Пятеро на леднике
Шрифт:
— Эй, давай сюда, подмогните!
— Какой еще вагон? Работа кончилась, — повторил Витька.
— Пойдем поможем, — предложил Сашка. Ему очень хотелось пойти. Девушка повернулась и, прыгая с рельса на рельс, подбежала к вагону тоже.
— Пошли, — снова сказал Сашка.
— Больно нужно!
— А я пойду!
— Ну и дурак!
Витька ушел. Сашка вернулся к вагону. Рядом с Лешкой он налег грудью на буфер вагона. Рядом с ним и сбоку вагон обступили рабочие и кто плечом, кто грудью тоже налегли на вагон. Один рабочий подсунул лом между колесом и рельсом и крикнул:
— А ну,
Все разом нажали. Вагон не шелохнулся.
— А ну, взяли!
Рабочий все бил и бил ломом между колесом и рельсом.
— А ну еще!
Вагон чуть дрогнул. Колесо качнулось.
— Пошел! — крикнул Лешка и уперся плечом, повернул к Сашке веселое мокрое лицо. — Давай, давай, Саша, без тебя не столкнем! — заорал он ликующе. — Жми, дави!
— А ну еще! — выдыхая, ударяя ломом под колесо, звонко крикнул рабочий. — А ну, давай, давай!
Саша напряг все мышцы. Он показался себе вдруг таким сильным, что один может сдвинуть вагон. Но и все остальные люди чувствовали то же самое, потому что они были вместе! И нагруженный через край стотонный вагон вдруг тронулся и тихо покатил по рельсам. Сразу стало легче. Вагон ходко катил, сам по рельсам, тяжело постукивая на стыках, и все уже просто шли рядом, держась за него руками. Матушкин шагал около Сашки, сдвинув переломанную шляпу на затылок, и подмигивал Сашке. Рабочий, который бил ломом, крикнул:
— Хорошо!
Тогда все стали придерживать вагон, а он не останавливался и тащил двадцать человек за собой. Рабочий схватил доску и сунул ее под колесо — хрустнуло, и вагон мягко затормозил.
Матушкин повернулся к Сашке.
— Ну, валяй домой.
Сашка все стоял рядом с Матушкиным, ему почему-то не хотелось уходить, хотелось еще катить вагон вместе со всеми.
Матушкин, размахивая шляпой, пошел продолжать работу, обернулся, помахал рукой.
Сашка перешел пути и вышел на затененную улицу, по которой они пришли утром. Здесь было поразительно тихо после лязга, грохота и шипения там, на площадке. Сашка забыл о городе, о доме, ему все еще виделись груды железа, и дым, и зной. А здесь, истомленные полднем, стояли мирные деревья, и удивительно было видеть зеленые мягкие листья, траву.
На площади у базара Сашка стал пить газировку и, разглядывая голубую тележку со льдом, подумал, что эту тележку, прежде чем грузить в вагон, надо разрезать на четыре части.
Как только Сашка выпил газировку и пошел через площадь к своей улице, он увидел светлое платье, волосы, стекающие на плечи, и узнал ее, девушку, которая работала на площадке. Она шла впереди, Сашка догнал ее и спросил каким-то странным, не своим голосом:
— А вы тоже уже кончили работу?
— Да.
— Интересно.
— Чего же интересного?
— Да так… интересно.
Девушка пожала плечами, посмотрела на него сбоку, не поворачивая головы, потом спросила:
— Какое у вас впечатление от первого дня работы?
— Впечатление очень хорошее, — ответил Сашка, как на экзамене.
— Тяжело было?
— Нет! — храбро соврал Сашка.
Она опять посмотрела на него сбоку, не поворачивая головы, усмехнулась.
— Всем тяжело, а вам нет?
— А мне… нет… то есть не очень.
Они шли по бульвару вдоль ярко освещенной белой кремлевской стены. Стена сверкала, как белое облако, было здесь тепло и сонно. Улица спускалась к озеру. Берег его покрывал зеленоватый прозрачный сумрак. По траве бродили маленькие девочка и мальчик, ловили жуков и прятали их в коробку от зубного порошка. Они стесняясь подошли и поздоровались с Сашкой.
Девушка отдала им сетку с продуктами, которую несла, и объяснила:
— Это мои брат и сестра.
Снизу, как цветок из травы, поднялась еще девочка в синем платье с красными бантами в косах. Подбежала, отдала мальчику что-то из рук в руки. Мальчик сипло сказал, протягивая кузнечика старшей сестре:
— Вот, Наташа, мы каких ловим.
— Сколько вы уже поймали? — спросила Наташа серьезно, так же, как спрашивала у Сашки фамилию.
— Двадцать один жук и пять кузнечиков, — ответил мальчик, умильно глядя на яблоки, которые краснели в сетке.
— Ну ладно, — сказала Наташа, — а теперь идите домой. Я сейчас приду. Нина, поставь воду на плитку. Возьмите по яблоку. Идите.
Брат и сестра взялись за сетку и пошли по тропинке вдоль стены, а когда отошли немного, вдруг побежали. Беленький козленок испугался их, бросился в сторону и скакал до тех пор, пока веревка его не остановила.
Солнце уже ушло за стены. Небо, лиловое у горизонта, выше теплело до бирюзового. Два длинных розово-белых волокнистых облака перечеркивали эту бирюзу.
— Вы почему пошли работать? — спросила Наташа у Сашки.
— Чтобы стать сильным.
— У вас есть родители?
— Мать и отец, не родной только.
— А у меня только отец… он родной, но… выпивает… Я работаю уже полгода, а осенью поступлю в вечернюю школу… А вы долго у нас будете работать? — Она вдруг улыбнулась просто и застенчиво, как не улыбалась ни разу, а потом добавила деловито: — У нас большая текучесть кадров.
— Да, я думаю долго у вас проработать, — решительно ответил Сашка. — Только я тоже думаю все-таки продолжать учиться. Может быть, тоже в вечерней школе. А потом я хочу стать геологом и искать новые пещеры. Надо всю жизнь что-нибудь искать.
— Надо искать обязательно, — подтвердила Наташа.
— Надо.
— Конечно, а то не будет счастья! — сказала Наташа.
Вдруг печально, по-вечернему затрещал кузнечик в холодеющей траве.
— Пойдемте, — сказала Наташа.
Они прошли вдоль берега и остановились у старых ворот, на перекладине их был прибит рыжий жестяной кружок с надписью: «В обществе «Россия» застраховано».
— Здесь я живу, — объяснила Наташа. — До свидания.
— До завтра, — ответил Сашка.
Дома Сашка вдруг почувствовал страшную усталость. За ужином клевал носом и чуть не выронил стакан с молоком. Мать улыбалась и все просила его поесть, а Сашка уже видел и мать и отчима как в тумане, и руки, ставшие вдруг ватными, не слушались его. Блаженно упал Сашка в постель, и сразу навалилось забытье, но вдруг… загремело железо, посыпались искры, и Сашка проснулся… Сон опять сморил его, но и во сне все падало на землю железо, грохотали поезда и белело то близко, то далеко Наташино платье…