турецким табаком. В списке императорских поставщиков с 1895 г. значились два поставщика, подданные Османской империи, специализировавшихся именно на поставках табака для российского императора. Николай II, как заядлый курильщик, видимо очень дорожил своим запасом табака, который ему доставлялся из Турции, в виде подарка от султана. До Первой мировой войны Николай II угощал всех сигаретами, но во время войны поставки сигарет из Турции прекратились, приходилось быть экономным и он перестал это делать. В 1914 г. возникла первая крупная российская табачная монополия, «Санкт-Петербургское торгово-экспортное акционерное общество». Организация включала 13 табачных фабрик в Санкт-Петербурге, Москве, Ростове-на-Дону и Феодосии и производила 56 % табачных изделий, выпускаемых в России. Большие плантации в России засевались только в Кубанской области. В остальных районах преобладало мелкое (участки менее десятины) огородничество. Мелкие производители продавали высушенный табачный лист оптовикам-посредникам, а те уже везли его на фабрики, где табачный лист сортировался по качеству и резался. Поскольку родина табака – субтропики, климат России для него был неблагоприятен, что отражалось на качестве продукта. Больше половины табачного листа шло в третий сорт. Поэтому табаки высших сортов приходилось докупать в Турции и Америке. Основным продуктом, который выпускали табачные фабрики, был фасованный курительный табак разных сортов. Потребители курили его в трубках, самокрутках либо набивали в отдельно купленные папиросные гильзы. Производились также папиросы, нюхательный табак, сигары, сигареты. Сигары, сигареты, курительный табак первого сорта и папиросы первого сорта (т. е. дорогие, «элитные» изделия) фабрикантам продавались по «вольным» ценам. А вот на папиросы и табак второго и третьего сортов государством в законодательном порядке были установлены предельные цены. Фабрикант обязан был указывать их на каждой пачке выпускаемых изделий. Продавать дороже ни фабрикант, ни розничный торговец не имели права. На упаковку любых табачных продуктов фабрикант был обязан наклеить «бандероль» – ярлык об уплате акциза. Дорогому продукту соответствовала дорогая бандероль: табачные изделия для оклейки их бандеролями разделялись соответственно установленным государством продажным ценам на три (табаки) или два (папиросы) сорта. Фабриканты покупали бандероли у государства. В этом и заключалась оплата акциза. Поскольку бандероли на табак третьего сорта были дешевле, чем другие, их отпускали только по свидетельствам акцизного управления «о количестве, в котором означенные бандероли могут быть приобретены фабрикантом». А это количество зависело от выпущенного фабрикантом табака первого сорта. На фунт первосортного табака можно было выпустить два фунта табака третьего сорта и получить соответствующее количество дешевых бандеролей. Табачный акциз являлся важным средством пополнения казны. Папиросную бумагу обычно использовали любители дорогих табаков. Гильзы также употребляли обеспеченные курильщики. Они предпочитали отдельно покупать хороший табак, отдельно гильзы и лично набивать папиросы. Гильзы для папирос «домашней выделки» производились на специальных гильзовых фабриках, в гильзовых мастерских, а также отдельными кустарями. Кроме того, кустари-одиночки (обычно женщины) не только клеили гильзы, но и набивали их табаком, а потом продавали врассыпную. «Домашнее» производство папирос составляло серьезную конкуренцию фабричному. По данным депутата III Государственной думы октябриста Карякина, в 1905 г. «домашним способом» выделывалось 40 млрд папирос, а фабричным – только 12 миллиардов. Таким образом, табачные фабриканты были лишены кустарями громадного рынка. Отобрать его фабриканты не могли, так как папиросы, набитые самими потребителями или кустарями (женщины-«папиросницы»), были заведомо дешевле фабричных, поскольку не облагались акцизом 64 .
64
Селезнев Ф.А. Конституционные демократы и обсуждение «табачных» законопроектов в Государственной думе (1906–1909 гг.) // Вестн. Нижегород. ун-та им. Н.И. Лобачевского. 2007. № 1. С. 213.
