Пятеро ребят и одна собака
Шрифт:
– Антонио, советую тебе! ..
– закричал вдогонку отец, но мальчик ничего не слышал, - он был на седьмом небе от счастья.
– Ринальдо!
– крикнул Антонио, размахивая кнутом. Ослик навострил мохнатые уши.
– Учти, сегодня мы направляемся во Флоридию.
Ослик бежал рысцой, преисполненный рвения.
– Ринальдо! ты слышишь? Сегодня мы едем к горбуну!
Ринальдо поднял одно ухо кверху, другое опустил книзу, как будто ему действительно была понятна важность предстоящей поездки.
– Осторожно,
– воскликнул мальчуган. Ринальдо благоразумно остановился у первого шлагбаума, перед самым въездом в Сиракузы.
Не доезжая моста, Антонио дёрнул вожжи и повернул налево. Он затормозил перед рестораном «Бандьера», и тотчас же в дверях появился его давнишний приятель Карло.
Вдруг, откуда ни возьмись, вокруг тележки и Ринальдо собралась целая толпа ребятишек от четырёх до восьми лет, завзятых попрошаек.
Случись что-нибудь неожиданное, хотя бы небольшой затор в уличном движении, ребятишки - тут как тут. Маленькие оборвыши моментально сбегаются к месту происшествия, размахивают кулаками, толкают друг друга и возбуждённо кричат.
– Купишь у меня рыбу?
– спросил Антонио приятеля.
Карло кивнул головой, слегка прищурив свои чёрные, узкие, как у монгола, глаза.
– Сколько заплатишь?
– Не бойся, не обману, - ответил Карло.
– Тогда давай выгружать. Эй, вы, проваливайте отсюда!
– прикрикнул на малышей Антонио.
Ребятишки орали во всё горло, прыгали вокруг тележки и не думали проваливать.
Карло и Антонио перетащили ящики в большую чистую кухню. В огромном котле кипела вода для спагетти, а на сковороде поджаривались помидоры, - лучшей приправы для спагетти не найдёшь.
Карло отсчитал деньги своему другу, и они расстались.
Однако вместо того, чтобы возвратиться в Мардзамеми, Антонио вдруг повернул направо и взял курс на Флоридию. Ринальдо разволновался: перемена маршрута не предвещала ему ничего доброго; кто знает, в котором часу они теперь попадут домой.
Во Флоридии Антонио сразу же показали пекарню горбуна. Голова Ореста едва виднелась из-за прилавка; он продавал хлеб, и пекарня до отказа была набита людьми. Как только горбун заметил Антонио, он моментально узнал мальчика и обрадовался.
На длинных деревянных столах стояли формы, в них поднималось пухлое белое тесто, а в глубине так и пыхтела жаром большая квадратная печь допотопной конструкции.
– Сегодня хлеб печём на всю неделю, - сказал Орест, подходя к Антонио после того, как отпустил всех покупателей. Вместо себя за прилавком пекарь оставил маленького оборвыша с голодными глазами, питавшегося, по-видимому, одним только хлебом, который давал ему Орест, и в случае большой удачи помидорами.
Горбун провёл Антонио в комнату, смежную с лавкой. Здесь тоже была печь, только значительно меньшего размера. В ней обжигались изделия из глины.
– Там пеку, здесь леплю, вот и зарабатываю себе на жизнь, - сказал не без гордости горбун.
Он очень любил своё дело и говорил о нём с таким воодушевлением, что совершенно преображался. Антонио слушал Ореста с восторгом и уже давно не замечал, что на спине у него горб.
Пекарь подошёл к деревянной скамейке, на которой лежало что-то огромное, шарообразное, покрытое сверху мокрой тряпкой.
– Это глина для посуды. Её надо всегда держать влажной.
– Горбун отрезал кусок и принялся вертеть его в руках. Работа доставляла ему такое удовольствие, что на него приятно было смотреть и появлялось желание делать то же самое.
– А где я возьму глину?
– спросил Антонио.
– Не беспокойся, я достану, - пообещал Орест.
«Одно дело сделано,- подумал Антонио,- но самое трудное ещё впереди».
Горбун продолжал мять глину. Постепенно начали вырисовываться контуры статуэтки античного воина в шлеме и со щитом.
– Это Орест, - объяснил горбун.
– Вы?
– удивился Антонио.
– Нет, к сожалению, не я, - ответил горбун. – Этот Орест был красивым и сильным; правда, у него тоже был свой горб.
Антонио в недоумении посмотрел на пекаря: у воина на спине не было никакого горба.
– Когда Орест был совсем ещё маленьким, у него убили отца и его самого тоже хотели прикончить, только чудом ребёнка спасли и увезли далеко-далеко.
– А кто убил его отца?
– спросил Антонио с нескрываемым интересом.
– Мать ребёнка Клитемнестра, - осуждающе произнёс горбун.
– Она хотела выйти замуж за другого и сделать его царём.
– И она вышла за него замуж?
– спросил Антонио.
– Да, но вернулся Орест и убил их обоих.
– Ах, вот как!
– воскликнул мальчуган.
– Горб не всегда бывает снаружи, иногда он лежит на сердце, дорогой мой, - изрёк Орест-горбун, в последний раз проводя указательным пальцем по фигурке воина.
– Вот и готово! Теперь нужно подсушить, а потом поставить в печь, как ставят хлеб.
– Пекарь засмеялся.
– Обожжённая глина цветом своим и вправду похожа на хлебную корку.
Антонио слушал очень внимательно.
– Но если захочешь раскрасить фигурку, тогда дело обстоит сложнее. Это я объясню тебе в следующий раз.
– А как делают тарелки и кувшины?
– спросил Антонио.
Орест взял ещё кусок глины, помял его в руках, положил на гончарный круг, а сам уселся рядом на низенькой табуретке. Нажимая на педали, горбун привёл в движение колесо и, не переставая, выравнивал глину, которая словно чудом приобретала всё более чёткие формы.
– Какой вы молодец!
– воскликнул восхищённый Антонио, когда тарелка была готова.
– Хочешь попробовать?
– спросил Орест.
По-видимому, его горб был добрый, в отличие от мрачного и жестокого горба, который скрывался в душе того, античного Ореста.