Пятая Стража
Шрифт:
Навстречу им по коридору, освежившись, шли и улыбались московские опера. Миробоев на ходу приглаживал жесткие непослушные волосы огромными костлявыми ладонями-граблями.
— Понятно, — сказал Клякса, кивнул на москвичей. — Что за ребята?
— Хорошие ребята.
— Где будут жить?
— У главка свои «кукушки» есть. Наверное, там. Поскольку твоя группа больше прочих в курсе дел, я закрепляю тебя за ними. Работай по устным заявкам, некогда бюрократию разводить. Ну и постарайся без брака… репутацию фирмы не
В комнате инструктажа тем временем воцарилось сумрачное настроение. Пушок, сердито сопя, всею крепкою грудью налегая на авторучку, заполняла журнал фамилиями разведчиков. Кира была непривычно задумчива — и задумчивость ее тревожила больше, чем Людочкины стенания. Вовка Черемисов стоял у стены в созерцании собственной карты с теми местами, где он в составе рабкоманды рыночных бомжей месяц назад раскапывал зараженные могильники скота, умершего в тридцатые годы от сибирской язвы. Поводил толстым пальцем по лощеной бумаге, глубокомысленно вздохнул и облокотился сзади на спинку стула, на котором сидел его приятель Андрюха Лехельт.
— М-м… да… Как думаешь, Андрей, это на полном серьезе? Или так… само рассосется?
— Не знаю, — отвечал сдержанный в проявлении эмоций старший разведчик Дональд. — А ты как считаешь?
— Я думаю — труха! Эти базарные «мандарины», что меня нанимали, сами до такого не допрут. Может, совпадение?
— Не знаю…
— А опера московские мне не нравятся. Особенно маленький… мегаэстет! Побриться ему… Я, когда в Коломну ездил, неделю не брился!
— Тебе все не нравятся! — сказала Люд очка. — Очень милые ребята. А ты, когда не бреешься, похож на орангутанга!
— А когда бреешься — даже на него не похож! — захихикал с дивана Ролик.
— Остряк! Иди, расписывайся!
— Оскорбляешь примата, — сказал Людочке Дима Арцеулов. — «Орангутанг» — в переводе с языка аборигенов «злой человек». Правильно говорить «орангутан» — лесной человек.
— А вы откуда это знаете, Дмитрий Аркадьевич?
— Как-то по долгу службы пришлось поработать в типаже главного колдуна одного людоедского племени.
Вошел Клякса с операми. Ролик, кривляясь, встал с дивана, пошел к столу чирикнуть подпись в журнале. Остальные в ожидании воззрились на вошедших.
— А что это у наших девочек настроение похоронное? — грубым громким голосом зашумел вдруг Миробоев. — Сейчас мы это дело поправим! Мужики, у вас девчонки совсем закисли!
Он широко расставил — и потер друг о друга мосластые, красные, шершавые ладони.
—Какие мы ему девчонки? — зашептала на ухо Кире Людочка. — Нет, мне он тоже не нравится!..
Она сказала это чрезвычайно тихо, но изысканный тонкий Валентин услыхал — и тут же одарил ее нежной лучезарной улыбкой.
— Он всем сначала не нравится, — сказал он. — А потом привыкаешь — и ничего.
— Я привыкать не собираюсь! — вызывающе вскину ла носик Людочка, и Морзик, одобрительно кивнув, тяжкой глыбой пошевелился за спиной у Миробоева.
— Давайте составим планчик действий, что ли, — перевел разговор в служебное русло Зимородок. — Мне нужно знать, к чему готовить группу… какие будут задания.
— Не волнуйтесь! — засиял во все тридцать два Валентин. — Мы часто работаем с «наружкой»… спецификузнаем. Планчик у нас свой, а задания будут самые разнообразные.
— С нами не соскучишься, — добавил Миробоев и заржал оглушительно, глубоким хриплым басом, нередким почему-то именно у худых, ширококостных и узкогрудых людей.
— С нами — тоже, — многообещающе сказал Морзик, и опер перестал смеяться.
— Во-первых, давайте удалим посторонних, — источая дружелюбие, продолжал «мегаэстет», легким поворотом изящно посаженной головы указав Кляксе на Волана. — Во-вторых… — он двумя пальцами достал из кармана безупречного черного пиджака маленькую записную книжечку, наподобие тех, какие есть у каждой пятиклассницы, — нам нужны будут вещи вот по этому списку. Пошлите кого-нибудь купить… я оплачу.
— Ролик! — властно рыкнул Зимородок, проводив глазами тихо исчезнувшего за дверью Арцеулова.
Капризное дитя «наружки» не посмело ослушаться, взяло мелко исписанный листок и стало вяло собираться.
— Еще нам будут нужны две машины… на все время пребывания здесь.
— Иномарки поприличнее есть? — громыхнул Миробоев.
— Иномарок в гараже нет. «Жигули» получите, — сказал терпеливый Клякса, стараясь не видеть гримасы Миробоева.
— С транспортом в управе напряженка, — ласково улыбаясь в стиль Валентину, пояснил Тыбинь с места. — И с бензином тоже. Машину дадут — но резину придется самим ставить.
— И двигатель! — хихикнул на отходе Ролик.
Валентин покивал тонкой точеной кистью, чтобы не беспокоились. Опера отошли к окну и принялись разговаривать между собой — не шепотом, но так быстро, по-тарабарски, что ничего нельзя было разобрать даже у басовитого Миробоева. Ухо не выхватывало знакомых слов. Это был высший класс.
В своих костюмах, при галстуках, они резко выделялись среди разведчиков, одетых по-походному — джинсы, зимние сапоги, свитера…
Зимородок отозвал в сторонку заслушавшегося Черемисова.
— Скажи мне, друг ситный, — дипломатично начал Константин Сергеевич выполнять указания Сан Саныча по анализу поведения сотрудников, — говорят, ты навороченный компьютер приобрел?
Широкое лицо Морзика расплылось в самодовольной улыбке.
— И вы уже знаете! Крутая штука! С мультимедиа! Игрушки просто летают!
— А на какие, дружок, средства ты его приобрел, а?! — неожиданно брякнул дипломатичный капитан Зимородок, строго глядя в глаза подчиненному.
Морзик недоуменно воззрился на шефа.