Генерал-лейтенант А.А. Мосолов красочно описал механизм императорской кухни: «Все, что относилось к столу и к церемониалу обедов и завтраков, находилось в заведовании гофмаршала двора графа Бенкендорфа. У него было два помощника – князь Путятин и фон Боде, которым присвоена была кличка "полковники от котлет"… Стол разделялся на три категории, или класса: 1) стол их величеств и их непосредственной свиты; 2) стол гофмаршала, для свиты не непосредственной и для сановников, приглашенных ко двору; 3) стол прислуги с двумя подразделениями соответственно чинам. Первый стол предназначался для лиц, специально приглашенных их величествами. Если особа, представлявшаяся их величествам, не получала приглашения к столу, то она довольствовалась у гофмаршала. Первый завтрак подавался в апартаментах. Он состоял из кофе, чая, шоколада – по выбору. Приносили также масло, разные сорта хлеба (обыкновенный, сдобный, сладкий). Всякий мог потребовать себе ветчины, яиц, бекона. Затем приносились еще калачи. Это была традиция, веками установленная и сугубо освященная поощрениями государыни, очень полюбившей именно калачи… Завтрак подавали в полдень. В Ливадии и во время охоты свита садилась за высочайший стол в полном своем составе. В столовую надо было являться за 5 минут до назначенного времени. Государь входил, здоровался с присутствующими лицами и отправлялся к столу с закусками. Всякий брал, что хотел, и ели их стоя. Из закусок перечислю: икра, балыки, селедка и "канапе", т. е. маленькие сандвичи. Подавались также два или три сорта закусок горячих: сосиски в томатном соусе, горячая ветчина, "драгомировская каша" и т. д. Государь выпивал две рюмки водки и брал себе чрезвычайно маленькие порции закусок. Государыня считала негигиеничным начинать завтрак с еды стоя и никогда не подходила к столу с закусками. Все это продолжалось около 15 минут. Фрейлины подходили по очереди к государыне, которая разговаривала с каждой из них. После закуски всякий садился на предназначенное ему место. Искать это место в присутствии их величеств не полагалось: рекогносцировка поэтому производилась заблаговременно… Во время завтрака подавались два блюда, каждое в двух видах: яйца или рыба, мясо белое или черное. У кого был очень хороший аппетит, те могли получать все четыре блюда. Ко второму блюду подавали овощи, для которых имелись особые добавочные тарелки весьма оригинальной формы – в виде четверти луны. В конце завтрака подавались компоты, фрукты и сыр. Лакей, державший блюдо, должен был класть вам надлежащую порцию на тарелку: таким образом, мужчинам не приходилось услуживать дамам. Но государь всегда брал с блюда сам, другие стали ему подражать, и прежний обычай понемногу стал изменяться… Когда не было приглашенных, кофе подавался за тем же столом. В 5 часов вечера чай подавали в апартаментах… Выходя к обеду в 8 часов вечера, их величества здоровались с теми лицами, которых им не пришлось видеть в течение дня. Я всегда себя спрашивал: как это они устраивались, чтобы никогда не ошибиться… В Ливадии вечером не подавали закусок. Во время охот, наоборот, подавались особо обильные закуски. Обед начинался с супа с маленькими волованами (пикантная закуска приготовленная из слоеного теста в форме башенки, полая внутри – прим. автора), пирожками или небольшими гренками с сыром… Затем шли: рыба, жаркое (дичь или куры), овощи, сладкое, фрукты. Кофе подавался в