Пятая Стража
Шрифт:
— Ты на нем карандаши чинил… вон он.
— Надо стряхнуть… зайдет Матвеев — обидится.
— Нечего обижаться — надо лучше «шаманить». Понимаешь, он у них какой-то бесполый… Они называют его мужским существительным «террорист» — и от этого кажется, что это мужчина.
Дмитриев бережно сдул с распечатки в корзину графитовую пыль. Раскрыл отчет группы психоанализа, привычно пробежал по разделам.
— Так-так… Исторические параллели нам не подходят… предполагаемый внешний облик — это все из пальца высосано… Вот! Побудительные мотивы. Неудовлетворенность социальным статусом…
— Ну и кто он? — спросил Нестерович.
— По-моему, мужчина. Хотя жажда мести и внимания свойственна и женщинам. А вот второй тип: побудительный мотив — жажда наживы, корысть. В этом случае — никаких вредных привычек, педантизм, эгоцентризм, забота о собственном здоровье, доведенная до апогея. Второй тоже мужик, но более жизненный.
— Чего-то здесь не хватает… отечественного колорита, что ли? У меня есть подозрение, что они эти типовые портреты слизывают из Интернета. Все это… — Нестерович небрежно кивнул на листки в волосатой руке Дмитриева, — может относиться и к японцу Осахаре, и к мексиканскому Педро, и к американскому доктору Муну. А где же загадочная русская душа? Или психопаты всех стран похожи?
— Бабки все любят одинаково. Я бы начал с мужиков.
— Я так и начал… Женщин я, конечно, тоже прокачаю…
— Ты выбери для начала тех, кто работает на предприятиях и в учреждениях. Составь списки, завтра с утра Динка сбросит задания отделам кадров по факсу. К вечеру кадровики тебе все подберут.
— Не делай сам того, что могут сделать за тебя другие, — так учит нас великий и непогрешимый Игорь Станиславович?
— Он прав, между прочим. А сам займись мелкой шелупонью, фирмочками… От тех никогда ничего по телефону не добьешься. Только личный контакт и красную визитку в нос директору. Вот там можешь начинать с мужиков. На хамов попроси ребят из службы экономической безопасности подобрать компроматик… скажешь мне, я договорюсь. Как только будешь готов — свисти. Соберемся все вместе, подобьем бабки. Где-то мы должны пересечься, я чувствую…
Оба оперативника углубились в работу и долго работали молча, сосредоточенно и внимательно, до ряби в глазах. Нестерович первый откинулся на спинку стула, перевел дух — заныло сломанное ребро.
— Уф-ф!.. Мужиков разбросал. У меня такое чувство, Миша, что мы с тобой неисправимые женофилы. Бабники, то есть.
— Это оттого, что у нас начальники — всегда мужики, — ответил из своего угла Дмитриев. — Поэтому все военные — такие галантные кавалеры. Дай тебе в начальники бабу — через год станешь женофобом. Проверено.
Привычно готовясь отойти ко сну в машине, Михаил Тыбинь сдвинул переднее сиденье подальше назад и откинул спинку. Потом разулся, достал надувную резиновую подушечку и, багровея от натуги, раздувая щеки и выпучивая глаза, принялся с натугой надувать ее. Вовка Черемисов, завалившись в бушлате, не снимая обуви, поглядывал на него с ехидцей.
— Ты еще побрейся!
— Надо будет — побреюсь, —
В кармане у него запиликал мобильник. Звонила Рита. Голос у нее был… саркастический.
— Ну и где ты теперь, старый пень?!
— Зайка, я же объяснял тебе… — волнуясь, нежно забормотал Тыбинь в трубку. — У нас особый режим, ночные дежурства… какое-то время я буду работать круглосуточно…
Морзик, заслышав воркования Старого, заворочался, приподнялся на локте:
— Зайка?.. Миша, ты ли это?!
— Тыбинь! — мрачно продолжала Рита. — Ты, может, забыл, кто я? Я вас знаю насквозь! Говори мне точно — где ты находишься?! Я приеду и проверю!
— Ладно! — разозлился Старый. — Валяй! Проверяй! Я в машине на Светлановском проспекте! Ресторан «Русский блин» знаешь? Мы стоим во дворе этого дома.
— А кто с тобой? Напарница? Небось та перестарка, которую я видела тогда у ворот вашей конторы?! То-то она на меня все пялилась!..
— Не с моим счастьем… — несколько сконфуженно ответил Тыбинь. — Один восьмипудовый вонючий козел… спать не дает…
— Тыбинь, учти, я ведь приеду, — сказала Рита и положила трубку.
Старый разложил ставшую упругой подушку и принялся устраиваться на ночь.
— Эй! — окликнул его Морзик. — А если она действительно приедет?
— Перейдешь спать в подъезд… Да не приедет она… на чем ей сюда добраться ночью? Так… балаболит.
Тыбинь самодовольно улыбнулся в темноте машины.
— Насчет восьми пудов ты тоже загнул, — не унимался Морзик. — Во мне всего-то сто шесть килограммов.
— Извиняюсь…
— И что это насчет вонючести? Это еще откуда? Я со всеми нашими дежурил — никто не жаловался!
— Они все воспитанные люди. А я — быдло ментовское…
— Я перед каждой ночной сменой душ принимаю!
— Это тебе не помогает. Вова, ты хороший пацан, но спать с тобой в одной машине — удовольствие ниже среднего. Хорошо, что мы не дальнобойщики.
— От твоей резиновой подушки воняет больше, чем от меня!
— Согласен. А теперь увянь и не мешай дедушке отечественного сыска нести службу. Между прочим, твоя смена наблюдать. Клякса приедет — мало не покажется. Мне-то наплевать, я уже пенсионер — а ты молодой, подрастающий кадр…
— Не приедет… — отчаянно зевнул Морзик. — Чего это ему переться? Дома, что ли, заняться нечем? А дверь в офис я и отсюда прекрасно вижу. Заперто до утра, и на сигнализации.
— Нафига мы здесь — не понимаю… — ворчал Тыбинь. Дверные ручки упирались ему в бок. — Перестраховщики там, в этом штабе… могли бы и на «кукушке» подежурить… Подвинься, что ли! Разлегся на весь салон!
Черемисов не успел ему ответить. В стекло машины побарабанили ногтем.
— Спите, соколики! — раздался суровый голос капитана Зимородка. — А ну открывайте!
— Что вы, Константин Сергеевич! — подскочил на сиденье Морзик. — Да ни в одном глазу!
— Ну-ну… — сказал Зимородок, заглянув в салон, глянув на Тыбиня, и не подумавшего встать. — Все в порядке? Видеоканал работает? Сворачивайте свои манатки. Сейчас будет работа.
— Что — это долбаное сообщение поступит? — спросил Старый, приоткрыв один глаз.