Пятая рота

Семенов Андрей Вячеславович

Тихон с видом знатока, будто он «подламывал» этот склад уже раз десятый, облюбовал трубу, похлопал по ней ладонью, прислушался к звуку, который она издала и стал заводить под нее домкрат.

— Погоди, — остановил Тихона Женек, — подложи.

Он протянул кусок доски из-под снарядного ящика и Тихон приспособил его в качестве опоры. Все стояли и смотрели открыв рот, как Тихон качает домкрат и труба медленно ползет вверх, открывая черный зев дыры. Когда домкрат был поднят до упора, образовалась дыра, достаточная для того, чтобы в нее можно было протиснуть ящик.

— Ну, кто полезет?

Вызвались Женек и Рыжий. Опасаясь задеть опору и

обрушить крышу себе на хребет они по-змеиному на брюхе вползли в дыру. Пока Тихон возился с домкратом, я, смекнув, что на ощупь воровать будет несподручно, сгонял в каптерку и приволок лампу — обыкновенную «Летучую мышь», которая к счастью, оказалась заправленной. Я сунул эту лампу Аладдина в лаз. Оттуда послышалась возня, шорох, какие-то стуки и приглушенный мат — пацаны искали нужные продукты.

— Эй! Вы там получше ищите, — прогудел Тихон, просунув голову в дыру, — а то еще вместо тушенки толстолобика вытолкаете. Куда нам потом с ним?

Через несколько минут из дыры послышалось:

— Принимайте.

Я подскочил и вытащил тяжелый картонный ящик в котором гремели жестяные банки с консервами.

— Отойдите, не видно же ни хрена, — попросил я пацанов.

Те расступились и при неверном свете далекого фонаря мы попытались разобрать маркировку.

— Сгуха, — определил Тихон.

— Точно: сгуха, — подтвердил разведчик.

— Сгуха, мужики, — прошептал я в дыру, — давайте еще один ящик из этого же штабеля.

В дыре показался второй ящик, который подхватил разведчик.

— Ищите теперь свинину.

Снова послышались стуки об углы штабелей и тихий мат. Минут через десять в дыре показался третий картонный ящик. Тихон вытащил его и стал поворачивать так, чтобы на него падало побольше света от фонаря. Свет еле добивал до склада, но все равно можно было разглядеть наклейку поперек крышки. Это была вкуснейшая вещь на свете: каунасовская свиная тушенка! Пряная, с лаврушкой и шариками черного перца внутри, необычайно вкусная и калорийная.

— Давай еще пару ящиков, — попросил в дырку Тихон.

Двое разведчиков вернулись с хлебозавода. В подолах хэбэшек они держали по две буханки хлеба:

— Горячий, — похвастались они.

Через минуту из дырки были вытянуты еще два ящика тушенки.

— Выбирайтесь теперь сами, — разведчик сунул в дырку руку, чтобы помочь пацанам выбраться, — у часового скоро смена заканчивается.

Женек и Рыжий кряхтя выбрались наружу и стали отряхивать животы и коленки от пыли. Тихон отвернул вентиль на домкрате и труба стало медленно осаживаться на прежнее место.

— Разведка заметает следы, — распорядился я, сбор через пятнадцать минут возле каптерки разведвзвода.

Двое разведчиков остались заметать следы на земле и присыпать песок на крышу, чтобы скрыть следы проникновения на охраняемый объект. Часовой получил банку сгухи, две банки тушенки и остался доволен сделкой. Я взял из добычи буханку еще горячего хлеба и три банки тушенки — пусть деды подавятся в свой праздник от нашей, духовской щедрости. Сгущенку я брать не стал: меня никто за ней не посылал. Она нам самим пригодится.

Полтава с Каховским уже спали. Гена не спал только оттого, что ему хотелось дождаться меня с пустыми руками. Он даже не особо обрадовался, когда я поставил банки и вкусно пахнущий хлеб на стол. Он лениво вскрыл банку, вяло хапанул пару ложек тушенки, прикрыл язычок крышки и лег спать.

