Пять лет спустя или вторая любовь д'Артаньяна
Шрифт:
Annotation
Юрий Леонидович Лиманов — драматург, прозаик, сценарист — родился в 1926 году. Как и положено было в те годы мальчику из интеллигентной семьи, очень много читал, прекрасно рисовал, увлекался театром. В восемнадцать лет он ушёл добровольцем на фронт, отказавшись от институтской брони; воевал простым матросом на канонерской лодке «Красное знамя», которая уже после официально объявленного окончания Великой отечественной войны поддерживала операцию по ликвидации кёнигсбергской группировки фашистов с моря в районе Куршской косы. Награждён медалью «За боевые заслуги».
Юрий Лиманов стремился приобщить к истории и совсем юное поколение: им написаны книги для детей «Юрий Долгорукий»,
Его свободное продолжение "Трех мушкетеров" - этого знаменитого романа Александра Дюма, судя по всему никогда не публиковалось, однако чтение этого романа Юрия Лиманова способно доставить почиталям мушкетеров весьмя большое удовольствие и проливает некий неожиданный свет над давно забытыми, но тем не менее оставившими свой след в истории, событиями тех, давно прошедших лет.
Юрий Лиманов
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Глава 20
Глава 21
Глава 22
Глава 23
Глава 24
Глава 25
Глава 26
Глава 27
Глава 28
Глава 29
Глава 30
Глава 31
Глава 32
Глава 33
Глава 34
Глава 35
Глава 36
Глава 37
Глава 38
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
Юрий Лиманов
Пять лет спустя или вторая любовь д'Артаньяна
Глава 1
Лейтенант королевских мушкетеров д'Артаньян ехал медленной рысью, держась на коне с небрежной грацией человека, полжизни проведшего в седле. Ни он, ни его вороной не выказывали ни малейшего признака усталости, хотя внимательный наблюдатель и мог бы догадаться, судя по запыленному партикулярному платью всадника, что позади у него остались многие лье пути.
За д'Артаньяном, отстав на шаг, следовал на вороном мерине слуга, вооруженный тяжелой старинной аркебузой. Ее ствол покрывала изящная, потускневшая от времени золотая насечка. Кроме того, он был вооружен двумя тяжелыми седельными пистолетами и таким длинным кинжалом, что он вполне мог сойти за шпагу или кавалерийский палаш. Прикрытая широкополой шляпой плутоватая, типично пикардийская физиономия слуги не оставляла никакого сомнения, что это был все тот же Планше, поступивший на службу к д'Артаньяну на третий день его появления в Париже и с тех пор, вот уже пять лет, верно служивший гасконцу, деливший с ним взлеты фортуны и безденежье, радость и отчаяние, и даже в какой-то степени любовные утеха: когда бравый мушкетер завоевывал благосклонность очередной легкомысленной придворной дамы, то — уж будьте уверены! — ее горничная или камеристка оказывала такое же внимание Планше.
Последним в маленькой кавалькаде трусил длинноухий мул. К его седлу были приторочены объемистые вьюки, наводившие своими размерами на мысль, что мушкетер вступил в полосу благополучия и достатка. Но, увы, эта поклажа составляла все его богатство, скудное наследство, полученное после смерти родителей. Он возвращался в Париж из родных краев, куда ездил в связи с печальными обстоятельствами: после долгой болезни умерла его мать, успев проститься с сыном, а через три дня после ее скромных похорон скончался на руках мушкетера и безутешный вдовец, человека старого закала, раз и навсегда отдавший свою шпагу Генриху Наваррскому, а сердце Адриенне, подруге детских игр, троюродной сестре, первой и единственной женщине в его жизни. Король Наваррский, взойдя на престол Франции, забыл наградить тех своих гасконских соратников, которые из-за бедности или ран не смогли последовать за ним в Париж в час его торжества. Но стоит ли жаловаться на короткую память королей? Зато Адриенна вознаградила мужа по-королевски: будучи уже не первой молодости, родила ему долгожданного сына, продолжателя рода д'Артаньянов.
В восемнадцать лет юноша уехал в Париж, в двадцать стал лейтенантом мушкетеров. И вот, в двадцать три, похоронив мать и отца, возвращался ко двору, увозя из Гаскони горечь утраты и немногие семейные реликвии: истертый дамасский ковер, трофей далекого пращура, привезенный из крестового похода, прекрасный панцирь толедской работы, пробитый ударом английской стрелы в битве при Креси, потрепанные гобелены, память об участии прадеда в итальянских походах Франциска I, пару серебряных кубков, несколько книг, в том числе библию и свернутый в трубочку лист плотной бумаги с изображением родословного древа.
Похоронив отца, д'Артаньян продал часть тощих земель крохотного поместья. Полученных денег как раз хватило на скромный поминальный пир и на подновление разваливающейся башни, гордо именуемой местными крестьянами замком. Заколотив с помощью Планше узкую, как бойница, дверь в башню, он со вздохом отправился в обратный путь. Вздох этот объяснялся тем, что двумя прибитыми крест-накрест досками была перечеркнута целая глава его жизни.
А в соседнем поместье безутешно вздыхала очаровательная, по южному темпераментная вдовушка. Она целый месяц так страстно утешала лейтенанта мушкетеров в постигшем его горе, что в конце концов вознамерилась женить его на себе. Однако, д'Артаньян не был готов к столь серьезному шагу. Кроме того, он все еще сравнивал каждую женщину с прекрасной Констанцией Бонасье, погибшей несколько лет назад от руки миледи.
Смеркалось. Дорога становилась все оживленнее, и все чаще неторопливую кавалькаду обгоняли кареты и всадники. Все говорило о приближении к городу. И действительно, вскоре впереди показались стены Менга.
Два месяца назад, торопясь к постели больной матери, д'Артаньян вихрем промчался мимо этого городка — все его помыслы были там, на юге, в родной Гаскони, где умирала, судя по письму отца, его матушка.
Но сегодня, настроенный немного элегически под влиянием легкой усталости, теплого мартовского вечера и предвкушения близкого ужина, при взгляде на невысокие стены Менга и старую сторожевую башню он вспомнил события пятилетней давности: миледи в карете, утраченное письмо отца де Тревилю и короткую стычку во дворе трактира «Вольный мельник», — да, да, оказывается, он помнил даже название этого заведения! — что в конечном итоге привело его в ряды мушкетеров, а затем и к чину лейтенанта, к трагической любви, память о которой все еще щемящей тоской отзывается в сердце, и к дружбе с Атосом, Портосом, Арамисом, тремя самыми прекрасными людьми в мире. «Черт возьми, — подумал он, — а я ведь успел изрядно соскучиться по ним!»
До чего же было приятно сознавать, что в Париже тебя ждут и вспоминают о тебе. Немногословный Атос, с первых дней взявший под свое покровительство д'Артаньяна, перед которым молодой мушкетер преклонялся и которому подражал, шумный Портос, которому в свою очередь покровительствовал д'Артаньян, хотя гигант и был старше его на несколько лет, и утонченный, изысканный Арамис, любимец придворных дам, поэт, дуэлянт и циник, которого д'Артаньян немного робел и не всегда понимал.
Он въехал в городские ворота.