Пять минут между жизнью и смертью
Шрифт:
– Какой машиной?
– Твоей. Или служебной. Подумай хотя бы над этим. А ключи от своей квартиры Валерия твоей бывшей жене…
– Не могла отдать, поскольку они не были знакомы.
– Тогда ты их Марии отдал, понял! – Сомов постучал кулаком себе по лбу и даже поморщился, так больно вышло. – Жить ей негде было. Она пришла к тебе, попросила помощи. Ты с разрешения твоей теперешней жены и отдал Маше ключи.
– Как же мне моя жена могла дать разрешение, если ее дома нет?
– По телефону, Виталик! – Он снова постучал по лбу, теперь, правда,
– Понять не трудно, проверить легко, – возразил резонно Сетин. – Легко проверить, что мне никто не звонит, и я никому не звоню ни на Урал, ни на Дальний Восток, ни в тундру. Проверят, и что тогда?
– Не проверят, – ухмыльнулся Сомов. – Ты же не на подозрении, чего им тебя проверять. Да и дела им больше нет, только в распечатках твоих телефонных копаться. Не думай о них с таким уж размахом.
– А ты бы проверил?
– Я бы проверил, – горделиво выпятил грудь Сомов. – Первым делом проверил бы. А они этого хмыря мурыжат, хотя ежу ясно, что он не убивал.
– А вот если ты такой умный, какого же черта до сих пор не проверил, с кем и по сколько раз на день говорила моя жена по телефону, а?! Выпендриваешься тут передо мной, профессионал хренов! Менты работать не могут, а ты-то можешь?! Я тебе деньги плачу, между прочим, охренеть какие, а ты еще и с места не сдвинулся!..
Сомов, если честно, эту кропотливую, неблагодарную зачастую работу решил оставить на потом, когда уже надежд никаких на возвращение Валерии не останется. Муторно же сидеть и в распечатках этих копаться. Да и надеялся он, искренне надеялся, что Валерия загуляла или мужа на прочность нервов проверяет.
Ну а когда в ее квартире произошло убийство, то напрягся дальше некуда. Гадкая история, недаром свербило. И хорошо еще, если на гибели Марии Сетиной убийства прекратятся. А если нет, что тогда?
Сомов допил кофе, подумал и швырнул пару сотен на стол за дополнительный заказ. Не стал он последней сволочью, хотя и начал уже позволять себе немного побарствовать. Чего же официантке без зарплаты-то? Не годится.
– Спасибо, – услыхал он в спину, когда уже почти вышел из зала. – Приходите еще, не перепутаю.
– Приду, – пообещал Сомов и, оглянувшись, улыбнулся.
Он вышел на улицу, сделал два звонка своим помощникам. Потом позвонил секретарше, предупредил, что сегодня его уже не будет, и завтра, и послезавтра, возможно, тоже. Морщась, выслушал ее сбивчивый доклад. Сунул телефон в карман пиджака – он теперь только пиджаки носил, никаких джемперов, растянутых до колен, или рубах навыпуск, – отряхнул лацкан, хотя он был в идеальном состоянии. И пошел в салон красоты.
Да! Путь его лежал именно туда. Встреча у него там была назначена. Встреча с Александрой Сетиной – первой женой его школьного закадычного дружка.
Странные бабы – его бывшие жены. Ни одна из трех не поменяла фамилию, оформив с Сетиным развод. Престижно, что ли, было фамилию его носить? Хоть и бывшая, но все же Сетина, так? А если бы замуж вновь собрались, тоже его фамилию бы оставили? И детям потом в другом браке фамилию Сетина пришлось бы носить?
И снова Сомов разозлился на Виталика. Ишь как баб ему удается околдовывать! Даже в разлуке верность его фамилии хранят. И вроде между собой не общаются, а вторая бывшая вдруг взяла и померла в квартире четвертой его настоящей.
Чертовщина, да и только.
И чего было вовремя с бабами своими не разобраться Сетину этому?! Ни у него голова бы теперь не болела, и Сомов бы спал спокойно. А то ведь не спит! Какую ночь не спит. И признаться самому себе боится, что захватило дельце это его. Сильно захватило. Прямо как раньше, когда в ментах бегал по городу с высунутым языком.
Тогда ведь не за деньги, за интерес в основном работал. Ну и за идею немножко.
Идейных мало среди них было. И интересной работу свою почти никто не считал. Сволочной – да. А чтобы интересной…
А вот Сомову всегда бывало интересно: кто – кого? Неужели не удастся ему разгадать хитрость мрази какой-нибудь, решившей ограбить или убить просто потому, что выпил или укололся, или потому, что выпить и уколоться не на что было?
Ненавидел он их люто. Особенно тогда, когда обходили они его и на свободе безнаказанными оставались. Тогда он сна и аппетита лишался и работал сутками, и курил, курил, курил… И успокаивался, лишь когда удавалось за воротник схватить урода да в камеру спровадить.
Удовлетворение? Да нет, не испытывал он ничего подобного. Никакое удовлетворение или чувство выполненного долга не переполняли его душу. И усталый и довольный он не возвращался домой, после того как обмоют с ребятами завершение дела. Покой – вот что! Покой воцарялся в его душе. И есть хотелось так, что мел все подряд из холодильника. И засыпал, едва до кровати добирался. И настроение играло, и девчонок клеил. И даже одной жениться, помнится, обещал.
Сломался Сомов на одном убийстве. Метался, рвался, не спал, не ел, накуривался до звона в ушах и кругах перед глазами. Нашел. Взял. А гадость эту потом отпустили. И еще от начальства такую плюху получил, что дыхание перехватило от несправедливых упреков. Тогда-то и решил, что хватит. Хватит играть в войнушку. Слишком дорогой ценой дается ему состояние покоя.
И прожил несколько лет безо всего этого клинча вполне сносно. Денег удалось заработать, репутацию, приодеться сумел, есть начал хорошо. Курить почти бросил. Иногда может побаловаться, но не всерьез, не так, как раньше. Думал, что до конца дней проживет так.
Новыми привычками даже начал обзаводиться. Скрывал их, правда, ото всех, потому что считал их барскими и недостойными настоящего российского сыщика.
Сигары покуривать стал, разве это не барство? Барство и баловство, конечно, а покуривал. Виски с содовой попробовал. Не очень понравилось, но все равно нет-нет да опрокинет, и именно с содовой. Халат себе шелковый купил, на поясе кисти. Облачался в него перед сном после ванны и сидел в нем перед телевизором, поигрывая кистями. Комфортно было. Может, выдумывал?