столовой. Конечно, в торжественных случаях число блюд увеличивалось соответственно общим правилам интернациональной кухни. Как питье подавали мадеру, белое или красное во время завтрака (пиво, по желанию), за обедом давали разные вина, как это делается во всем цивилизованном мире. К кофе – ликеры… За завтраком государь пил только мадеру: большую рюмку особо выбранной для него марки. Бутылка мадеры всегда ставилась перед прибором царя. Он не любил, чтобы ему наливал вино лакей, "всегда слишком деловитый и услужливый". Царь наливал себе вино сам. Всем остальным лакеи наливали мадеру, белое и красное вино, как это принято в известном порядке за границей. За обедом было более разнообразия в винах. Все эти вина были превосходны. Но имелся еще заповедный погреб, "запасной", в котором содержались, так сказать, вина выдающихся годов. Граф Бенкендорф зорко наблюдал за этим заповедным погребом, настоящим предметом наших вожделений. Чтобы добраться до этого погреба, надо было пускаться на хитрости. Надо было, чтобы сам министр двора заговорил о заповедном погребе. Для сего требовался приличный предлог. Брался календарь и отыскивались святые. Когда оказывалось подходящее имя, отправлялись к Фредериксу и объясняли ему, как обстоит дело. Он призывал Бенкендорфа и говорил ему: "У меня сегодня семейный праздник. Вы уж не откажите нам в бутылочке старого винца". "Боже мой! Эти вина берутся на случай больших торжеств…". Приходилось слегка поторговаться и в конце концов на столе появлялись стаканы "особого назначения". Заметив их, государь смеялся: "Опять совершеннолетие племянницы. Интересно знать, кто об этом первый вспомнил… Держу пари, что Нилов или Трубецкой…". Фредерикс особенно любил некий "Шато-Икем", именовавшийся нектаром. Не было никакой надежды получить стакан нектара, если на обеде присутствовала государыня. Заповедный погреб погиб во время Октябрьской революции. Подвалы Зимнего дворца были разгромлены. Чего не могли выпить, то вылили на мостовую. Тела пьяных лежали кучами. Площадь Зимнего дворца походила в эту ночь на настоящее поле сражения» 65 .
65
Мосолов А.А. При дворе императора. Рига: Филин, 1938. С. 59–61.
Николай II чувствовал себя наиболее свободно и уверенно именно в офицерской среде. Очень любил физически труд на свежем воздух, рубил, для моциона дрова и много работал у себя в Царском Селе в парке. Верховой езды он не любил, но зато много и неутомимо ходил, приводя этой своей способностью в отчаяние своих флигель-адъютантов, не всегда своим сложением подходивших для столь длинных и утомительных прогулок. Дома Николай II ходил в простой красной русской рубахе, с мягким воротником, в высоких шагреневых сапогах, подпоясанный кожаным ремнем. Большую часть времени Николай II жил с семьей в Александровском дворце. Осенью, когда Россия уже была покрыта снегом, он отдыхал в Крыму в Ливадийском дворце, очень любил долгие прогулки в горах. Для отдыха также ежегодно совершал двухнедельные поездки по Финскому заливу и Балтийскому морю на яхте «Штандарт». Романовы бродили по лесам, собирали ягоды и цветы, устраивали пикники. Николай II любил бывать в Финляндии, заходил в села, беседовал с крестьянами. Читал он как легкую развлекательную литературу, так и серьезные научные труды, часто на исторические темы. Николай II увлекался фотографией, любил также смотреть кинофильмы. Фотографировали также и все его дети. Также у него было 11 собак.
