Пять столетий тайной войны
Шрифт:
После Семилетней войны французское правительств?, особенно Шуа-зель, никак не хотело примириться с поражением. Один за другим разведчики Шуазеля — полковники Грант, де Бевиль — посещали Англию с целью не только составить подробное описание английских гаваней, но и выработать на месте планы высадки французской армии. Некоторые французские шпионы действовали, не возбуждая подозрений, особенно если они собирали информацию не чисто военного, а экономического характера. Так, например, некий Габриэль Жар вскоре после Семилетней войны составил отчет о положении английской промышленности.
Третья четверть XVIII в. — время, когда происходил заметный количественный рост секретных служб Англии и ее главной соперницы Франции. В связи с активизацией их деятельности в Лондоне и Париже принимались различные меры предосторожности, такие как, скажем, запрещение клеркам министерства иностранных дел принимать в служебные часы посетителей. Это не помешало, впрочем, сэру Роберту Эйнсли в 70-х годах получать копии с важных дипломатических депеш, посланных французским министром иностранных дел в Мадрид во время конфликта между
Секретная служба английского военно-морского ведомства подчинялась в те годы секретарю адмиралтейства. Секретарь выполнял общие распоряжения морского министра — первого лорда адмиралтейства и его коллег. В течение ряда десятилетий этот пост занимал Филипп Стефенс. Во второй половине XVIII в. секретная служба, раньше действовавшая только в военное время или от случая к случаю, превратилась в постоянно функционировавшую организацию. И вполне естественно, что руководство разведкой стало функцией адмиралтейства, учитывая значение, которое имело для Англии поддержание ее господства на море, и преобладающую роль военного флота в сравнении с небольшой армией. Впрочем, другие ведомства также занимались шпионажем, и особенно, конечно, Форин оффис.
Разведка адмиралтейства имела внутренний и внешний отделы. Внутренний отдел занимался сбором информации от частных лиц — англичан и иностранцев. Эти сведения приобретались у капитанов и матросов кораблей, прибывших из дальнего плавания, у вернувшихся из-за границы купцов. Подобную информацию агенты адмиралтейства получали в беседах с такими людьми или путем подслушивания их разговоров в отелях, кофейнях или трактирах. (Все эти сведения суммировались и перепроверялись путем сличения с известиями, добытыми в результате перлюстрации писем.) Внешнему отделу был поручен шпионаж за рубежом, преимущественно во Франции и Испании — в двух связанных союзом державах, которые являлись наиболее опасными соперницами Англии на море и в колониях. Немаловажную информацию удавалось извлекать из французских и испанских газет, памфлетной литературы, из слухов, которые ходили в парижских или мадридских салонах.
Однако наиболее важные известия добывались другим путем: опытные агенты направлялись для наблюдения за главными французскими и испанскими гаванями и в столицы. Подкупив того или иного служащего военного или морского министерства, они получали доступ к секретным бумагам.
Собранная информация направлялась в разведывательный центр, находившийся в Голландии, которая в эту пору была центром международного шпионажа. Здесь материалы сортировались, сводились воедино и пересылались в Лондон. Тем самым адмиралтейство избегало непосредственного контакта со своими агентами, провал которых мог бы поставить его в неудобное положение. Более того, разведывательный центр, находившийся в 70-х годах XVIII в. в голландском городе Роттердаме, создал отделения в Париже и Мадриде, осуществляя, в свою очередь, связи с нанятыми агентами только через руководителей этих филиалов. В 1770 г. умер Ричард Уолтере, четверть века возглавлявший роттердамский центр. Руководство центром было поручено его вдове Маргарите Уолтере. Ей удалось завербовать шпиона из числа служащих канцелярии герцога Шуазеля. В результате британское адмиралтейство было во всех деталях осведомлено о состоянии французского флота. Были созданы шпионские ячейки в Бресте, Дюнкерке, Рошфоре и Тулоне. Не менее искусными оказались руководители мадридского отделения и его агенты. Имена их никогда не упоминались даже в секретной переписке, и поэтому о них, видимо, нельзя найти никаких сведений в архивах. Когда через несколько лет Голландия вступила в войну против Англии, шпионская информация стала пересылаться в Лондон через австрийские Нидерланды (Бельгию). Помимо этой постоянной сети шпионов адмиралтейство посылало и особых агентов, поручая им специальные, обычно весьма «деликатные» миссии. Так, некий Ирвин еще в начале Семилетней войны руководил из Фландрии группой шпионов, направленной в Дюнкерк и другие гавани для определения, насколько интенсивно ведется подготовка к французскому десанту в Англию. Но постепенно значение роттердамского центра стало падать, и в 1785 г. он был ликвидирован.
Зато росла активность разведки Форин оффиса. Английский шпион Александр Скотт, как утверждают, сумел получить из кабинета французского министра иностранных дел Шуазеля копию брачного договора дофина (будущего Людовика XVI) и австрийской эрцгерцогини Марии-Антуанетты. Это считалось большим успехом — подобные сведения в это время имели серьезное политическое и дипломатическое значение. Однако даже в 80-х годах Форин оффис был сравнительно небольшим учреждением. Помимо самого министра — единственного лица, решавшего все дела политического характера, — имелись заместитель министра, 10 клерков и несколько других чиновников, включая хранителя архивов, латинского переводчика, двух дешифровалыциков и т.д.
