Пять «П»
Шрифт:
— Я не могу! У меня свидание!
— Извини, Петуния, но в этот день у моего сына матч по квиддичу.
— Но я уже заплатил пятьдесят галлеонов за занятия по прыжкам с парашютом голышом!
— Эй! Кто из вас, придурки, сожрал мой сэндвич с тунцом?
Однако, несмотря кажущуюся безобидность, Петуния могла показать себя и с другой стороны. Это случалось нечасто, но тоже заставляло наблюдать за ней в немом удивлении. Может быть, у неё какое-нибудь психическое расстройство, или тоненькая ниточка, на которой держится рассудок, иногда обрывается
Разные негативные возгласы и откровенная ложь слышались со всех сторон, пока…
Хрясь!
Петуния хлопнула папкой по столу Мередит, отчего та подскочила на месте от неожиданности.
— Тихо!
Лицо Петунии исказилось от ярости. Она обвела взглядом комнату.
Полная тишина.
— Отлично, — она сделала глубокий вдох и натянула на лицо улыбку. — Итак, Каролин, прости, но тебе придется отменить свидание, так как ты отвечаешь за раздачу напитков. Верно?
— Э-э-э… Конечно…
— Олсон, у тебя дочь, а не сын. Будешь петь вместе с Барри и Винстоном. Хорошо?
— Д-да…
— Мэтью, я уверена, что магическое сообщество поблагодарит меня за избавление их от созерцания твоих болтающихся прелестей. Вместе с Дженнифер отвечаешь за развлечения. Идет?
— К-конечно.
— И еще. Филлип, это я выкинула твой сэндвич. Он уже вонять начал. Проблемы?
— Э-э-э… Конечно, нет, Петти!
В комнате установилась напряженная тишина: все, не моргая, смотрели, как Петуния царапает что-то на своей папке-планшете. Даже я, сражавшаяся с Волан-де-Мортом и Пожирателями смерти, была немного напугана. Драко был единственным, кто, казалось, забавлялся происходящим.
— Гермиона?
— Да?
— Будешь Королевой Мая?
— Конечно!
— Отлично! — воскликнула Петуния, ухмыляясь. — Спасибо всем за готовность сотрудничать! Не забудьте до конца дня подойти ко мне и поставить подпись! Я буду ждать.
***
— Оценила иронию, а, Грейнджер?
Это был Малфой, так как именно он сейчас стоял позади меня, облокотившись на стену.
Я обреченно вздохнула, вынужденная оторваться от созерцания красных замшевых туфель на шпильке от Кристиана Лубутена на экране ноутбука.
— С чего это, Малфой?
— Видишь ли, Королева Мая должна быть хоть чуточку привлекательной. А ты… ну, понимаешь… — он умолк и бросил на меня презрительный взгляд.
Я равнодушно ответила:
— Малфой, твои шуточки и оскорбления по поводу моей внешности давно устарели. Кроме того, — я самодовольно ухмыльнулась, — не помню, чтобы ты жаловался вчера на кухне.
Он изобразил многострадальный вздох.
— Отчаянные времена, отчаянные меры.
Мое самодовольство полностью растворилось в ярости.
— Да это хрень полная, Малфой!
— Грейнджер, твой красочный язык никогда не перестает удивлять меня. Но, думаю, это нормально, с твоим-то воспитанием. Тебе действительно нужно вымыть рот с мылом. Не обязательно всему миру знать о твоем позорном
— А тебе не помешало бы проверить рассудок: кажется, ты потерял пару винтиков! — ответила я. — Только этим можно объяснить твое нелепое поведение в последнее время.
— Нет-нет. Мое необычное поведение — это твоя вина, Грейнджер. В тебе есть что-то невероятно ядовитое. Это невозможно объяснить, но в твоем присутствии любой становится хуже, чем есть на самом деле. Должно быть, это всё твои дьявольские волосы…
— То же самое могу сказать и о тебе, Малфой! — горячо возразила я, будучи в бешенстве. — Потому что я не знаю, почему я вообще… когда-либо…
— Почему ты вообще что?
«Целовала тебя. Обнимала тебя. Хотела тебя».
Стремительность, с которой эти слова всплыли из глубин моего подсознания, беспокоила меня. Так же как и мое молчаливое согласие с ними. Я хочу целовать Малфоя, я хочу обнимать Малфоя, я хочу хотеть Малфоя. Иногда мне кажется, что он испытывает те же самые чувства, но никогда нельзя быть полностью уверенной. Особенно в такие моменты, как сейчас, когда он становится далеко не дружелюбным и вызывает раздражение.
— Малфой, зачем ты это делаешь? — спросила я, желая тоже вывести его из равновесия.
— Выражайся яснее, Грейнджер. Знаю, тебя, возможно, это удивит, но даже такой потрясающе умный человек, как я, не умеет читать мысли.
Я хотела ввернуть парочку своих излюбленных острот в ответ на это заявление, но все же предпочла проигнорировать его.
— Почему ты то оскорбляешь меня, то пытаешься определить, насколько далеко тебе удастся запихнуть свой язык мне в глотку? Ты сказал, что не любишь играть в игры, хотя сам черт знает чем занимаешься!
Он ухмыльнулся.
— Я не люблю играть в игры, но проигрывать я ненавижу еще больше. Не я это начал, Грейнджер, и я намерен выиграть.
— Начал это? О чем ты? Я ничего не начинала!
Он отлепился от стены, наклоняясь ближе ко мне.
— Да ладно? Тогда объясни мне, о чем твоя статья, Грейнджер? Та самая, про «подыщи», «переспи» и что там еще?
Я уставилась на него, открыв рот от изумления, и поспешно выдавила:
— Моя статья не о тебе. Она… м-м-м… о другом человеке!
Он выпрямился, прожигая меня надменным взглядом.
— Грейнджер, ты врешь так же ужасно, как одеваешься. И это не говоря о том, что я стоял прямо за тобой, когда ты печатала мое имя в своей статье. По-прежнему утверждаешь, что не играешь со мной в игры, принцесса?
Я потеряла дар речи.
— Так я и думал.
Он развернулся и ушел на свое рабочее место.
***
Я практически не видела Малфоя всю оставшуюся неделю, и это меня устраивало, ибо я совершенно не желала встречаться с ним. Не знаю почему, но я чувствовала себя униженной из-за того, что он узнал о моих намерениях. Часть меня даже начала сомневаться в искренности всех этих интимных поползновений со стороны Малфоя. Для него это была всего лишь «игра», которую он «намерен выиграть».