Пятерка по рисованию
Шрифт:
Победа одна для одного, поэтому и за ценой не постоим. И выдумаете, из-за какой-то рыбы?!.. Нет, только ради самой борьбы, страстной и непростой, требующей терпения, профессионализма, знания психологии, изучения распорядка дня, привычек объекта. Я неправильно написал выше, что рыбалка заменяет женщину. Нет, ловля рыбы закаляет и подготавливает к охоте за женщиной, поэтому рыбалка – удел настоящих мужчин!
И они часами ждут милости, кидая кашу ведрами, пуская в ход червей, опарышей, перловку, мормышку – все для одной победы. Иногда от безысходности пьют горькую, чтобы утром снова искать взглядом всплеска, красивого прыжка рыбины или пузырей, чтобы бежать к ней со своей снастью – вдруг соизволит? Ловля рыбы превратила обезьяну в мужика, а процесс рыбалки породил любовь, которая и отличает мир животных от человека. У женщин любовь пришла позже, по мере освобождения женщин от рабства, ибо вне свободы есть только привычка… И вот уже
Несчастный рыбак использует наживки одну эффектнее другой, меняет места свидания, а она клюет у другого. И, уже отчаявшись, почти в изнеможении, он опускается на траву, кладет удилище на берег, а в это время поплавок два раза дергается и плавно уходит в темную воду. Он судорожно хватает орудие лова, тянет его вверх и чувствует яростное сопротивление. Руки потеют, рыбак вскакивает и медленно притягивает добычу к берегу. И вот счастье бьется в его руках, скользкое и ловкое, оно пытается вырваться, но безуспешно. Он бросает доставшееся ему чудо в ведро и ждет нового, иногда посматривая, как рыба прыгает в его тюрьме, пытаясь выскочить наружу, и вскоре затихает. А мужика она уже не интересует, ему подавай свежее, красивее и интереснее… рыбину. Нет, может, рыбалка и способна заменить женщину, ибо в результате получаешь пленницу бессловесную и покорную… Но, с другой стороны, к такой и интерес быстро гаснет. А вот поймаешь в сети женщину, которая выносит тебе мозги… тут жизнь такая «веселая» начинается, что все равно свое счастье только в рыбалке и находишь. Нет, именно рыбалка – самая древняя профессия, ибо журналист появился, когда описал ее процесс, а проституция возникла при распределении ее результатов.
Но все-таки у хорошего рыбака женщина клюет по его велению, хотя хочется ей – по своему хотению. А практика жизни показывает: как у кого получается, так и происходит.
Ну, а мне пора на рыбалку…
Склероз
Сегодня с утра Владимир Михайлович был явно не в себе. Вчера вечером приготовил деньги, целых пятьсот рублей, а сегодня никак не мог найти. «Старый козел! – нещадно ругал он себя. – Куда сунул? Пропади они пропадом. Хотя зря так ругаю. Может, поэтому и пропали. Но куда?» Он обыскал все карманы, но деньги словно провалились сквозь землю. Обессиленный, он присел на старый диван. Посмотрел с тоской на разбросанные вещи: куртку, брюки в клеточку, потертые джинсы, пару рубах, и задумался: «Склероз окаянный начинается. Однако рано. Мне только 70 в прошлом году стукнуло. Или уже пора? Черт, старуху угораздило на дачу уехать! Та про деньги всегда помнит, чует, словно волк зайца! Когда работал, бывало, с мужиками посидишь вечерком, придешь домой – были в заначке деньги, а утром их нет. Все знает, а про деньги в первую очередь! Сейчас, правда, искать сильно нечего, и пенсии обе сама получает. Вот из пенсии оставила 500 рублей и живи теперь неделю. Черт, где же проклятая пятисотка?!»
Владимир Михайлович снова взял в руки джинсы и начал методично обыскивать свои карманы. Там ничего не было, кроме зажигалки. Он отложил их в сторону на диван и принялся вновь перетряхивать рубахи, но денег не нашел. Махнув рукой, словно сообщая о своем решении закончить с поисками, он вышел на балкон. Там на столике лежала пачка «Примы» и сигарета поодаль. Он закурил, глядя на улицу, по которой катился вниз полупустой трамвай, громыхая сочленениями и скрипя на поворотах. Через дорогу напротив стоянка перед баней заполнилась машинами. Ему тоже захотелось в баню, но цена там кусалась – 80 рублей. Поэтому последнее время он ходил туда раз в месяц. Тело вдруг зачесалось где-то под лопаткой.
«Чует грязь или мысли прилипли? – подумал Владимир Михайлович. – Интересно, все-таки, иногда кажется, что мысль материальна. Сколько раз, бывало, только подумаешь, а эта думка уже здесь. Эх, кабы пятисотка так же объявилась», – размечтался он, взяв пачку из-под сигарет в руки, и обалдел – 500 рублей торчали в пачке!
– Надо же! Как я забыл, что туда сунул! Точно, склероз. Ну, смотри, мысль опять превратилась в дело. Чудеса, да и только! – удивлялся пенсионер. Выбросив пустую пачку в ведро, Владимир Михайлович начал собираться в магазин. Через пять минут он был одет в джинсы, серую куртку и полосатую рубашку, которую подарила надень рождения перед самой смертью его любимая теща – Мария Петровна.
Она тоже любила его как мать, и он отвечал взаимностью, помогая во всем, даже в побелке квартир еще при социализме богатых людей. На улице стоял май. Деревья распускали свои листочки, радуясь солнышку и подставляя их теплу. Легкий ветерок обдувал приятно и тихо, словно опытный массажист в начале своего сеанса. Владимир Михайлович улыбнулся и зашагал за покупками. Раньше он очень любил рынок, особенно когда в кармане были деньги, много денег. Любовь к нему осталась, но удовольствия от прогулок по базарчику уже мало.
