Пятеро на леднике
Шрифт:
Из-за шторы снова и еще громче донеслось:
— Гло-ус! Гло-ус!
— Что ж, давайте выйдем к народу, — решительно сказал Тишкин. — Чего же темнить? Выйдем и расскажем, что заместо Глоуса вы мне темную устроили на покосе.
Тишкин подошел к шторе, нагнулся и осторожно поглядел в щелку наружу, как актеры смотрят в зал перед премьерой. Обернулся к Луру:
— Глянь, Ионыч, полна площадь.
Лур подошел и, нагнувшись, тоже заглянул в щелку.
— Ну, пошли? — шепотом предложил Тишкин. — Открывай… пора.
— Не пора! — так
— А я Ефим.
— Зачем вам быть Ефимом? — страстно зашептал Лур. — Рюмяне ждут Глоуса! Глоус был любимцем нашей химической нации, а теперь он, пардон, вы будете героем! О вас будут говорить везде и всюду! За вами будут бегать толпы! Мальчишки будут подражать вашей походке и манере сплевывать. Ваше имя будет присвоено новой уникальной установке по производству окончательно счастливых рюмян! Решайте, будете вы Глоусом, героем нации, самым пронзительным умом или…
— Или — чего? — спросил Тишкин.
— Или изоляция, анабиоз, — нервно проговорил Лур. — Уединение.
— Какой же из меня пронзительный Глоус? — спросил Тишкин. — У меня неполное среднее да курсы механизаторов.
— А химическое образование?
— Аш два о, и все.
— Это немало, — проговорил Лур раздумчиво. — Мы дадим вам литературу, проведем с вами занятия по методу мозгового штурма. От вас потребуются только идеи.
— Много? — спросил Тишкин деловито.
— Судя по ситуации на планете. В среднем две-три идеи в месяц. Вот сейчас, когда мы выйдем к рюмянам, вы должны озарить население какой-нибудь новой мыслью.
— Ладно, озарю, — согласился Тишкин. — Было бы кого. Пошли, что ли?
— Не в таком же виде! — возразил Лур, указывая на помятый пиджак и растерзанную прическу Тишкина. — Кроме того, вы должны выйти вместе с членами Мозгового Центра. Они все уверены, что вы Глоус. Только я знаю, что вы не вы.
— Гляди, Ионыч, запутаешься. Шило-то в мешке не утаишь, — сочувственно заметил Ефим.
Лур пристально посмотрел в упрямые ореховые глаза Тишкина и глухо сказал:
— Подождите, я приглашу членов ВМЦ.
Глава седьмая
Едва Лур удалился, в дверях показался сутулый робот, похожий на старый автомат для размена монет. Подойдя, он молча развернул перед Ефимом черную мантию с надписью на спине, как у хоккеистов: «ГЛОУС».
Сопя, робот встряхнул одежду и нацелился надеть ее на плечи гостя, точно гардеробщик. Тишкин влез в мантию, защелкнул застежку — микрофон на груди. Робот достал пузырек с пульверизатором и, не спрашивая, попрыскал в лицо Ефиму голубой кислой струей. Тишкин пригладил выгоревшие вихры, сожалея, что нет зеркала. Робот с готовностью повернулся к нему полированной спиной. Тишкин поглядел на свое отражение: лицо стало неземное, лиловое. Правда, глаза в модных фиолетовых ресницах остались рыжими, с бутылочным отливом, не поддались химизации.
«Надо бы завязать контакт с трудящим», — подумал Тишкин, пошарил в кармане и сунул пятнадцать копеек роботу в прорезь на облезлом темени. Монета, однако, выпрыгнула обратно.
«Сервис у них без дураков», — одобрительно подумал Тишкин и сказал:
— Погоди, дядя, гайка от тебя отвалится.
Без всякого ключа крепкими пальцами он довернул на плече у робота расшатанную ржавую гайку и похлопал железного мужика по спине:
— Эх, ты, Вася, плохо за тобой доглядывают. Где живешь-то?
Робот затряс головой, — видно, строго приказали молчать, — сгорбясь пошел к выходу, а на спине у него вспыхнула и мгновенно погасла надпись: «Химический тупик, 16. Заходи!»
Внезапно в глубине зала разъехалась стена, зазвучала торжественно-унылая музыка, а в призрачном свете на Тишкина двинулись узкие фигуры в мантиях до пола, несколько похожие на огородные пугала при луне. Это шли члены Мозгоцентра. Они подошли, стали полукругом, сложив руки на груди. Лур, который стоял посередине, довольно безжизненным голосом произнес:
— Уважаемые коллеги, от вашего лица я имею честь приветствовать первого рюмянина, ступившего на дикую, таинственную Землю!
Члены Мозгоцентра мерно, в такт, четыре раза хлопнули в ладоши.
Тишкин сделал шаг вперед, чтобы пожать руку Лура, но наступил на полу мантии и едва не упал. Тогда он подтянул мантию на животе и подпоясался. Из-под мантии выглянули пыльные сапоги.
— Трудно переоценить… — продолжал Лур высоким голосом, — подвиг первого покорителя Земли!
Рюмяне, заполнившие площадь, восторженно слушали Лура, который стоял на балконе по левую руку от новоиспеченного Глоуса. По правую руку от Тишкина стоял Марзук, черно-синий от зависти.
Над площадью далеко вверх, на километры, вздымались бесконечные, узкие, как пеналы, здания. По улицам и площади текли потоки рюмян. Все одноликие, в серых хитонах, как ветеринары.
Тишкин поднял руку и воскликнул:
— Дорогие рюмяки! Разрешите передать вам привет от жителей Земли!
— От диких жителей, — подсказал Марзук злым шепотом.
— И от диких жителей тоже! — добавил Тишкин.
— Дайте критическую картину Земли, — тихо сказал Марзук.
— Как вспомню я эту Землю, — сказал Тишкин со вздохом, — слезы прошибают. Какое может быть сравнение! Вот у вас тут…
— У нас! — поправил Марзук.
— У нас тут порядок и чистота, химия, геометрия, пластик, плазма — плюнуть негде. А у них — наоборот, все живет, все шевелится! Там леса на тыщи километров, чащоба, медведи, там пустыни с верблюдами, жара, там океан, киты, акулы, микробы! Там, глядишь, гриб из земли прет, тут пиво привезли, там негритянка сразу пятерых принесла — сильный беспорядок!
Рюмяне на площади разноголосо зашумели.
— Больше критики, — подсказал Марзук.
— Или вот взять выходной, — продолжал Тишкин. — Как мы его проводим тут и как они там?