Пять похищенных монахов
Шрифт:
«Как же так! – думал Никифоров. – Вчера – в переулке, а сегодня – в Карманове!»
И тут над головой моей со свистом полетели самые разные мысли – мысли Кренделя и гражданина Никифорова. Они скрещивались, как шпаги.
«Вчера…» – думал Крендель.
«…в переулке…» – парировал Никифоров.
«А сегодня…» – думал Крендель.
«…в Карманове!» – мысленно кричал Никифоров.
«Грабли! Грабли! При чем здесь грабли?»
Некоторое время мысли Кренделя топтались на граблях, но вдруг напали на новую жилу.
«Грабли –
«Слежка!» – в ту же секунду мелькнуло в голове гражданина.
Несколько мгновений мысли Кренделя и гражданина бушевали вовсю. Они вливались в мою голову, как мутные потоки в озеро.
«Грабли!» – гремело с одной стороны.
«Слежка!» – бурлило с другой.
Голова моя трещала от напора чужих мыслей. Но вот мне немного полегчало – думы противников поуспокоились.
«Ерунда, – думал, наконец, Никифоров. – Откуда они знают? Я чист, как голубь. Все – суета».
«Спокойно, Кренделюша, спокойно, – успокаивал себя Крендель. – При чем здесь Кожаный? Надо понаблюдать».
Успокоившись, гражданин Никифоров решил оформить кое-какие мысли словами.
– Вы что тут делаете? – спросил он.
– А вы?
– И дед и отец мой были хлеборобами! – пояснил гражданин Никифоров. – А я грабли строю… для нужд сельского хозяйства.
– А мы так… – сказал Крендель. – Тоже для нужд… интересуемся…
– Не мною ли? – намекнул гражданин.
– Да нет, мы для нужд… насчет парикмахерской…
– Насчет парикмахерской ничем помочь не могу, – твердо сказал гражданин Никифоров. – Моя специальность – грабли… Гражданочка, гражданочка! – закричал он, отворотясь. – Купите грабельки! Сами согребают, сами разгребают. Преполезный прибор!
– Что-то уж больно длинные, – сомневалась гражданочка, приглядываясь к граблям. – И крепкие ли зубья?
– У этих граблей зубья крепче, чем у крокодила, – пояснял Никифоров. – Изготовлены из лучших пород березовой древесины. Хоть землю греби, хоть опавший лист.
Когда она отошла, Крендель спросил:
– А вы не знаете, как нам найти Кожаного?
– Да вон он стоит, – сказал Никифоров, отмахиваясь. – Вон он стоит, Кожаный. В кожаном пальто.
Кожаный
Человек, на которого указывал Никифоров, стоял к нам спиной. В этой слегка сутулой, длинной и узкой спине чудилось что-то парикмахерское.
Над кожаными острыми плечами виднелась кожаная кожаная кепка, а снизу, из-под пальто, торчали блестящие хромовые брюки и ботинки бычьего цвета.
Крендель подошел к кожаной спине и, робея, кашлянул.
Спина хрустнула – человек обернулся. К моему изумлению, он и спереди был затянут в кожу. Из распахнутого пальто виднелся замшевый жилет, перепоясанный сыромятным ремешком.
Из-под жилета – кожаная майка.
– В чем дело? – спросил Кожаный. Голос его был скрипуч и хрустящ.
– Мы насчет обстригания, – начал Крендель и растерялся. – Не стригли ли вы… Мы из Москвы… Насчет стрижки-брижки…
Крендель махнул рукой, хотел пояснить, но не смог. В Карманове он чувствовал себя неуютно. В Москве-то, да еще в Зонточном, он бы сразу взял парикмахера за кожаные бока, а тут потерял лицо и замямлил:
– Не приносили ли вам стричь… Бывает, что приносят… Конечно, и в Москве обстригают, но…
– О какой стрижке идет речь? – надменно сказал Кожаный и вынул из кармана руку в замшевой перчатке. В руке он держал небольшой портсигар из крокодиловой кожи.
– Нам сказали, что вы обстригаете… – неуверенно пояснил Крендель.
– Я – обстригаю?! Что за чушь?! Я и ножниц-то сроду в руках не держал. Вот алмаз – пожалуйста. Режет любое стекло, в какую хочешь сторону.
Он вытащил из портсигара небольшой предмет, похожий то ли на молоточек, то ли на гриб опенок, с железной головой и деревянной ножкой.
– Почем? – громко сказал кто-то за моей спиной.
Я оглянулся. За нами стоял Веснушчатый нос, тот самый, что приставал в тамбуре с вопросами к Усачу в шляпе.
– Почем? – спрашивал Нос, наваливаясь мне на плечи и разглядывая алмаз.
– Червонец.
– Даю пятерку.
– Пятерку за алмаз, который режет в любую сторону!
– Пятерка тоже деньги, – веско сказал Нос. – Ну ладно, накину трешку.
– Накинь еще два рубля.
– Да скинь хоть рублишко.
– Нужен алмаз – бери, не нужен – вали, – сказал Кожаный, покачал алмазом и сунул Веснушчатому носу под нос. Тот наклонился, оценивая инструмент глазом, и почему-то понюхал его.
– Ладно, – согласился он. – На деньги – давай сюда алмаз.
– То-то, – говорил Кожаный, пересчитывая деньги. – Три, четыре… семь, восемь… а где еще рубль?
– Может, скинешь все-таки? – предложил Нос, укладывая алмаз во внутренний карман.
– Я те скину! – рассвирепел Кожаный, хватая покупателя за рукав и норовя добраться до внутреннего кармана. – Ребята, держи его!
Крендель подскочил к покупателю справа, нажал в бок:
– Слышь, парень, не шути!
– Ладно, ладно, успокойся, – сказал Веснушчатый, отталкивая Кренделя. – Обложили со всех сторон.
Он вынул из кармана рубль, отдал продавцу и исчез в толпе.
Кожаный запахнул пальто и, даже не кивнув нам, пошел в другую сторону.
Крендель потерянно глядел ему вслед. Да, в Карманове он был не в своей тарелке. Его тарелкой был Зонточный, а здесь все шло по-другому, даже воздух здесь был особый, кармановский, пропахший пивом, подсолнечными семечками.
– Я, кажется, не то говорил. Надо было спросить про монахов.
– Еще бы, – подтвердил я.
– А ты что ж молчал! – рассердился Крендель, схватил меня за руку и потащил к выходу. – Ищи кожаную спину!