Пятерка
Шрифт:
— Дали номер, сэр, — объявил Кен. — Гарт Оруэлл Брикенфилд, Норз-Саммер-Мун-Плейс. Я звоню.
— У него несколько домов, — сказал Роджер Честер, снова покраснев. — Не думаю, что…
— Здравствуйте, мэм. Я агент Кеннет Мак-Гайр из тусонского отделения Федерального бюро расследований. Мне хотелось бы говорить с мистером Гартом Оруэллом Брикенфилдом. Он дома? — Короткая пауза. — Не могли бы вы ему передать, что с ним хочет говорить специальный агент Труитт Аллен? Это очень важно. — Кен кивнул своему боссу. — Да, мэм, я подожду. — Обернувшись к Аллену, он сказал: — Она звонит
Открылась дверь, заглянула молодая рыжеволосая женщина в синей медицинской одежде.
— Прошу прощения, — сказала она. — Мистер Эмерсон пришел в себя и хочет говорить со своими друзьями.
В больнице знали, кто они.
По пути в отделение интенсивной терапии им рассказали, что в палате Джорджа ни к чему нельзя прикасаться и быть там можно всего несколько минут. У кремовых дверей отделения их встретили мужчина и женщина средних лет, Кочевник остановился побеседовать с ними самым вежливым и внимательным голосом, на который только был способен. Они поблагодарили его за хорошие слова о своем сыне. Отца Джорджа Кочевник узнал бы и в другой ситуации: не по низкорослой фигуре, но по блестящим дискам в туфлях.
Вслед за молодой медичкой Кочевник, Ариэль, Терри и Берк вошли внутрь. Здесь было прохладнее и тише. Негромко шипели аппараты искусственного дыхания, попискивала, создавая тихий фон, следящая за важными показателями электроника. Врачи и сестры в хирургических костюмах тихо переговаривались или сверялись с планшетами. Коридор между палатами, отгороженными задернутыми шторами, был освещен синим светом, будто из-под воды.
— Сюда, — сказала сопровождающая, отдергивая штору палаты слева.
Первым вошел Кочевник, следом сразу Ариэль. Терри входил последним, и когда он увидел Джорджа в центре лабиринта мониторов, серых проводов и капельниц, то подумал, что Джордж сейчас больше машина, чем человек.
А у Кочевника было чувство, что сейчас перед ним не Джордж, а восковая копия Гения-Малыша. Никак не могло быть настоящим это лицо лунного цвета. Рот и нос закрыты кислородной маской, сам он укрыт простыней по шею, и на груди у него что-то такое, то ли бинты, то ли что, отчего она выпирает, как у культуриста. Трубки соединяют кровать с кучей краников. Втекает что-то прозрачное, вытекает желтое. Стойка мониторов высотой футов шесть. Что-то чирикает, попискивает, и вдруг зашуршали ноги Джорджа под простыней — резкий, тяжелый звук, — и Джордж посмотрел на друзей красными припухшими глазами и сказал голосом, похожим на шелест опавших листьев на тротуаре под ветром:
— Привет, команда.
Ариэль отвернулась. Берк положила руку ей на плечо и оставила там, как стальной зажим, пока Ариэль снова не овладела собой.
— Ты весь в проводах, — сказал Терри с неловким смешком.
— Еще как, — ответил Джордж скорее выдохом, чем своим обычным голосом. От маски звук получался гулкий. — Настроен на волну, — сказал он. — Странная штука: я стал лучше видеть.
Кочевник подошел к кровати, опасаясь, как бы не задеть чего-нибудь важного. Что сказать, он не знал, и сказал первое, что всплыло в сознании при виде
— Этого гада поймают, Джордж.
— Тот же самый, — ответил Джордж. Без вопросительной интонации.
— Ага. А турне мы доведем до конца. — Решение Кочевник принял внезапно, вдыхая въевшийся горелый запах смертельной раны, тот самый, что стоял над телом отца на луисвиллской парковке. — Мы поможем его поймать.
— Турне… — заморгал Джордж. Он мог подумать, что пришел в себя не настолько, насколько ему казалось. — Доведем до конца?
— Спасибо, что поинтересовался нашим мнением, — сказала Берк, но когда на нее одновременно посмотрели и Джордж, и Кочевник, она поморщилась, будто наступила на больной зуб. — А, блин. — Морщины у нее на лбу стали только глубже. — Ладно, я с вами.
Терри, шевельнув плечами, так что это нельзя было даже назвать пожатием, сказал:
— Я, похоже, тоже.
Ариэль молчала.
— Психи. — Далекий голос почти обесцвеченного человека. — Все психи.
Наступило молчание. Кочевник плохо переносил больницы, и для него это была пытка: хотеть уйти, но знать, что надо быть здесь.
— Я чуть не сдался, — сказал Джордж.
Ариэль уже собралась. Глаза у нее были красные, но она вышла вперед и встала там, где считала нужным, — рядом с Джоном Чарльзом.
— Оно было там. — Джордж дернул подбородком, показывая на потолок. В угол потолка, справа, где висел карниз шторы.
— Что там было?
Кочевник посмотрел туда, куда показал Джордж. Потолок, карниз. Ничего больше.
— Свернутое, с острыми краями. — Он сделал несколько медленных вдохов, потом заговорил снова: — Головы не видно было. И лица. Но я знал, оно на меня смотрит. Оно такое было… как крылья ворона. Или черное оригами. И оно ждало, вон там.
— Чего ждало? — спросила Ариэль.
— Моей смерти, — ответил Джордж.
Терри снова издал нервный смешок.
— Джордж, да не умрешь ты! Брось свои фантазии!
— Не умрешь, — подтвердила Берк. — Худшее уже позади. — Она на это надеялась. — Послушай, нам, наверное, пора уже дать тебе отдохнуть. О’кей?
— Это не все, — сказал Джордж. — Я дрался. По-настоящему. Всерьез. И я не знаю, когда… но услышал, что меня кто-то зовет по имени. Как будто… будто знакомый голос. Может быть, бывший мой учитель. Кто-то, кому я не безразличен. Знакомый голос. — Он издал звук, словно ему трудно стало дышать, и Кочевник готов был уже нажать кнопку вызова сестры, но Джордж произнес: — Я открыл глаза — и она была здесь.
— Кто? — спросила Ариэль.
— Девушка, — сказал он. — Где ежевику собирали. Ну, помните же…
Кочевник и Ариэль переглянулись. Терри глянул на Берк, но та смотрела в пол.
— В углу стояла. Вон там. — Джордж показал подбородком в левый угол. И она мне сказала: «Я в тебя верю, Джордж», — а потом она улыбнулась… да, и кивнула. Голос… чей-то еще голос, не знаю чей. Я испугался, зажмурил глаза, крепко. — Ему пришлось замолчать и сделать еще один тяжелый вдох. — А когда я посмотрел, ее уже не было. — Джорджа встретил взгляд Кочевника. — Джон… я думал, она — ангел смерти. Но сейчас… сейчас я думаю, что ангел жизни.