Напротив, французское министерство иностранных дел имело более многочисленный штат — около 80 человек. Оно включало два политических департамента, отдел переводов, географический отдел, архивный отдел и др. Директора политических департаментов нередко вели свою линию, лишь прикрываясь именем министра иностранных дел.
Главная роль в разведке Форин оффиса принадлежала британским послам. Далеко не все из них справлялись с этой ролью. Бездарность, волокита, нерадивость, легкомыслие были свойственны многим из них; впрочем, этим же нередко грешило и само британское министерство иностранных дел, подчас подолгу не отвечавшее ни на обычные, ни на секретные депеши своих представителей за рубежом. Некомпетентность аристократических
Д. Хорн, автор специальной работы «Британская дипломатическая служба. 1689—1789 гг.» (Оксфорд, 1961 г.), считает, что сохранившиеся материалы никак не позволяют сделать в целом вывод о высоком качестве поступавшей в Лондон разведывательной информации. Одним из очевидных недостатков была неспособность постоянно обеспечивать эффективность секретной службы. Если не существовало опасной внутренней оппозиции (как якобитство), то в мирное время была тенденция к резкому ограничению расходов на разведку, в результате чего она обычно оказывалась не подготовленной к новой войне. Так, английский посол в Париже лорд Стормонт писал Георгу III в 1779 г., что «в настоящее время ощущается недостаток в регулярной и быстро поступающей секретной информации, и это наносит крайний вред интересам службы Вашего Величества». В этих условиях приходилось порой спешно набирать агентов, от которых было очень мало толку. В 80-х годах, например, некий Хейк, в прошлом связанный с разведывательной организацией Уолтерса в Роттердаме, а также его сын выполняли какие-то особые задания английской разведки. Известный дипломат Д. Гаррис негодующе писал об их тупости и о том, что они «заинтересованы не в добывании и передаче информации, а в добывании денег». Другой английский шпион — Сен-Марк был нанят на три месяца с окладом 60 гиней в месяц, позднее его рассчитали, так как английское посольство в Париже сочло нового агента не заслуживающим доверия.
Подавляющее большинство материалов, связанных с секретной службой в XVIII в., уничтожено. Часть из них считалась личными бумагами министра и забиралась им с собой из архива после ухода в отставку. По расчетам профессора А. Коббена, затраты на секретную службу только министерства иностранных дел колебались в 80-х годах от 15 тыс. до 35 тыс. ф. ст., то есть составляли примерно четверть всех расходов внешнеполитического ведомства.
Одним из центров, где сталкивались разведки крупных европейских держав, была столица Блистательной Порты, как именовали Оттоманскую империю. Военно-политический упадок Турции вызывался и, в свою очередь, ускорялся разложением правящей верхушки. Султаны изыскивали самые невероятные предлоги для взимания налогов: например, выдавались «замуж» их малолетние дочери за богатых сановников, которых обязывали вносить крупные суммы на содержание своих «жен». Сановники также были обязаны брать в спутницы жизни жен, наскучивших падишаху, а их, в свою очередь, заставляли следить за своими новыми мужьями и доносить обо всем во дворец. Стало, обычаем принятие султаншами взяток от иностранных дипломатов. Еще большие суммы получал главный евнух — «начальник девушек». Один из них, Бешир (первая половина XVIII в.), был в течение 30 лет фактическим правителем страны. Раб, купленный в Абиссинии за 30 пиастров, он оставил после себя 29 млн. пиастров, не считая огромного количества драгоценных камней и другого имущества. Пост великого визиря, напротив, редко один и тот же человек занимал более двух-трех лет — обычно временщики, вынырнувшие на поверхность в результате придворных интриг, пытались побыстрее ограбить казну. Теряя свое место, они часто шли на плаху; нередко само смещение и казнь были лишь предлогом для конфискации их имущества. Наследники престола воспитывались в строгой изоляции во избежание их возможного участия в заговорах. Проводя в затворничестве значительную часть жизни, ко времени вступления на трон они бывали ничтожными, невежественными людьми, если не просто дегенератами. Немудрено, что они вместе с министрами торговали государственными тайнами. Так, в 1771 г. английская разведка приобрела по сходной цене копию архисекретного австро-турецкого соглашения против России и переслала ее в Петербург и Берлин.
В Стамбуле иностранные дипломаты, не знавшие турецкого языка, должны были нанимать местных переводчиков — драгоманов (обычно греков), которые одновременно служили им и как шпионы. Однако, чтобы выполнить свою «деликатную» миссию и не лишиться головы — что «заслужить» в турецкой столице было проще простого, драгоманы создали своего рода тайный союз. Они приобрели специальный дом, где за приятной беседой и карточной игрой выдавали коллегам секреты «своего» посольства, чтобы взамен узнать секреты чужие, которые тут же сообщали нанимателям. Даже привычных дипломатов коробила, как писал один из них, «бешеная страсть к деньгам» у всех чиновников Блистательной Порты. Золотой ключ открывал любые двери. Правительство султана решило, что можно извлекать выгоду из столь бурной и непреоборимой страсти своих чиновников, установив налог со взяток, который аккуратно собирала особая канцелярия.