И вот ради этого, ради того, чтобы девятнадцатилетний поросенок без аппетита поковырял ложкой

в мясе и отвалился в люлю, семь человек не спят уже второй час?!

Нет, ну не уроды ли эти деды?!

Я поспешил к каптерке разведчиков. Рыжий вернулся с теми же мыслями, что были у меня: разведвзвод спал. Спали деды, Спали два дембеля, оставленные до февраля, спали черпаки. Не спали только пять духов разведвзвода и четыре духа взвода связи. У наших ног стояли три ящика с тушенкой и два ящик сгухи — минус пять банок, которые мы с Рыжим принесли в жертву дедам и из-за которых и затевалась вся эта героическая эпопея. На ящиках лежали две буханки мягкого, только что испеченного хлеба. Всем хотелось спать и поэтому все как-то без эмоций смотрели на ночную добычу.

— Давайте, хоть пожрем, — предложил Тихон.

Рыжий отомкнул каптерку и вынес цинкорез и четыре ложки. Идти в палатку еще за тремя ложками не хотелось. Передавая ложки друг другу, макая их то в сгущенку, то в мясо, заедая все это белым хлебом и запивая чаем прямо из фляжек мы прикончили несколько банок. Все равно их оставалось очень много — мы не съели даже десятой доли того, что украли.

— Надо бы заныкать, — подал дельную мысль Женек.

Какой он умный! Стоят тут шесть дураков и не знают что с банками делать?

— Нет, дедам отдадим, — угрюмо пошутил Рыжий.

— А куда? — начал я рассуждать, — в каптерках найдут, в палатках — тоже. Может, отнесем в хозвзвод, а утром разберемся?

— Понесли в парк, — решил Тихон.

И в самом деле: Тихон служил не в разведке и даже не в связи, а в БМП. Его эмтээлбэшка так и называлась — «таблетка»: на ней были намалеваны красные кресты. Ни разведчики, ни связисты шмонать ее не станут просто потому, что им в его машине делать нечего. У Тихона только один дед — Каховский, который в парк не ходит, и только один командир, который тоже в парке не бывает. Может, конечно, сунуть нос зампотех батальона, но в батальоне около сотни машин, прошмонать каждую — дня не хватит, и вероятность была не велика. Я взял для Нурика остатки хлеба и банку сгущенки — тушенка уже стояла в палатке. Пусть, Нурик не принимал участия в ночном налете на продсклад, но он — с нашего призыва и, если бы не его время стоять под грибком, то он наравне со всеми принял бы участие в ограблении. Поэтому, будет правильно, если он поест перед сном.

24. Моральные ценности младшего сержанта

Дедовщина — дедовщиной и Гена — урод, конечно, редкий, но такие ночные прогулки крепко сплачивают пацанов одного призыва. Ни Женек, ни Тихон не обязаны были идти со мной взламывать продсклад. Они могли спокойно спать и на мою просьбу о помощи послать меня подальше: за тушенкой-то погнали не их, а меня. Но в таком бы случае, когда пришел их черед исполнять прихоти подвыпившего дедушки, я бы в свою очередь послал их. И чтобы из этого получилось? Разброд и шатание в призыве. Духсостав, лишенный права «идти в отмашку», единственное, что может противопоставить давлению двух старших призывов — это монолитную сплоченность и взаимовыручку. Такую сплоченность и такое единодушие, когда духи не считают друг за другом: кто сколько сделал и кто сильнее устал. На всех работы хватит и устали — все! Потому, что эта бодяга — служба в армии — не смена в пионерском лагере, а ежедневные труды и хлопоты из месяца в месяц. У нас уже восемь месяцев духовенства за плечами и через сто дней — баста! Мы станем черпаками и вот тогда, духи, пришедшие нам на смену за все получат сполна…