Пять дней из жизни черепахи
Шрифт:
— Что такое? — не выдержала Серебрянка. — Только и слышу: «Ты ещё маленькая... Подрастёшь... Поумнеешь...» Надоело мне ждать' Разве я не одолела пороги в реке? Разве испугалась щуки? Или плохо охотилась на песчанок?.. В конце концов я сама так хочу — плыть туда, где полгода светит незакатное солнце, где становятся сильными и большими, куда стремятся все сёмги!..
— Вы слышите: она гоже кое-что знает, — начали перешёптываться между собою взрослые. — И быть может, не слишком глупа...
— Делай, как хочешь, — сказала самая рассудительная. — Но запомни: никто тебе не поможет, если выбьешься из сил посредине
И Серебрянка хорошо запомнила и этот закон.
Ещё месяц они провели в Белом море, готовясь к далёкому плаванию. Стая значительно увеличилась: к ней присоединялись всё новые сёмги, но и среди них Серебрянка оставалась самой юной и неопытной. Правда, за этот месяц она окрепла и узнала столько полезного, нового, сколько, быть может за всю прежнюю жизнь в реке.
Подводные леса бурых водорослей сменялись лесами зелёных водорослей или полянками шелковистой травы — в водорослях обитали мальки других рыб. Прозрачные студенистые медузы шевелили щупальцами, покачиваясь на волнах, — они были несъедобны, но безвредны. В таинственной глубоководной тьме вспыхивали, передвигались, мигали красные и зеленые огоньки — кто зажигал их и для чего? — это было загадочно и немного пугало. Иногда наверху проплывали медленные льдины, не успевшие растаять за лето. Серебрянка всё время была в движении, и, быть может, от этого да ещё от солёной морской воды у неё разыгрался отменный аппетит. Она ела, охотилась, снова ела и за недолгое время заметно выросла. Но всё равно по сравнению со взрослыми сёмгами оставалась недоростком.
Всё короче становились дни, всё длиннее ночи. В сентябре косяк сёмги вышел из узкого Беломорского горла и направился к северо-западу, в море Баренца. Сёмги двигались плотным строем, впереди — самые крупные, сильные и выносливые. Они плыли вдали от берега, но вели стаю так, буд то в точности изучили лоцию — описание моря, островов и проливов, мелей и впадин, описание безопасных путей и опасностей. По ночам свет далёкой звезды дрожал на чёрной во де, и могло показаться, будто этот неверный мерцающий свет, этот тоненький луч служит для них ориентиром или компасом. Но затем наступал день, звёзды гасли, а они по прежнему следовали за незримым поводырём. И стоило головным слегка изменить направление, как вся стая немедленно повторяла тот же манёвр.
В Баренцевом море им впервые пришлось испытать настоящий, не шуточный шторм. Всё вокруг будто кипело, ветер и волны сшибались с пушечным грохотом, непроглядную мглу прорезали холодные сполохи зарниц. Сёмги ушли в глубину, но и здесь было не многим лучше: вода стала густой, жирной, как нефть, в ней трудно было плыть и дышать. Где уж там сохранять какой-то порядок — косяк растянулся, бесформенно расползся. Серебрянка оказалась с краю, в хвосте, но не жаловалась, держалась не хуже взрослых сёмг, хотя ей доставалось не меньше.
Так продолжалось несколько суток, а затем наступил штиль. Море лежало умиротворённое, тихое, словно просило прощения за недавнее буйство. Потрёпанная штормом сёмужья стая приходила в себя, собираясь и сплачиваясь у песчаной отмели. Место это, как будто ничем не примечательное, тем
Сеголетками называют совсем ещё юных мальков — сего лета рождения.
Трал — это огромных размеров сеть, напоминающая мешок с двумя ушками. К ушкам привязаны два длинных каната, за которые сеть буксирует рыболовное судно-траулер.
...Траулер «Зуб Акулы» — неказистое, изрядно походившее за долгую жизнь судёнышко — вышел из одного Скандинавского порта неделю тому назад. «Зуб Акулы» годился для недалёких, недолгих плаваний, так как мог брать на борт лишь небольшой запас продовольствия и пресной воды для команды. К тому же на судне — не в пример современным красавцам траулерам — отсутствовал даже прибор для разведки рыбы в глубинах, эхолот, и поэтому тралить приходилось почти наугад, вслепую. Надежда была лишь на капита на судёнышка и одновременно его владельца — опытного морского волка.
В первый день улов превзошёл ожидания. Но начавшийся вслед за тем шторм загнал «Зуб Акулы» в пустынную бухточку, заставив там проторчать трое суток. Команда дремала в кубрике, хозяин пыхтел трубкой, подсчитывая убытки: с матросами он ещё кое-как рассчитается, но что достанется ему самому?.. Он знал, что после шторма удачи ждать не приходится: рыбные косяки обычно бывают растрёпаны, немногочисленны...
Капитан хорошо помнил одно безотказное местечко, где ловилось всегда. Но он также знал, что в последние годы ловить там запрещено. Если кто то проведает, что рыболовное судно нарушает запрет, капитану не поздоровится.
...«Зуб Акулы» опустил трал за борт и поднял его пустым. Ещё раз — снова пустым. Капитан пристально вглядывался в горизонт — никого. И он принял решение...
Когда над отмелью послышался стук судового движка, стая метнулась в сторону моря, но поздно: половина её уже находилась в сетях.
Задние напирали на передних, передние и те, что с краю, пытались протиснуться сквозь узкие ячеи, но застревали в них плавниками и жабрами — ни вперёд, ни назад. Давка, неразбериха!.. Какая-то страшная сила тянула их за собой — сперва возле самого дна, а потом резко вверх. В суматохе Серебрянке удалось пробиться на край, и тут — о спасенье! — она проскользнула в ячею. И лишь потому, что была мельче других...
Теперь, когда трал был набит битком, «Зуб Акулы» нехотя сбавил ход. Груз подняли на палубу, ссыпали в бочки, в трюм. Отборная рыба! «Только бы уйти незамеченным!..» — спешил капитан, владелец судёнышка.
В то время, когда катер морской охраны застиг браконьера на месте преступления, Серебрянка была уже далеко.
Если бы кто-то увидел её спустя год, вряд ли узнал бы в большущей красавице рыбине бывшую Серебрянку. Это была уже настоящая сёмга, Сёмужка, как её величают поморы и как будем мы теперь называть. Окраска Сёмужки сделалась ещё серебристее, движения — более плавными и уверенными. Теперь она не стала бы пялиться из любопытства на диковинную морскую звезду или на глубоководную рыбу с фонариками, всплывшую на поверхность, — в море много чудес, но глазеть на них некогда: зазеваешься — тут и вынырнет рядом акула или тюлень. Врагов в море хватает. Зато какая вокруг свобода! Какой простор на все стороны света!