Улица, названная в честь академика Кузнецова, радовала глаз. Старинные деревянные купеческие свежевыкрашенные дома, чередуясь с каменными добротными домами новых купцов, воодушевляли Владимира Михайловича. Пройдет пятьдесят лет, и народ будет говорить, что купеческие дома на Кузнецова создают неповторимый стиль сочетания XIX–XX веков прошлого тысячелетия. «Молодцы, что красивые дома построили. Дома будут стоять, в них будут жить люди, радоваться жизни, рожать детей, учить их – так будет вечно, пока, жив человек», – размышлял Владимир Михайлович. Он повернул на проспект Кирова. Тополиная аллея легла островком тишины посреди проспекта, но сегодня его путь лежал мимо ее уютных лавочек и компаний студентов и голубей.
Вот и шумный рынок, расположившийся прямо на улице и занимающий целый квартал. Пестрели веселые киоски по обеим сторонам, предлагая людям разнообразные продукцию – только успевай, плати.
Владимир Михайлович начал с самого необходимого – табачного киоска. Он купил пять пачек сигарет «Прима», истратив 60 рублей. «Теперь на неделю хватит», – с удовольствием отметил он. Далее надо мясной посетить, чтобы неделю прожить – приказал он самому себе. Мясо было разное – от вырезки за 250 рублей за килограмм до костей по 70 рублей. «На обед и ужин суп – надо триста граммов, множим на пять дней и получается полтора килограмма костей», – раскинул пенсионер. Косточки были свежие, с приличным количеством мяса – и вскоре они оказались в пакете Владимира Михайловича. «Теперь надо обеспечить себя завтраком, а для этого пойдут каши», – решил Владимир Михайлович и купил гречневую за 35 рублей и овсяную за 25 рублей. Масло сливочное к кашам стоило 32 рубля. Пачка майского чая обошлась еще в 36 рублей. Владимир Михайлович любил чай с молоком, поэтому пришлось взять литр за 36 рублей. Оставался 171 рубль. По идее нужно бы растительное масло, чтобы пожарить свою картошку, но ему уже второй день хотелось селедки… И он взял одну рыбку тихоокеанской малосоленой за 41 рубль. «Ладно, теперь можно и масла взять», – решил он.
Растительное масло стоило нынче дорого, и пришлось выложить 60 рублей. Пакет наполнился. Оставалось еще 70 рублей. «Однако нужно оставить на хлеб и на проезд, вдруг куда-нибудь понадобится», – рассудил Владимир Михайлович, глядя на мандарины. Он любил их и мог съесть целый килограмм, но сегодня на них денег не хватало. Пора домой.
Дойдя до «Живой Аптеки», он вдруг почувствовал, что приближается приступ астмы. Увидел скамейку и сел, достал свой ингалятор. Стало легче, но Владимир Михайлович решил отдохнуть, присев на лавочку. Рядом сидела парочка – молодые девушка и парень. Девушка говорила громко и зло:
– Какая Родина?! Родина там, гдеусловия лучше! У тебя есть шанс уехать в Англию, а ты рассуждаешь! Патриотизм придумали, чтобы дурачить людей, его придумали верха! Сами своих детей там учат, спят и видят, чтобы нахватать и слинять за бугор! А ты уши развесил!
Парень вдруг резко встал и пошел, а девчонка вынула сигарету и затянулась, закинув ногу на ногу. «Ноги ничего, а в голове каша», – обратил внимание Владимир Михайлович, стараясь найти слова, чтобы защитить Родину, но не находил. Они упорно не шли, он понимал, что хотел сказать. Но не мог решиться то ли из-за ее тона, то ли стеснялся чужого человека, но когда девушка ушла, задумался – что же для него Родина? Встал и пошел в обратную от дома сторону. Он шел и вспоминал… и чем больше приходило воспоминаний, тем быстрее ускорял шаг: «Родина! Сразу неосознанно приходит в голову одна картина. Я поступил в институт, а жил в Чернышевске. Поезд из Чернышевска отходил утром рано, в четыре утра. Мы с мамой были одни, а отец находился на работе. И надо же было проспать. Мы проснулись за пятнадцать минут до отхода поезда, а до станции добираться без сумок требовалось времени не меньше. Как мы собирались, не помню, но я помню тот наш бег с мамой, которая страдала астмой. Когда я смотрю в фильме Рязанова „Вокзал для двоих“ сцену бега Гурченко с Басилашвили в тюрьму, то я плачу всегда, как, впрочем, и сейчас, когда думаю. Я не могу не плакать, так как вспоминаю маму, которая падала, задыхаясь в приступе, останавливалась и снова бежала, таща за собой дурацкую сумку с харчами. Бежали через железнодорожные пути, огибая какие-то вагоны, и уже возле поезда, в котором все вагоны оказались закрыты, она опустилась на землю. А я продолжал метаться вдоль состава и искать открытый вагон, который, как назло, оказался в самом начале. Я уже не видел, как моя мама, просидев почти полчаса прямо на земле, задыхаясь и постоянно щелкая колпачком ингалятора, потом еще два часа плача плелась домой, но чувствовал, что ей плохо. И я плакал в тамбуре. Часто ругаю себя. Можно было бы уехать позже, но прошлого не вернешь, как и любимую маму. И стоя над ее могилою, я всегда прошу прощения у самого родного человека…