Пятерка Мечей
Шрифт:
– Что за странная круговая порука? – думал Артем по дороге домой. – В чем тут, все-таки, дело?
В театральном доме погасло последнее окно. Жильцы либо спали, либо пытались это делать. Кто мечтал о будущем, кто плакал о прошлом, а кто разбирался в настоящем.
Инженер Авдеев в очередной раз брюзжал на жену, обвиняя ее в черствости и равнодушии.
– Боже мой, Люда! – трагически восклицал он, ворочаясь в темноте на своем диване. – Тебе на все плевать! Ты витаешь в каких-то глупых мыслях, а то, что происходит вокруг, тебя не интересует! Ты словно чужой, посторонний человек…
Людмила
Внешне ее жизнь с мужем не изменилась. Просто он все больше становился ей неприятен. Ну, и сны, конечно. Отвратительные, мерзкие сны, тяжелые, как глыбы бетона, из-под которых она с трудом выкарабкивалась по утрам. Хмурые рассветы наводили на нее тоску, тут же исчезающую, едва Людмила Авдеева выходила из ненавистной квартиры. Она словно окуналась в волны света, несущие ее на теплых крыльях к далекому и несбыточному счастью. Впрочем, это она раньше так думала, что для нее уже все кончено. Сейчас ее мнение изменилось. Появилась надежда, слабенькая, как первый весенний росток. Но все же это была надежда!
С Людмилой Станиславовной произошло непонятное событие. Она имела не особенно крепкое здоровье, но в обморок ей падать не приходилось. И вдруг, вечером, задержавшись после рабочего дня на фирме, она почувствовала дурноту. Глаза застелила белая пелена, звуки померкли, и ее ватное тело опустилось в какой-то душный туман…
Сквозь забытье она ощущала, как чьи-то сильные руки поддержали ее, не позволив упасть. Этот жест помощи был нежным и полным любви. Людмила Станиславовна не могла думать, она воспринимала происходящее чувствами. Мужчина, который наклонился над ней, был Дмитрий Сергеевич, – она это знала, хотя ни шевельнуться, ни открыть глаза не могла. Он, едва прикасаясь, целовал ее лицо. Вероятно, ему казалось, что она ничего не видит и не слышит. Это было и так, и не так…
– Бедная девочка, – шептал Никитский. – Ты ведь не хочешь и не можешь с ним жить. Не хочешь идти домой. Так можно до смерти замучить себя… Зачем ты все это с собой делаешь?
На самом деле Дмитрий Сергеевич ничего такого не говорил. Он это думал. Между ним и Людмилой Станиславовной установилось такое единение, что мысли свободно перетекали от одного к другому.
Людмила Станиславовна безмерно удивлялась. Выходит, Никитский испытывает к ней совсем не те чувства, которые показывает? Не одно только уважение и сочувствие, а нечто большее? Или она принимает желаемое за действительное, и это с его стороны только жалость? Откуда он знает о ней самое сокровенное? Никто из сотрудников фирмы не знает подробностей ее семейной жизни.
– Я люблю тебя…и не могу смотреть на то, что
– А как же твоя жена? – подумала в ответ Людмила Станиславовна. – Как же ваши отношения?
Госпожа Авдеева мучительно хотела прийти в себя, разобраться, что происходит с ней и Дмитрием Сергеевичем, но не могла. Никитский поднял ее безвольное, обмякшее тело и отнес в соседнюю комнату, где сидел ночной дежурный. Там стоял большой кожаный диван, на который он аккуратно опустил Людмилу Станиславовну.
– Вам плохо? Вызвать скорую? – склонившись к самому ее уху, спросил директор.
Госпожа Авдеева очнулась. Она медленно выплывала из туманного забытья, не осознавая полностью, где она и что с ней.
– Слава Богу, глаза открыла! – обрадовался дежурный, которого Никитский послал за водой. – Давайте приподнимем ей голову.
Из глаз Людмилы Станиславовны выкатились две прозрачные слезинки и потекли по бледным щекам. Ей не хотелось возвращаться в этот надоевший ей мир, полный черствости и страданий. Она хотела умереть! Умереть счастливой! Зная, что она любима этим прекрасным человеком, который так ей нравится. Наверное, она тоже его любит!
– Вам лучше? – спросил Дмитрий Сергеевич, подавая ей стакан с водой.
Госпожа Авдеева молча кивнула головой. Она лгала. Как ей может быть лучше?
– Я отвезу вас домой, а завтра вы позвоните, как будете себя чувствовать. Хорошо?
Она снова кивнула. Это только вежливость? – подумала она, и новые слезинки выкатились из ее глаз. Домой! Разве она хочет домой? Да и есть ли он у нее, этот дом? Ведь дом человека там, где его любят, где его ждут… У нее такого дома нет.
По дороге, сидя в машине и глядя на летящий в свете фар снег, она думала о своем муже. Он никогда не заботился о том, чтобы Людмила Станиславовна испытывала радость от жизни. Над ней всегда довлело то, что она должна. Должна одно, должна другое… У нее никогда не было ничего хорошего, – дорогих вещей, уюта в квартире. Кое-какие вещи, кое-какая квартира… кое-какая жизнь… Господи!
– Вас проводить? – спросил Никитский.
Оказывается, они уже приехали! Это произошло гораздо раньше, чем ей хотелось бы.
– Нет-нет, – поспешно отказалась Авдеева. – Спасибо, я сама.
В его голосе и в том, как он смотрел на нее, еще ощущался тот порыв нежности, так удививший ее.
С темного холодного неба сплошной пеленой летел снег…
Глава 15
Динара пила кофе на кухне, когда позвонила Изабелла.
– Диночка, ты закончила с клиентами? – защебетала Буланина. – Представляешь, Толик мне такое чудо подарил, хочу показать! Так я бегу?
– Ладно, беги, – улыбнулась Дина Лазаревна.
«Толиком» пышная блондинка называла Анатолия Абрамовича Франца, пожилого торговца спиртными напитками, дела которого шли весьма успешно. Видимо, «Толик» заключил очередную выгодную сделку и по этому поводу преподнес «своей кошечке» шикарный презент.
Изабелла Юрьевна начала трезвонить в дверь так нетерпеливо, как будто речь шла о жизни и смерти.
– Диночка, смотри, какая прелесть!
Она впорхнула в квартиру и сразу начала крутиться перед зеркалом. На Изабелле Юрьевне были надеты изящный берет из голубой норки и такая же муфта.