Пятая Салли
Шрифт:
– А как Тодд стал вашим молчаливым партнером?
– В семидесятые, во время рецессии, мне приходилось туго. Помните, тогда еще действовало первое эмбарго на арабскую нефть? Я чуть не потерял бизнес. А Тодд как раз выиграл в покер крупную сумму. Вот и решил вложиться в мой ресторан. Потом ему перестало везти в карты. Невезение длилось полгода. В конце концов Тодд с игрой завязал. И все, что у него осталось – доля в «Дороге из желтого кирпича». Вам кажется, что для успешного партнерства у нас с Тоддом слишком большая разница в возрасте? Может, и так, да
– Это здорово.
Оба замолчали. Первым заговорил Элиот.
– Ну, Салли, теперь ваша очередь. Так что же действительно случилось нынче ночью, а?
Салли, до того улыбавшаяся, помрачнела.
– Вы правда не помните, что происходило с тех пор, как вы пошли попудрить носик в баре, и до тех пор, как очнулись в дансинге?
Салли покачала головой.
– Правда. Полный провал.
– Имя «Белла» что-нибудь вам говорит?
Она уставилась на свои руки.
– Ко мне иногда так обращаются. Люди, которых я впервые вижу. Утверждают, что знакомы со мной, видели там-то и там-то. Наверное, по соседству живет женщина, похожая на меня. Бывают же двойники…
– Вернувшись из уборной, вы попросили меня называть вас Беллой.
– Не может быть.
– И вы вели себя как совершенно другая женщина. Вы были очень веселы, оживлены и – как бы это помягче сказать – настроены на романтическое продолжение вечера. Вы танцевали в прямом смысле до упаду. Целых три часа.
Салли долго смотрела на Элиота с сомнением, а потом вдруг заплакала.
– Нет, только не слезы! – взмолился Элиот. – Я не хотел вас обидеть. Просто должны же вы знать, что с вами происходило. По-моему, Салли, вам срочно нужно принимать меры. Обратитесь к врачу. Наверняка ваше расстройство – пустячное. Вас мигом вылечат. И вот еще что: у вас отныне есть друг. Звоните мне в любое время дня и ночи. А насчет работы не волнуйтесь. Если что, я вас прикрою.
– Спасибо, Элиот, – всхлипнула Салли. Вытерла слезы, улыбнулась. – Мне такие славные люди еще не встречались.
Элиот проводил Салли до двери квартиры, она протянула ему руку. Он эту руку пожал и пожелал ей спокойной ночи.
Переступив порог, Салли по привычке обошла все комнаты, убедилась, что в квартире никого нет. Потом уставилась в зеркало. Она боялась, что оттуда глянет чужое, незнакомое лицо.
– У тебя крыша едет, – сказала Салли самой себе.
Легла в постель и стала смотреть в потолок.
Салли уснула нескоро. Ей снилось, будто она танцует на пляже с Элиотом. Только это был не Элиот, а Мерфи, и не она, а манекен по имени Белла. Два манекена, Мерфи и Белла, танцевали на берегу океана, постепенно заходя в воду все глубже и глубже, пока волны не разделили их, пока они оба не захлебнулись.
Глава 4
Следующей ночью Салли снилось ровно то же самое. В пятницу она рассказала о своем сне доктору Эшу. Тот велел Салли лечь на кушетку и пуститься в спонтанные ассоциации на тему танцующих манекенов. Вот какой ассоциативный ряд получился у Салли: манекены… одежда… гладкая твердая поверхность… танец… расставание… обнаженное тело… смерть… Синдерелла…
На «Синдерелле» ее заклинило. Ассоциации иссякли.
– Давайте вернемся назад, – предложил Эш. – О чем вы думали, когда произнесли слово «расставание»?
– Ни о чем, – сказала Салли.
– Ваше подсознание пытается навести вас на некую мысль. Вы должны открыться. Вы должны стать реципиентом для этой мысли, иначе ваш мозг не сумеет помочь вам, Салли.
– Ничего не понимаю.
– Салли, я могу вас вылечить. Но только в вашей власти позволить мне это сделать, ибо мое лечение предполагает задействование вашей памяти. Вы блокируете разум от воспоминаний. Что ж, попробуем зайти с другого бока. Итак: о чем вы думали, когда произнесли имя «Синдерелла»?
– О смерти.
– Почему?
– Синдереллой звали мою кошечку. Она умерла.
– Отчего она умерла?
– Не помню. – При этих словах Салли заплакала. – Я столько всего не помню, ужас!
– О чем вы думали, когда произнесли слово «танец»?
Салли поерзала на кушетке и после долгой паузы сказала:
– Нет, я кое-что вспомнила про Синдереллу. Мне пришло на ум имя «Дерри». Дело в том, доктор, что я одну свою куклу назвала Дерри, потому что «Дерри» – это середина имени… Ой, кажется, я об этом уже рассказывала?
– Вы помните, как рассказывали мне об этом?
– Нет, не помню. Но мне кажется, что рассказывала. Было такое?
– Было. Под гипнозом вы рассказали про Дерри, но после ничего не помнили.
– Вот-вот! После провалов то же самое! Не помню, что говорила, что делала. Все так мутно…
Салли замолчала.
– Вы хотели рассказать про ассоциации со словом «танец».
– Разве?
– Именно так, – с улыбкой подтвердил доктор Эш. – Но вы отвлеклись, стали ассоциировать по касательной.
Салли снова поерзала. Кушетка, обитая дерматином, показалась ей слишком мягкой, готовой, подобно трясине, поглотить ее тело.
– Я не умею танцевать, – сказала Салли. – Никогда не умела. Я неуклюжая. Ритма не чувствую. Терпеть не могу танцы.
Доктор Эш кивнул. Салли передернуло от отвращения, потому что перед глазами у нее возник смутный образ молодой женщины с длинной гривой рыжих волос, и тут же всплыло имя «Белла».
– Позавчера я ходила на свидание с одним из моих боссов. С Элиотом. Он сказал, что я танцевала и называла себя другим именем.
– Как вы называли себя?
– Белла.
– Вы когда-нибудь называете себя Беллой?
– Конечно, нет! Правда, у меня была кукла Белла…
– Почему вы замолчали? Продолжайте.
– По-моему, я уже рассказывала про эту куклу.
Эш кивнул.
– Верно. Вы назвали мне имена всех своих кукол.
– Под гипнозом?
– Да.
– Почему я ничего не помню?
– Воспоминания связаны с болью. Вы не помните, потому что не хотите помнить.
– Но ведь если я не буду помнить, я не поправлюсь?