Пятая пробирка

Палмер Майкл

За время поездки Натали сочинила достаточно правдо­подобный рассказ американской натуралистки, путешест­вующей по сельве и в данный момент занятой поисками дальней родственницы, которая по последним сведениям работала медсестрой в Доме Анджело. В эту историю вхо­дило и неудачное падение с горы.

Рюкзак вместе с привязанной к нему палаткой оказался тяжелее, чем хотелось, но меньший объем экипировки мог вызвать подозрение. Боль в ноге была довольно сильной, хотя и терпимой, и служила постоянным напоминанием о том, что сам факт ее, Натали, существования представляет

угрозу для некоей личности или даже для целой группы. Требовалось решить, что делать дальше.

Вечер в сельве нельзя было сравнить ни с чем — насы­щенный кислородом воздух смешивался с тысячью разных ароматов. Двигаясь вперед, Натали пыталась постигнуть невероятность того, как она оказалась здесь, за многие ты­сячи миль от своего дома. Дорога сделала плавный пово­рот вправо, и вдруг совершенно неожиданно лес кончился. Прямо перед ней, ниже по склону, в широкой долине по­казалось то, что было, как предположила Натали, целью ее путешествия. Деревня Дом Анджело.

Некоторое время она сидела, прислонившись к толсто­му пальмовому стволу и изучала развернувшуюся впере­ди панораму. Немощеные улицы, вдоль которых стояли дома, большей частью жилые, из глины и гофрированных листов металла. Дым, поднимавшийся над некоторым из них. Слева — нечто похожее на вход в шахту, вырытый в основании высокой горы. К удивлению Натали, в деревне имелось электричество — на нескольких столбах горели фонари, под которыми играли дети. Число жителей она оценила человек в двести-двести пятьдесят.

В сотне ярдов за входом в шахту узкий водопад высо­той футов в двадцать наполнял небольшое озерцо. Из него вытекал ручей, бегущий вдоль деревни. Вероятно, эта же вода, подумала Натали, дальше по течению омывает тело Родригу Варгаша. В озере плескались дети, несколько женщин там же стирали белье. Еще дальше двое мужчин в каких-то лотках промывали песок, похоже в поисках золо­та или драгоценных камней.

«Какая идиллия», — подумала Натали. Как все тихо и мирно. Но именно здесь кто-то знает, почему ее искалечи­ли, а другую женщину убили.

Вздохнув, она поднялась и поплелась вниз к водоему. Первыми ее встретили куры и две рыжие собаки неиз­вестной породы. Следующими встречными оказались три женщины — все по виду из индейского племени. Са­мая высокая из них была меньше пяти футов ростом. Они улыбались Натали открыто и без малейшей тени подозри­тельности.

— Добрый вечер, — сказала Натали.

— Добрый вечер! — ответило трио, широко улыбаясь.

Немного пройдя вдоль по улице, Натали остановилась

у маленького магазина и купила немного мясной нарезки, имбирного пива и дыньку, видимо местного сорта. Хозяй­ка магазина, тоже с индейской внешностью, отрицательно покачала головой, когда Натали спросила ее, не знает ли она Дору Кабрал. Несколько других жителей ответили так же. Двое из них оказались шахтерами, возвращавшимися домой после смены.

Натали чувствовала подступающую усталость — слиш­ком долгим и страшным выдался этот день в горах. Она подумала о том, что надо найти подходящее место и по­ставить палатку, но тут заметила церковь — небольшое здание из белого камня

с красной черепичной крышей и четырехгранным шпилем, увенчанным крестом высотой футов в шесть. Верхняя часть стен и дверь оказались из брезента. Сейчас этот брезент был закатан вверх и завязан. Внутри виднелись два ряда грубо сколоченных скамеек. Алтарь тоже был весьма скромным, без украшений, если не считать керамического распятия на стене.

Натали Рейес, хотя и считала себя верующей в том смысле, что с благоговением относилась к бесконечнос­ти божиего мира и чудесам природы, а также полагала, что к ближним надо относиться с уважением и некото­рой любовью, никогда не соблюдала религиозные обря­ды. Однако простота этой церквушки настолько ее тро­нула, что она не смогла пройти мимо и уселась на одну из скамеек.

Попытки расслабиться и привести мысли в порядок оказались безуспешными — слишком свежими были вос­поминания о нападении Варгаша, его ужасной смерти, о за­гадке гибели Доры Кабрал. Натали просидела в раздумьях минут пятнадцать и услышала за спиной мужской голос, говоривший по-португальски с небольшим акцентом.

— Добро пожаловать в нашу церковь!

Голос был низким, осипшим, но странным образом ус­покаивающим. И еще Натали, до того как повернулась, уловила до боли знакомый запах сигарет.

За ее спиной стоял священник в забрызганной грязью черной сутане с белым воротничком и сандалиях на босу ногу. Сухопарый, лет пятидесяти, с коротко стриженны­ми темными волосами и седоватой двухдневной щетиной на подбородке, он внимательно смотрел на Натали. На его груди на толстой серебряной цепи висел простой тяжелый крест.

— Очень хорошее место, — сказала Натали.

— Вы американка? — спросил священник на отличном английском, если можно считать отличным произношение жителя Бруклина или Бронкса.

— Из Бостона, — ответила Натали, протягивая руку. — Натали Рейес.

— Рейес. Так вы бразильянка?

— Моя мать с Островов Зеленого Мыса.

— А я отец Франсишку Нуньеш — Фрэнк Нуньес, из бруклинских Нуньесов.

Священник сел на скамью напротив Натали, и она не­произвольно улыбнулась. Было в нем что-то безусловно притягательное, но в то же время явно ощущалась какая- то грусть, которая, как предположила доктор Рейес, име­ла отношение к тем причинам, которые забросили отца Франсишку так далеко от Нью-Йорка.

— Непростой тут у вас, должно быть, приход, — сказала Натали.

— Вообще-то я провожу службы еще в нескольких де­ревнях в сельве, но основное мое место здесь. Если хотите, это можно назвать искуплением грехов.

Натали отклонила молчаливое предложение развить тему покаяния дальше, хотя отец Франсишку явно хотел поговорить.

— Что здесь за жизнь?

— Дом Анджело — шахтерская община. Добывают в ос­новном изумруды, а еще зеленые турмалины, опалы, то­пазы, попадаются сапфиры. Я между делом стал даже экс­пертом по чистоте камней. А вы чем занимаетесь?

— Я студентка, но сейчас сделала перерыв в учебе. Надо немного разобраться в жизни. Решила побродить по джунглям, пока они совсем не исчезли.