Пятеро на леднике
Шрифт:
Витька и Сашка работали в бригаде. Матушкин был бригадиром, он работал весело и шутливо. Если, например, брались тащить очень тяжелую вещь и сходилась вся бригада, а поднять тяжесть все же не могли, то Матушкин кричал:
— Раз-два — взяли, пусть лежит!
Еще в бригаде работала маленькая круглолицая женщина с запавшими глазами и с необыкновенно певучим голосом.
Третьим
Жгло солнце, плыл дым, рассыпчато, постреливая, шипели огненные струи. Руки, грудь, даже ноги ныли от напряжения. Тяжко было тащить лом к коробу — аж живот подводило. Возле короба тяжесть приходилось поднимать, брать на грудь и переваливать — последнее усилие напрягало мышцы до изнеможения, — затем толчок, грохот. Шагая назад, Сашка чувствовал томительную легкость во всем теле и будто вырастал.
Когда Сашка с превеликим трудом переваливал в короб здоровенный таз, наполненный гайками, подошел Лешка Матушкин, сказал между прочим, усмешливо:
— Малый, ты эдак надорвешься. Ты вот так действуй — смотри! — Он подхватил с земли чугунную решетку, качнул несколько раз и легко швырнул в короб. — Инерция, друг. На силу все не бери, умаешься.
Заметив, что новички устали, Лешка объявил перекур, снял свои вконец истрепанные, истертые рукавицы, аккуратно разложил их на обрезках жести и сел, будто на пружинное кресло.
— Кончай! Хорошего помаленьку! — велел он ребятам.
Витька и Сашка тоже разложили рукавицы на жести и сели. Какое блаженство было сидеть на этих ржавых обрезках! От схлынувшего напряжения руки мелко дрожали.
Лешка сдернул шляпу и хлестнул ею по колену. От его свалявшихся мочалистых волос шел пар. Не вытирая пота, Лешка метнул в рот папиросу, вытянул ногу в растоптанном башмаке, чтобы удобнее достать из кармана брюк спички, подмигнул товарищам:
— Ну как она, работенка?
Подошла женщина, певуче сказала:
— Ух и жара сегодня… Упаришься.
— И в баню ходить не надо, — подхватил Лешка. — Подай сюда веник и хлещись.
Витька отозвал Сашку в сторону, показал собранный цветной металл: алюминиевую коробку, свинец, проволоку.
— Во, насобирал. С килограмм уже, наверное. Чистые денежки. А вообще-то здесь дело дохлое. Надрывайся весь день. — Витька нахмурился, продолжая ворчливо: — Механизации нет ни черта. Здесь бы надо магнитом все это хозяйство подцеплять — и готово.
Сашка не слушал Помидорину. Он раздумывал о том, прибавилось или убавилось у него сейчас энергии. Руку даже поднять было трудно — энергия уходила. А Витька все свое — повел Сашку, показал колесо.
— Видишь, медная втулка. Давай выколачивать.
Витька взял ломик, наставил на втулку, приказал Сашке:
— Давай колоти кувалдой!
Сашка колотил, колотил, в глазах аж радуги заиграли, а втулка и не поддалась даже.
Витька взялся колотить сам, ударил несколько раз, плюнул:
— Ну ее к черту, молодой организм надрывать. Надо драпать отсюда.
Разозленные, усталые, уселись в холодок у стены навеса. За спиной лязгал станок-крокодил.
У Сашки перед глазами от усталости поплыли разноцветные круги. Вдруг жутко захотелось спать. Сашка лег головой на чугунное колесо, вытянул ноги… Глаза слипались, и клубы дыма струились, точно во сне… И вдруг в дыму возникло видение — девушка в светлом платье. Она плыла к Сашке через пелену дыма. Желтые волосы тяжело стекали на плечи. Сашка сел, потряс головой — что за чертовщина! Девушка не исчезла. Она была живая, Сашка узнал ее: утром, в конторе, она писала, наклонив голову. Здесь, среди громады ржавого железа, в грохоте и чаду, она казалась невесомой. Она остановилась посреди площадки. Сразу же к этому месту подъехали два самосвала. Урча, поднялся кузов, и с веселым лязгом, вздымая морковную пыль, посыпался металл к ее ногам. А она что-то отмечала в тетрадке и властно говорила что-то рабочим.
После перерыва Лешка Матушкин сказал:
— А ну, ребятки, покажем работу.
Странное дело, но к концу дня Сашка перестал чувствовать усталость. Тело, разгоряченное и гибкое, стало легким, послушным, и уже было самым естественным делом беспрерывно отрывать от земли горячий металл. А энергия все росла и росла, все прибывала. И поэтому Сашка удивился, когда Лешка Матушкин сказал им с Витькой:
— Топайте домой, труженики.
— Уже все? — спросил Сашка.
— Для вас все. Вам на два часа раньше положено идти домой.
Ребята уже пошли через пути к городу, когда девичий голос окликнул их:
— Подождите, товарищи!
Они оглянулись.
Та самая девушка в светлом платье, с тетрадкой, помахала им рукой.
— Идите сюда!
Они вернулись. Сашка, приближаясь к девушке, оробел и даже не мог смотреть на нее, но все-таки успел заметить, что лицо у нее щедро усыпано веснушками.
— Вот что, — сказала девушка, — я должна записать ваши фамилии.
— Орлов, — назвал себя Витька. — Орлов В. И.
Девушка старательно вывела фамилию ученическими буквами, подняла строгий синий взгляд на Сашку.
— Вы?
— Бутыркин.
— Так.
— Саша.
— Имя меня не интересует, только инициалы, — важно пояснила девушка. — Ну, с этим все. А теперь к вам просьба: останьтесь еще на десять минут помочь толкнуть вагон.
— Какой еще вагон? — недовольно спросил Витька.
— А вот, видите? Надо его отогнать в сторону. — Девушка указала рукой на вагон, вокруг него толпились рабочие. Матушкин помахал оттуда рукой и закричал: