Пятеро на леднике
Шрифт:
— Не улетайте, Ефим, — взмолился Лур. — Без вас Эйлурия снова растает. А меня снова разорвет. Ведь это жуть. Хотите, будем править вместе этой занудной планетой?
Тишкин деловито сказал:
— Тогда давай сигнал в колхоз из своего ящика. Пускай мне отпуск за свой счет дадут. Можешь?
— О, это для меня семечки! — обрадованно воскликнул Лур, достал из-под мантии длинный черный ящик управления планетой и поставил его на стол.
Он открыл крышку, под которой открылись клавиши, рычажки
— Я вообще-то виртуоз, — сказал он хвастливо, сел перед клавиатурой и прикрыл глаза, будто Ван Клиберн.
— Валяй вдарь, — подбодрил его Тишкин.
Лур потряс руками в воздухе, насупился и ударил по клавишам.
Таинственная, леденящая душу музыка межгалактических сигналов заполнила комнату… Лур исполнил несколько торжественных пассажей, вдруг открыл глаза и жалобно сказал:
— Извиняй, Фима, но сигнал не доходит до Земли. Совсем чуть-чуть, метров сто.
— Дай-ка твою фисгармонию, — попросил Тишкин.
Он взял ящик будто гармошку, повертел, открыл ногтем заднюю стенку, дунул. Потом легонько ударил ящик об колено, поставил его перед Луром и сказал спокойно:
— Предохранители сменил, теперь достанет. Шпарь по новой свою хабанеру.
Не успел Лур закончить игру, как в комнату вбежал Марзук с перекошенным, черно-синим лицом.
— Планета в опасности! — едва выговорил он зелеными губами и осекся, со страхом глядя на Тишкина. — Вы и этот самозванец? — возмущенно спросил он, а уши его засветились и замигали.
— Да ты не волнуйся, гражданин Марзук, — сказал Тишкин. — А то у тебя вон уши мигают.
Марзук гордо пояснил:
— Это вечность пульсирует!
— И ничего, не беспокоит? — удивленно спросил Тишкин.
— Кстати, если вы Глоус, ваши уши тоже должны пульсировать, — гневно сказал Марзук. — И вы должны уметь трансформироваться!
— Ну, с этим порядок! — твердо сказал Тишкин.
— Тогда превратитесь в какой-нибудь предмет, чтобы мы не беспокоились, — попросил Марзук неожиданно.
— Слушайте, Марзук, отстаньте от Глоуса, — попросил Лур. — А то я опять раздвоюсь!
А Тишкин хитро улыбнулся и сказал Марзуку:
— Валяйте вы сами сначала.
Марзук начал таять и расплавляться. Дольше всего оставались и реяли в воздухе его васильково-голубые уши. Затем он ухнул и превратился в стул.
Тишкин несколько удивился и спросил:
— А сесть можно?
Стул быстро подвинулся к нему. Тишкин нерешительно сел, сразу встал и сказал:
— Спасибо.
Стул исчез, снова появился встрепанный Марзук и предложил:
— Теперь вы.
Тишкин замялся и неуверенно объяснил:
— Приустал я с дороги, товарищи. Растренировался. Но в случае какой тревоги превратюсь хоть в папу римского, вы не бойтесь. Это для меня семечки.
— Позвольте, вы обещали! — закипятился Марзук.
— Планета в опасности, а я ему в мебель буду превращаться! — возмущенно вскрикнул Ефим. — Чего стряслось-то?
— Мы вылетим на место катастрофы, — глухо проговорил Марзук. — Прошу всех на выход. Наш аэровоз за углом.
Под дымчато-прозрачным полом аэровоза проплывали тесные города, взметнувшиеся вверх, как перевернутые сосульки. Ни луга, ни деревца, ни зеркальца пруда, ни фермы, ни отдельно стоящей коровы или, на худой конец, козы не мог разглядеть Тишкин.
Потоки взбудораженных рюмян — кто бегом, кто на длинных, как гусеница, автобусах, кто по воздуху в прозрачных шарах-капсулах — неслись прочь от громадного рокочущего строения на горизонте.
— Куда и почему бежит население? — спросил Тишкин. — Докладывайте уж.
Поднялся Марзук.
— Коллега Глоус, — сказал он гробовым голосом, — недавно мы запустили саморегулирующуюся установку по серийному производству окончательно счастливых рюмян. Совершенно неожиданно производительность установки стала расти в геометрической прогрессии, а сама установка впала в бесконечность. Вот поглядите…
Тишкин прижался носом к прозрачной стенке, глянул вниз и ахнул… Из дымных недр порошкообразного строения, точно из вулкана, поднимались, перекидывались через стенки и неслись вниз бесчисленные лоткообразные эскалаторы. Они поднимали потоки сначала бесформенных, но уже живых существ, которые на ходу обрастали руками и ногами.
Наверху, на самом изгибе, существо-полуфабрикат на секунду задерживалось. Оно заранее плясало от счастья, хотя имело пока еще недоработанную голову, как у снежной бабы. Обжимно-прессовое устройство мигом обхватывало заготовку, и на ней появлялись глаза, рот, нос, ушки и косая челочка. Существо разевало рот, и, пока выкрикивало свой номер, ему вставлялись зубы.
Внизу специальная машина обсыпала каждый экземпляр тальком, вставляла в кулачок синтетический цветок и давала шлепка под зад — очередной счастливый рюмянин начинал бессмертную жизнь. Правда, изредка кое-кто не успевал получить зубы: тогда его с середины эскалатора выхватывал крюк и забрасывал обратно в горшок, в сырье.
— Сколько она шлепает в час? — спросил хмуро Тишкин.
— Начали с двадцати тысяч, а теперь она выгоняет до ста тысяч.
— Какие показатели по полу?
— Пола нет.
— Ну и порядки! Куда деваете продукцию?
Марзук вздохнул:
— Поскольку кормовые ресурсы планеты исчерпаны, штабелируем выборочно тех, кто перестает радоваться. Обстановка тяжелая — многие расштабеляются, вылезают, разбегаются… По самым скромным подсчетам, к среде планета будет покрыта тройным слоем жителей.