Пятеро на леднике
Шрифт:
Только я собрался пригласить Лилю танцевать, как все стали усаживаться за стол.
Нас поздравили с удачным переходом через ледник. Затем поднялся Мика и прочел вместо тоста стихи. Потом Александр Дмитриевич пожелал нам ничего не бояться и побольше нападать на стариков. Я встал и предложил выпить за женщин. Выпили за женщин, и все дальнейшее как-то стихийно завертелось. Мне было неимоверно весело. Я уверял почему-то Пайшамбе и академика, что они герои, и хохотал, пока не увидел, как Лиля танцует с Микой. Я сразу отвернулся и стал объяснять Александру Дмитриевичу
— А знаете, мне пришла в голову такая первая строчка:
Мы танцуем до упаду на четвертом этаже!— При чем здесь четвертый этаж? — возмутился Александр Дмитриевич.
— А потому, что я живу в Одессе на четвертом этаже, — вежливо ответил Мика.
— И танцуете до упаду? — спросил Александр Дмитриевич.
Подошла Лиля, и как раз заиграла музыка. Я пригласил ее с такой поспешностью, какой у меня никогда не было в походе. Мы начали танцевать, и мои «трикони» застучали по полу, точно подковы.
— Ну вот и кончилась твоя практика, — сказал я.
— Да, а какую оценку ты мне поставишь за практику?
— Пятерку… по знакомству. Чтобы похвалилась там, в Ленинграде. Ведь скоро ты будешь в Ленинграде.
— Да…
— Я тоже приеду в Ленинград, когда кончится сезон.
— Ледник я никогда не забуду! — говорит Лиля. — А знаешь, ты поразил нас всех своим спокойствием. Мне говорил Александр Дмитриевич. А Мика прямо восхищался твоим мужеством, когда вы ходили вместе. Ты его спас.
— Я его не спасал.
— Нет, ты был на высоте!
Я чувствую, что обо мне начинают говорить тоном некролога.
— Вернемся на землю, — предлагаю я. — Я хочу приехать в Ленинград, Лиля…
— Хорошо.
— И увидеть тебя, Лиля.
— Вот отлично. Я тебя познакомлю с такими девочками! Чудо!
— Когда я приеду в Ленинград, я скажу тебе…
— А я тебе тогда отвечу: поищи себе другую! — говорит Лиля и смеется.
Я тоже смеюсь.
— Конечно, это очень просто, — говорю я. — Можно веселиться, вместо того чтобы плакать. Можно танцевать до упаду на четвертом этаже. Зачем думать о люстре у соседей внизу?
Музыка замолкает, я отвожу Лилю к тем двум геологическим девчонкам и подхожу к Александру Дмитриевичу.
— Знаете, все в жизни очень просто, — сообщаю я ему радостно. — Если не ладится с этой, нужно найти себе другую. Вообще все решается очень легко. Мы можем найти себе новых друзей… Муж может подобрать себе другую жену… Дети — других родителей — получше, значит! Смешно, а?..
Я хохочу, но Александр Дмитриевич хмурится.
— Знаете, все относительно согласно вашей теории! — уверяю я его.
— Чушь! — говорит он и сдергивает зачем-то свои очки. — Блистательная чушь!
Лиля поднимается и идет из комнаты. Мика выходит вместе с ней.
Я встаю, но Александр Дмитриевич хватает меня за руку и сажает обратно.
У него крепкая кисть, у Александра Дмитриевича. Он смотрит на мои «трикони» и говорит:
— А вы, кажется, обречены быть геологом всю жизнь.
— Да, несомненно, — соглашаюсь я и достаю из кармана пять кусков сахара. — Вот и сахар мне в поход.
Ночью мне снится, что я приехал в Ленинград и стою у какого-то памятника по колени в снегу. Громадные часы в небе показывают восемь вечера. В восемь назначено свидание. Я прошу памятник: «Пусть она не придет… Пусть она не придет…»
И я тороплюсь прочь по глубокому снегу, чтобы скорее уйти, чтобы дальше уйти… И когда я уже далеко, поворачиваюсь и бегу обратно по своим же следам и подбегаю к трещине, которой не было раньше. Я прыгаю, слышу звон колющихся сосулек и падаю, падаю в бесконечную ледяную стремнину…
Утром Лиля, академик и Мика собрались ехать на попутной машине в Ванч. Они уже оделись так же, как были одеты на леднике.
Машина стоит на дороге. Мы торопливо завтракаем в столовой, рюкзаки у дверей торопят нас.
В кузове машины полно рабочих-таджиков. Они улыбаются и с радостной готовностью помогают Лиле и Александру Дмитриевичу забраться в кузов. Мика лихо взлетает сам. Все трое, улыбаясь, смотрят на нас. Мы с Пайшамбе тоже улыбаемся и смотрим на них. При расставании нельзя молчать. И приходится говорить ерунду.
— Смотрите не вылетите из кузова… тут такая дорога…
— Ничего, уж коли бог миловал на леднике!.. — улыбается Александр Дмитриевич.
Начинает работать мотор. Нас обдает дымом. И мы все начинаем говорить быстро, одновременно, бестолково.
— Старик, помни: главный почтамт! — кричит Мика, и лицо его делается таким же восторженным, каким было, когда он только появился.
— Приезжай в Ленинград, приезжай обязательно! — кричит мне Лиля.
У меня отлегло от сердца, и я достаю из кармана эти злополучные пять кусков сахара и три успеваю положить Лиле в ладонь, когда машина трогается.
— Приезжай! — повторяет она.
— Привет Джохннамо! — кричат они уже для Пайшамбе и машут, машут нам.
Машина покачивается, накреняется, они все валятся, смеются, и громадные валуны заслоняют их от нас.
Мы с Пайшамбе возвращаемся в палатку. Сегодня Памир должен пригнать сюда наших лошадей, а завтра мы пойдем в новый маршрут.
ВОИНСТВЕННЫЙ ГОША
Рассказ
В полдень ветер погнал по долине стада пыли. Солнце будто затянуло грязным войлоком.
Волоча за собой чудовищный пыльный хвост, во двор базы въехала машина нашей геологической партии. Машина привезла долгожданных баранов, и теперь мы сможем выехать из этого ада в горы. Мы вышли к машине.