Довольно распространено мнение, что Николай II злоупотреблял спиртными напитками. Ю.Н. Данилов отрицал это: «Еще в 1904-м г., во время частых железнодорожных путешествий государя по России, равно как в различные периоды мировой войны, мне приходилось много раз быть приглашаемым к царскому столу, за которым картина была всегда одинаковой. Не существовало, конечно, … "сухого" режима… Государь подходил к закусочному столу; стоя, выпивал он, по русскому обычаю, с наиболее почетным гостем одну или много две чарки обыкновенного размера особой водки "сливовицы"; накоротке закусывал, и, после первой же чарки, приглашал всех остальных гостей следовать его примеру. Дав время всем присутствовавшим закусить, император Николай II переходил к обыденному столу и садился посередине такового, имея неизбежно против себя министра двора, по наружному виду чопорного и накрахмаленного графа Фредерикса, в действительности же очень доброго и приветливого старика. Остальные приглашенные усаживались по особым указаниям гофмаршала. Обносимые блюда не были многочисленны, не отличались замысловатостью, но бывали прекрасно приготовлены. Запивались они обыкновенным столовым вином, или яблочным квасом, по вкусу каждого из гостей. Государь за столом ничего не пил и только к концу обеда отливал себе в особую походную серебряную чарку один–два глотка какого то особого хереса или портвейна из единственной бутылки, стоявшей на столе вблизи его прибора. Ту же бутылку он передавал наиболее редким и почетным гостям, предлагая отведать из нее. Никаких ликеров к кофе не подавалось… Я совершенно уверен, что рассказы о царских излишествах являлись плодом фантазии недобросовестных рассказчиков и полагаю, что в основе этих сплетен лежал, по-видимому, факт посещения от времени до времени государем, во время проживания его в Царском Селе, офицерских собраний некоторых гвардейских частей. Но ведь, казалось бы, что каждый, несущий известный труд, имеет право на отдых среди именно тех людей, общество коих доставляет ему удовольствие! Император Николай любил изредка "посидеть" в полковой среде и весьма возможно, что это сидение могло быть когда либо и более длительным, чем это разрешалось понятиями злонамеренных рассказчиков» 66 .
66
Данилов Ю.Н. Мои воспоминания об императоре Николае II и великом князе Михаиле Александровиче… С. 212–242.
По воспоминаниям великого князя Александра Михайловича, доходы и расходы царя распределялись следующим образом: «Личные доходы императора Николая II слагались из следующих трех источников: 1) ежегодные ассигнования из средств Государственного казначейства на содержание императорской семьи. Эта сумма достигала одиннадцати миллионов рублей; 2) дохода от удельных земель; 3) проценты с капиталов, хранившихся за границей в английских и германских банках. В удельные имения входили сотни тысяч десятин земли, виноградники, охоты, промыслы, рудники, фруктовые сады и пр., приобретенные главным образом во второй половине восемнадцатого столетия прозорливой Екатериной II. Порядок управления удельными имениями был регламентирован императором Павлом I. Общая стоимость этих имуществ достигала ста млн руб. золотом и не соответствовала их сравнительно скромной доходности, едва достигавшей 2 500 000 руб. в год… "Мертвый капитал" императорской семьи оценивался в сумме 160 000 000 руб., соответствующей стоимости драгоценностей Романовых, приобретенных за триста лет их царствования… Государь император мог рассчитывать получить в начале каждого года сумму, равную 20 млн руб. Для каждого частного лица с самыми взыскательными вкусами – это была, конечно, громадная сумма, но тем не менее сумма эта совсем не находилась в соответствии с требованиями, которые предъявляла жизнь к царской казне. Русский монарх должен был заботиться о содержании царской фамилии и содержании дворцов и дворцовых музеев и парков. Каждому великому князю полагалась ежегодная рента в 200 000 pyб. Каждой из великих княжен выдавалось при замужестве приданое в размере одного миллиона рублей. Каждый из князей или княжон императорской крови получал при рождении капитал в миллион рублей, и этим все выдачи ему исчерпывались. Эти значительные суммы очень часто расстраивали сметные предположения, так как выдача их зависела от непостоянного числа великих князей, от числа браков и рождений в императорской фамилии. Помимо малых императорских резиденций, которые были разбросаны по всей России, министерству двора приходилось содержать пять больших дворцов. Зимний дворец в