Пять минут между жизнью и смертью
Шрифт:
Оксана Петровна, без конца вертевшаяся у него под ногами, была отослана к себе в весьма грубой форме. И она там плакала теперь тихонько, прислушиваясь к звукам из кухни. Он прикладывался то к коньяку, то к лекарствам. Ничего не помогало. Паника в душе росла, выхода не находилось. Мобильный Леры не отвечал. Домашний на ее прежней квартире тоже. Подруга Катя не знала, где она может быть, и переполошилась с ним на пару. И дважды уже успела позвонить, пока он то бесновался, то пугался, покрываясь липким потом.
А потом вдруг…
– Спишь? – прохрипел Сетин в трубку, еле ведь
– Уже нет, а кто звонит-то?
– Сетин. Сетин звонит. Не забыл такого?
– Чего тебе, Виталик? – сразу спросил его одноклассник, значит, помнил.
– Помощь твоя нужна, Слав.
– Да ну! А что случилось? – Ростислав, которого никогда в жизни никто не называл полным именем, либо Ростиком, либо Славиком, тяжело и шумно задышал, прикуривал, наверное. – Говори, не жуй там сопли! Пятый час ведь, мне уже через час вставать!
Плевать Славка хотел на все его деньги. Манерничать в угоду не станет. Сетин невольно улыбнулся. Настоящий мужик, добавить нечего. Такой ни под кого не прогнется. И поможет, если надо.
– Беда у меня, Славка, страшная беда. – Сетин вдруг только теперь почувствовал, насколько это может быть страшным и безнадежным, и задохнулся почти, выговаривая через силу: – Жена у меня пропала, Славка.
– Ого! Это которая же? Слыхал, их у тебя…
– Единственная она у меня, Слав, – прохрипел Сетин, перебивая старого друга, о котором и вспомнил-то, встретившись пару лет назад на встрече одноклассников. – Единственная, любимая. И вот теперь она пропала…
Глава 10
Ростислав Сомов хмурился все утро. Оно вроде и неплохим выдалось. Отчет по делам его порадовал. Секретарша сегодня явилась на работу вовремя, а то хотел ее сегодня уже увольнять. Даже кофе сварила впервые сносный. Любимая гортензия на окне в глиняном ярком горшке вот-вот должна была зацвести. Компьютер за утро ни разу не завис, и Интернет открылся почти сразу.
Все вроде бы нормально, а он хмурился.
– Что-то не так, Ростислав Викторович? – поинтересовался один из его детективов.
Молодец, парнишка, толковый. Въедливый такой, дотошный. И клиенту угодить сумел, и начальству, и агентство их сумел прорекламировать на пять с плюсом. Уже трижды звонили за утро Сомову.
Всех клиентов он сам принимал, не доверяя их даже таким въедливым и дотошным, как его помощник. Определял с ходу их статус, платежеспособность, решал, с кого сколько можно запросить. Определял вероятность раскрытия запутанных дел и тогда уже либо отсылал обратно с вежливым обещанием подумать над их проблемой, либо передавал с рук на руки помощникам.
Безнадежных дел Сомов не терпел и не брался за них никогда. Они ему еще по оперативной работе в милиции надоели до зубовного скрежета, выработав в нем стойкую аллергию. И чувствовал он их за версту. Будто кто-то невидимый позванивал тревожно над ухом в звонок.
«Не суйся, Сомов! – тренькал время от времени кто-то в звоночек. – Не то все! Не твое! Не суйся!..»
Он и не совался. И все было хорошо. И детективное агентство худо ли бедно процветало, вон даже на ставку секретарши денег наскреб. И все сыты были и довольны, особенно клиенты.
Но сегодня…
Как только Сомов положил трубку, переговорив ранним утром с Сетиным Виталием, так моментально в ушах зазвонило.
«Дело дрянь! Гнилое, гиблое дело, Сомов! – стонал его мозг, не успевший как следует проснуться. – У Сетина жен этих, как у Синей Бороды! Он мог сам убить ее, а потом трагедию разыграть как по нотам. Тут либо играть по его правилам и дуть с ним в одну дуду, либо сдавать его органам. А ты, Сомов, знаешь, как это бывает. Ты проделывал это не раз. Так то другие, чужие тебе люди были. А тут Сетин! И в друзьях раньше бегали. И влияние у него… И даже если его баба загуляла, ничего хорошего в том нет для тебя, Сомов. Все равно на тебе все замкнется, потому что не чужой тебе Сетин. Они, может, потом сойдутся, помирятся и станут жить-поживать, а ты в дураках останешься. И неловкость при встрече с тобой всякий раз и он, и жена его станут чувствовать… А если ее украли с целью выкупа, что тогда, Сомов?! Что ты станешь… Нет, что ты сможешь тут поделать?! Ничего, Сомов! В случаях с похищениями знаешь ведь, что бывает! Там процент выживших похищенных жертв весьма, весьма маленький. Эх, и зачем только ты трубку снял, Сомов?! Не дозвонился бы до тебя Витальча, достал кого-нибудь другого. А теперь… Что теперь?!»
Теперь надо было ехать к Сетину, а ехать страсть как не хотелось. Вот и хмурился все утро Ростислав Сомов, хотя состояние его личных дел к тому и не располагало.
– Ростислав Викторович, вы один поедете по вызову к клиенту или кого с собой возьмете? – это секретарша позаботилась, прогундосив по внутренней связи.
– Один, – рявкнул Сомов.
Он ее уже почти ненавидел за то, что та пришла вовремя сегодня на работу. Только собрался увольнять, как она на путь исправления встала. Теперь придется искать иную причину для придирок и взысканий. Уволить ее Сомов все равно уволит.
Ну не нравилась она ему, сильно не нравилась. И нерадивая, и некрасивая. Взял по просьбе своей соседки по этажу, потому что кому-то надо было начинать заниматься делопроизводством в его конторе. Решил, что пускай она и начнет. А как-то сразу не срослось и не заладилось между ними. Теперь уже и не получится, видимо. А она сейчас, вишь, на ходу подметки рвет.
– Ростислав Викторович, – снова захрипел помехами селектор, – а вы на своей машине поедете или…
– На своей! – заорал он.
Вот дура! Знает же, что их общая машина нарасхват. И слышала, что сегодня один из его помощников на наблюдении. Чего спрашивать-то?! Лишь бы что-то спросить? Или решила ему рвение свое таким вот образом продемонстрировать? Пускай, он все равно ее уволит.
А к Сетину ехать не хотелось. На любой машине не хотелось, и даже если бы он вертолет за ним прислал, Сомов и тут бы маялся.
Может, позвонить? Может, объявилась его блудная четвертая жена? Психанула по какому-нибудь поводу, ушла, уехала к маме, брату, подруге. Потом ближе к утру остыла. Прикинула, подсчитала, чего себя лишает. И бегом обратно к богатому мужу в койку.