Пять баксов для доктора Брауна. Книга 5
Шрифт:
Он продолжал орать, уже по-русски, и, судя по тому, как он тыкал пальцем то в одного американца, то в другого, сообщил своим соотечественникам гораздо больше, чем про шпионов. Мордвинов тоже начал кричать. Репортера схватили за шиворот и сдали прибежавшему gorodovoy. Потом все стали уговаривать графа, но граф успокаиваться не желал, и кончилось тем, что его отправили домой. Причем, пока Кузнецов и Беляев вели его к автомобилю, Мордвинов дважды вырывался. Однако, слова «германские шпионы» облетели манеж уже по-французски.
— Не знаю, как
— Только мы оба по-немецки один «доннерветтер» знаем, — закончил за него Джейк. — Слушай, ты им скажи, что я хочу полицию!
— Ты не хочешь полицию, — твердо сказал Дюк. — Не хочешь. Понял?
— Нет, я хочу! — уперся Джейк. — Хочу! А еще я хочу в посольство!
— Зачем же, мистер Саммерс? — рассмеялась княгиня Долгорукая. — Ваш посол только что пил с вами шампанское! Фриде при вас же показал ему поздравительную телеграмму от Форда.
— Да? — удивился Джейк. — Тогда я хочу в министерство!
Но и послы, и министры — все находились тут, разошедшегося американца ни в какое министерство не повезли, под один локоть его держала княгиня, на другом повисла какая-то еще дама, а сзади бежал младший Булла и безостановочно крутил ручку киноаппарата. Победа была полной.
Но тут в толпе начался беспорядок, послышались смешки, восклицания, и в манеж въехал зеленый «Руссо-Балт». Из него выскочили сначала некто в кепке с опущенными ушами, а затем — маленький, худой человек с веселым, скуластым, несколько азиатским лицом, длинными усами и красным от мороза носом. Одет он был в шофферский плащ поверх шубы, голову обматывал теплый платок, огромное кепи венчал залихватский бантик на макушке. Человек поднял на лоб «консервы». Это был Андрей Платонович Нагель — шеф петербургского журнала «Автомобиль». Знаменитый гонщик, пересекший Альпы, не раз завоевывавший золотую медаль в России, и сорвавший два первых места и одно девятое в прошлом году на ралли «Автомобиль Монако».
Произошел большой шум, радость и веселье. Чемпиону — с некоторым конфузом — представили новоявленных победителей. То, что сказал Нагель, двое джентльменов не поняли, но это было и не нужно. В голосе знаменитого гонщика и его напарника, которые, наконец, вернулись с последнего «Автомобиль Монако», звучало неподдельное удивление. С недоумением они смотрели на двоих джентльменов.
В воздухе повисла тишина. Тишина становилась все более напряженной.
— Позвольте, господа, — княгиня Долгорукая сосредоточенно хмурила свои густые брови (ямочек на щеках в этот раз видно не было), — но как же так?
Д.Э. Саммерс и М.Р. Маллоу посмотрели друг на друга. Пожали плечами. Обернулись к остальным.
— Люди, чьими именами вы изволили назваться, — сказала Долгорукая, — несколько дней назад покинули Монако. Третий приз у мистера Брюс-Брауна и восьмой — у мистера Малфорда.
Нагель кивнул утвердительно и вынул из-за пазухи газету. Газета, как раньше фото, пошла по рукам.
— Ничего не понимаю, — сказал Д.Э. Саммерс. — Но ведь мы и не думали называться этими именами!
— Как? — хором изумились автомобилисты.
— Что мы имеете в виду? — нахмурился Всеволожский.
— Не понимаю, — удивленно проговорила Долгорукая.
— А я все думал, чьи же имена имел в виду господин граф, — сказал М.Р. Маллоу, обращаясь к компаньону. — Вот, оказывается, в чем дело! Вот, с кем нас перепутали!
— Почему же вы не развеяли слухи сразу? — с подозрением спросил инженер Кузнецов.
Дюк развел руками.
— Да мы как-то не думали, — оправдывался он. — Мы даже не сразу поняли, что произошло недоразумение. Ну, а потом… потом нужно было во что бы то ни стало сохранить инкогнито, потому что…
Произошла заминка.
— Очевидно, слухи о деталях нашего инкогнито каким-то образом просочились в прессу, — переборол неловкость Маллоу. — Дело в том…
Он все-таки замолк. Тут смутились автомобилисты. Долгорукая покраснела. Но Маллоу смотрел не на нее. Он смотрел на компаньона. А тот потемнел лицом, сжал зубы и уставился себе под ноги.
— Ну, зачем ты, — пробормотал он. — Кто тебя просил? В конце концов, теперь это уже неважно. Теперь уже это мое частное дело.
Опять воцарилась тишина.
— Он хотел увидеть отца, — печально произнес Маллоу.
Все взоры обратились на Д.Э.
— Да, — мрачно подтвердил он, с вызовом поднимая голову. — Я сын пастора. Позор семьи. Клянусь, отец ничего бы обо мне не узнал. И если это играет роль в отношении моей…
— Гм, — напомнил о себе компаньон.
— …нашей, — поправился Джейк, — нашей победы, то… ну, тогда не знаю, что вам и сказать, господа.
И пошел из манежа прочь.
Скандал был огромен. То, что сказал американец, было мгновенно подхвачено автомобилистами:
— Он что, действительно сын пастора?
— А вы разве не видите?
— Господа, пастор — немец! Председатель немецкого общества!
— Я же говорил вам: нет дыма без огня!
— Подумать только, эти писаки и тут успели!
— Все это, скорее, анекдот.
— Да ведь это профанация!
— Позор редактору! Пусть принесет извинения!
— Остановите произвол прессы!
— Вот, господа, из-за такого-то беспорядка и есть все наши беды! Самая большая беда России — это…
— Дураки и дороги!
Голос, выкрикнувший про дураков и дороги, встретили овацией. А М.Р. Маллоу, взвесив так и этак эту философскую сентенцию и придя к выводу, что это, пожалуй, так и есть, в который раз подивившись тому, что все образованные русские разговаривают между собою по-французски, пьяный от шампанского и событий, отправился догонять компаньона. Двоим джентльменам нужно было в банк, а затем готовиться к отъезду.
В двух шагах от цели