Пять похищенных монахов
Шрифт:
Он повернулся к нам спиной, вздрогнул и вдруг бросился со всех ног по переулку. Через секунду не было уже нигде гражданина Никифорова, и след его простыл. Я даже нарочно пощупал рукою след – да, простыл.
Бегство и страх гражданина Никифорова
Гражданин Никифоров бежал по Крестьянской заставе, и грабли, вытянувшись, летели за ним.
«И зачем я пошел в этот проклятый переулок! – думал на бегу гражданин. – Только зашел – и сразу попался!»
Нет, гражданин Никифоров не брал голубей, но было у него на совести одно
«А ну-ка постой, голубок. А не ты ли лазил в буфет?» – сказала старушка, и тут не то что страх – ужас охватил гражданина.
Ведь, конечно, это он, конечно, он лазил в буфет, но не в тот, что стоял на крыше. Гражданин Никифоров лазил совсем в другой буфет. Правда, это случилось два года назад, и буфет этот был в городе Карманове, и с тех пор гражданин ни в какие буфеты не лазил – и все-таки сейчас смертельно перепугался. Он мигом представил, как его тащат в милицию и отбирают грабли.
«И всего-то один раз, – подумал на бегу гражданин. – Всего один раз залез я в буфет. Да и взял-то мало: пять кило колбасы, две банки сгущенки, торт. Другие больше берут. По шесть кило берут и не боятся».
Впрочем, гражданин боялся не только милиции, он боялся звонить по телефону, купаться, ездить на лифте, боялся, что кукушка мало ему накукует, и даже боялся падения метеоритов.
Но это я даже могу понять.
Как-то вечером, когда в небе зажглись звезды, мы с Кренделем бродили у Крутицкого теремка. Рядом строился дом, повсюду были навалены огромные катушки, трубы, кирпичи. В тот вечер было много падающих звезд. Они то и дело разрезали темное небо над Москвой-рекой.
Вдруг на заборе, за которым торчал подъемный кран, я увидел плакат:
БОЙСЯ ПАДЕНИЯ МЕТЕОРИТОВ!
В ту ночь мне снились страшные сны: Земля сталкивалась с Луною, метеориты вонзались в асфальт, и я метался по Крестьянской, спасаясь от небесных тел. Утром я снова пошел на стройку.
При дневном свете плакат читался по-другому:
БОЙСЯ ПАДЕНИЯ МАТЕРИАЛОВ!
Честно сказать, я понимаю и тех людей, которые боятся ездить на лифте. Едешь на лифте, а он вдруг застрял! Сердце уходит в пятки, начинаешь метаться и кричать: «Я застрял! Я застрял!»
А лифт ни с места. Страшно.
Страшно было гражданину Никифорову. Он бежал, и грабли, вытянувшись, летели за ним.
Телевизоры и монахи
На улице окончательно стемнело. Огненное слово «Рубин» зажглось над кинотеатром, багровым огнем озарило лица прохожих.
У забора, на котором наклеены были афиши, стоял человек с граблями. Ему хотелось пойти в кино, но сделать этого он не решался и, главное, не знал, куда девать грабли.
Прохожие обходили его, топтались у афиш, толпились у касс кинотеатра, толкали друг друга, не извиняясь. Одна девушка поглядела на грабли, засмеялась, побежала к кассе. Гражданин хотел было бежать за ней, но грабли его не пустили, и он остановился, мечтая о граблях, которые складывались бы, как удочка.
Долго стоял он на одном месте и глядел, как вспыхивают в окнах домов теплые абажуры, как дрожит за шторами что-то неверное и
– Телевизоры смотрят, – угадывал гражданин.
За таким телевизионным окном в мягком кресле сидел человек. Это и был Похититель.
Над головою его на стене висели портреты киноактрис, наших и зарубежных, у ног стоял плетеный садок с голубями-монахами, а прямо перед ним сияли экраны трех телевизоров. Похититель смотрел сразу три программы. Надо отметить, что по одной программе передавали «Артлото», по другой – «Спортлото», по третьей – «А ну-ка, мальчики».
«Как хорошо иметь три телевизора, – размышлял Похититель. – Ничто не проходит мимо твоих глаз. Да, телевизор – полезная штука».
Похититель повел глазами слева направо по всем трем экранам, потом справа налево и тут наткнулся взглядом на садок с голубями.
– Ну вот, – сказал он сам себе. – То, к чему давно стремился – достиг. С голубями больше дела не имею. Целиком переключаюсь на телевизоры. Голубей-то похищать просто, а чтоб свистнуть телевизор, надо быть немножко художником. Вещь хрупкая, громоздкая, задел экраном за дверную ручку – и привет.
Похититель встал, подошел к зеркалу, которое висело среди портретов киноактрис. Ему было приятно увидеть иногда себя в окружении красавиц всех стран и континентов. Он тогда казался себе знаменитым киноактером и строил всевозможные гримасы – то нахмуривал брови, выпятив вперед подбородок, то, наоборот, подбородок убирал назад, а бровями играл, как морскою волной, то вдруг шевелил подбородком справа налево, восхищаясь собственной красотой.
Оглядевши свое лицо, Похититель остался им недоволен. Очень уж грубым и мрачным казалось оно. Такое лицо надо было развеселить, и он подмигнул сам себе, а потом и спросил сам у себя, глядясь в зеркало:
– Куда монахов девать будешь, рожа?…
– А загоню их, голубчиков, на Птичьем рынке!…
– А дорого ли возьмешь?…
– Рублика по два – вот червончик и набежит.
– Такой симпатичный – так дорого просишь, – укорял себя Похититель.
– Что поделаешь – нынче каждый рубль в почете…
– Рубль-то в почете, да голубь подешевел…
– Надобно торговать с умом.
– А на то мне и ум дан.
Тут Похититель рассмеялся, довольный разговором с самим собой. И все актрисы на стенах – показалось Похитителю – тоже позасмеялись. Но смеялись, в основном, зарубежные киноактрисы, наши смотрели на это дело довольно хмуро.
– Ну ладно, хватит, – сказал Похититель, обрывая неуместный смех. – За дело.
Он решительно выключил телевизоры, из письменного стола достал канцелярскую книгу, на обложке которой было написано: «Краткая опись моих преступных деяний».
Похититель раскрыл книгу на нужной странице и записал:
«Сегодня в 18 часов 34 мин. мною была взята голубятня в доме N 7 по Зонточному пер. Операция заняла 3 мин. 27 сек. Температура +19 градусов. Влажность воздуха 89%. Ветер северный, слабый до умеренного. В итоге похищено 5 г. из породы монахов. На месте преступления оставлена улика – железнодорожная пуговица, которая и должна ввести в заблуждение следственные органы. Ранее на месте преступлений оставлялись пуговицы: солдатская, матросская, летчицкая и лесниковская.