Cанкт-Петербурге… обслуживал персонал в 1 200 человек придворных служителей и лакеев… Трем тысячам дворцовых служащих нужно было платить ежемесячно жалование, давать стол, обмундирование, а вышедшим в отставку – пенсии… Гофмаршал, церемониймейстеры, егеря, скороходы, гоф- и камерфурьеры, кучера, конюхи, метрдотели, шоферы, повара, камер-лакеи, камеристки и пр. – все они ожидали два раза в год подарков от царской семьи: на рождество и в день тезоименитства государя. Таким образом, ежегодно тратилось целое состояние на золотые часы с императорским вензелем из бриллиантов, золотые портсигары, брошки, кольца и другие драгоценные подарки. Затем шли Императорские театры: три в Петербурге и два в Москве… Чтобы высоко поддерживать знамя русского искусства, императорской семье надо было ежегодно расходовать 2 млн руб. … Такую же значительную материальную поддержку требовала и Императорская Академия художеств… Далее шла самая разнообразная благотворительность, ложившаяся на личные средства государя… Если принять во внимание расходы императорской семьи, то деньги, которые расходовались на увеселения и представительство, покажутся весьма незначительными. Сравнительно незначительная стоимость, придворных балов и обедов, которые давались несколько раз в год, объяснялась тем, что для их устройства не требовалось делать специальных покупок и не надо было нанимать в помощь особой прислуги. Вино доставлялось Главным управлением уделов, цветы – многочисленными оранжереями дворцового ведомства, оркестр музыки содержался постоянно Министерством двора. То, что боле всего поражало приезжавших иностранцев, которые получали приглашения на придворные балы, это скорее окружавшая их пышность, нежели значительность произведенных расходов… На личные нужды государю оставалось ежегодно около 200 тысяч руб. … Как это ни покажется маловероятным, Самодержец Всероссийский испытывал материальные затруднения регулярно каждый год задолго до конца сметного периода. Это происходило оттого, что ему на непредвиденные расходы нужно было значительно более 200 тыс. руб. ежегодно. Для разрешения этих затруднений у него было два пути. Или же расходовать 200 млн руб., хранившихся на текущем счету в Английском банке, или же прибегнуть к помощи министра финансов. Государь предпочитал обычно избегать эти оба пути и просто говорил: "Мы должны жить очень скромно последние два месяца". Выросши и будучи в сознавании своих обязанностей по отношению к Pоссии, царь, ни минуты не колеблясь, пожертвовал во время войны все эти 200 млн руб. на нужды раненых и увечных и их семей» 67 .
67
Великий князь Александр Михайлович. Книга воспоминаний… С. 131.
Коронация в 1896 г. Николая II запомнилась не цепью торжеств и парадных обедов. Через четыре дня в обиход раз и навсегда вошло страшное слово «Ходынка». Ходынское поле (до XVII в. «Ходынский луг») известно с XIV в., первое упоминание о котором датируется 1389 г., когда Дмитрий Донской завещал подмосковный Ходынский луг своему сыну Юрию Дмитриевичу. Долгое время поле оставалось незастроенным, на нем располагались пахотные земли ямщиков Тверской слободы. В начале XVII в. войска царя Василия Шуйского сражались здесь с отрядами Лжедмитрия II. Позднее на Ходынском поле десятки лет проводились праздничные мероприятия. А началась эта традиция в 1775 г., когда Екатерина II решила отметить заключение крайне выгодного Кючук-Кайнарджийского мира с Турцией. По рисункам великого В.И. Баженова поле было распланировано в виде берегов Черного моря. В местах, где располагались турецкие крепости, были устроены различные увеселительные заведения: театры, балаганы, закусочные и пр. Все строения были выполнены с размахом, но после окончания праздника пошли на слом, так как были построены из дерева. В дальнейшем Ходынское поле неоднократно использовалось для массовых народных гуляний. На Ходынском поле гулянья проходили, в частности, во время коронаций Александра II, Александра III. Еще одной важной вехой в истории поля как места для проведения массовых мероприятий стала Всероссийская художественно-промышленная выставка 1882 г. Громадная экспозиция разместилась на площади в 30 гектаров в роскошных павильонах, выполненных в русском стиле. Постепенно вся южная часть Ходынского поля отошла под конные скачки, впервые проведенные там в 1834 г. В обычное время Ходынское поле использовалось как плац для занятий войск Московского гарнизона. Трагические торжества по случаю коронования Николая II проходили севернее, напротив Путевого дворца.