Пятьдесят оттенков свободы
Шрифт:
Папа тоже здесь. Он подходит к маме. Я крепко прижимаю к себе свое одеяло. Он целует новую маму, и новая мама не боится. Она улыбается. Она тоже его целует. Я стискиваю одеяло.
— Привет, Кристиан.
У папы глубокий мягкий голос. Мне нравится его голос. Он никогда не бывает громким. Папа не кричит. Не кричит как… Он читает мне книжки, когда я ложусь спать. Читает про кота в шляпе, зеленые яйца и ветчину. Я никогда не видел зеленых яиц. Папа наклоняется, поэтому он маленький.
— Чем ты сегодня занимался?
Я показываю ему на елку.
— Ты покупал елку? Рождественскую елку?
Я
— Она очень красивая. Вы с мамой очень хорошо выбрали. Это очень важная работа — правильно выбрать елку.
Он тоже треплет меня по волосам, и я замираю и крепко прижимаю одеяло. Папа меня не обижает.
— Папа, посмотри, что я нарисовал!
Лелиот ужасно сердится, когда папа разговаривает со мной. Я бью Лелиота, когда он сердится на меня. Новая мама сердится на меня, когда я это делаю. Лелиот меня не бьет. Лелиот меня боится.
Огоньки на елке очень красивые.
— Ну-ка, давай я тебе покажу. Крючок продевается вот в это маленькое ушко, и тогда можно повесить его на елку. — Мама вешает на елку красные укра… укра-ше-ния.
— А ты попробуй повесить этот маленький колокольчик.
Маленький колокольчик звенит. Я трясу им. Звук радостный. Я трясу еще. Мама улыбается. Широкая улыбка. Особая улыбка для меня.
— Тебе нравится колокольчик, Кристиан?
Я отвечаю «да» в голове и трясу колокольчик еще. Он весело звенит.
— У тебя прелестная улыбка, солнышко. — Мама моргает и вытирает глаза рукой. Она гладит меня по волосам. — Мне нравится видеть твою улыбку. — Ее ладонь движется к моему плечу. Нет. Я отступаю назад и стискиваю одеяло. Мама печально смотрит, а потом опять улыбается. Она гладит меня по волосам.
— Повесим колокольчик на дерево?
Моя голова говорит «да».
— Кристиан, ты должен говорить мне, когда хочешь есть. Ты можешь это сделать. Берешь маму за руку, ведешь ее на кухню и показываешь.
Она указывает на меня своим длинным пальцем. Ноготь у нее блестящий и розовый. Красивый. Но я не знаю, сердится моя новая мама или нет. Я съел весь свой обед. Макароны с сыром. Вкусно.
— Я не хочу, чтобы ты ходил голодным, солнышко. Ладно? А сейчас хочешь мороженого?
Моя голова говорит «да»! Мама улыбается мне. Мне нравится ее улыбка. Она лучше макарон с сыром.
Елка красивая. Я стою, и смотрю на нее, и обнимаю свое одеяло. Огоньки подмигивают. И они все разных цветов, и все ук-ра-ше-ния разных цветов. Мне нравятся голубые. А на верхушке елки большая звезда. Папа поднял Лелиота, и Лелиот надел звезду на елку. Лелиот любит надевать звезду на елку. Я тоже хочу надеть звезду на елку… но не хочу, чтобы папа поднимал меня. Я не хочу, чтобы он держал меня. Звезда яркая и блестящая.
Рядом с елкой — рояль. Новая мама разрешает мне дотрагиваться до черного и белого на рояле. Черное и белое. Мне нравятся белые звуки. Черный звук какой-то неправильный. Но черный мне тоже нравится. Я нажимаю белый, потом черный. Белый, черный. Белый, черный. Белый, белый, белый. Черный, черный, черный. Мне нравится звук. Мне очень нравится звук.
— Хочешь, я тебе поиграю, Кристиан?
Новая мама садится за рояль. Она дотрагивается до белого и черного, и получается песня. Она нажимает на педали внизу. Иногда звук громкий, иногда тихий. Песня веселая. Лелиот тоже любит, когда мама поет. Мама поет про гадкого утенка. Она так смешно крякает. Лелиот тоже смешно крякает, делает руки как крылья и хлопает ими вверх-вниз. Как птица. Лелиот смешной.
Мама смеется. Лелиот смеется. Я смеюсь.
— Тебе нравится песня, Кристиан? — И у мамы опять это грустно-счастливое лицо.
У меня — чулок. Он красный, и на нем картинка: человек в красном колпаке и с большой белой бородой. Это Санта. Санта приносит подарки. Я видел картинки Санты. Но Санта никогда раньше не приносил мне подарков. Я был плохой. А Санта не приносит подарки плохим мальчикам. Теперь я хороший. Новая мама говорит, что я хороший, очень хороший. Новая мама не знает. Я не должен никогда рассказывать новой маме… но я плохой. Я не хочу, чтоб новая мама это знала.
Папа вешает чулок над камином. У Лелиота тоже есть чулок. Лелиот может прочитать слово на своем чулке. Там написано Лелиот. И на моем чулке есть слово. Кристиан. Новая мама читает его по буквам: К-р-и-с-т-и-а-н.
Папа садится ко мне на кровать. Он читает мне. Я держу одеяло. У меня большая комната. Иногда в комнате темно, и мне снятся плохие сны. Плохие сны про то, что было раньше. Новая мама приходит, когда мне снятся плохие сны. Она ложится и тихо поет песенки, и я засыпаю. От нее пахнет мягким, новым и красивым. Моя новая мама не холодная. Не как… не как… И мои плохие сны уходят, когда она спит со мной.
Приходил Санта. Санта не знает, что я был плохой. Я рад, что Санта не знает. У меня есть поезд, и самолет, и вертолет, и машинка. Мой вертолет может летать. Мой вертолет голубой. Он летает вокруг рождественской елки. Он летает над роялем и приземляется на белом. Он летает над мамой, и летает над папой, и летает над Лелиотом, когда тот играет с лего. Вертолет летает по дому, по столовой, по кухне. Он пролетает мимо двери в папин кабинет и летит наверх, в мою спальню, в спальню Лелиота, в мамину и папину спальню. Он летает по дому, потому что это мой дом. Мой дом, где я живу.
Понедельник, 9 мая 2011 г.
— Завтра, — бормочу я, отпуская Клода Бастиля, который стоит в дверях моего кабинета.
— Гольф на этой неделе, Грей. — Бастиль улыбается с легкой надменностью, зная, что победа ему обеспечена.
Я хмурюсь, когда он разворачивается и уходит. Его последние слова сыпят мне соль на рану, потому что, несмотря на мои героические попытки в спортзале нынче утром, персональный тренер задал мне жару. Бастиль — единственный, кому дозволяется взять надо мной верх, и теперь он жаждет новой крови. Я терпеть не могу гольф, но поскольку это одно из мест, где делается бизнес, приходится терпеть его уроки и там… Но, как ни неприятно это признавать, благодаря Бастилю я играю все лучше.