Пятиэтажная Россия
Шрифт:
Вот почитайте: «У писателя Гора тесно, мешают дети. И вот он садится за стол, берет палку в левую руку, и, не глядя, машет ей за спиной, отгоняя детей, а правой пишет». Это не анекдот никакой, это выдержка из документа, представленного в Литфонд! Вот что получается, когда семьей руководит плохая жопис!
А вот что такое хорошая жена: «Мы все относимся к Юре с огромным уважением. Когда он заходит на кухню, на всякий случай „рассыпаемся“ в разные стороны, чтобы ему было комфортно. Если видим, что Юре не пишется, стараемся ему помочь — создать идеальные условия. Когда муж выходит из кабинета, я все вижу по лицу. Если он не написал ни строчки — классик недоволен, а когда все состоялось — Юра всех погладит по голове и всему будет рад. Пока Юра пишет, в кабинет никто не заходит. Если у меня
И вот что такое хорошая: «У него не было близких друзей в Риге. Ему их заменяла я. Он работал ночами, я — днями. Когда ложился спать, писал мне записки. По ним я определяла, какое у него сегодня настроение. Если он употреблял в отношении меня ласковое словечко, значит, все нормально. А если называл по имени — Антонина, то у него было какое-то поручение — сходить в магазин или на почту. Поэтому, когда я просыпалась, первым делом бежала смотреть записочку», — рассказывает Антонина Ильинична Пикуль.
И вот что такое хорошая: «Часто по утрам она сидела в гостиной с вязаньем и вышиванием совершенно одна, ей не с кем было и словом перемолвиться, потому что муж ее имел обыкновенную привычку запираться после завтрака в кабинете и писать часов до двух пополудни, а она не смела и не хотела мешать ему, запрещая и прислуге шуметь и беспокоить барина понапрасну. Весь дом ходил на цыпочках!» Это Александра Арапова, дочь Наталии Николаевны Гончаровой от второго брака, вспоминает рассказы своей матушки о первых месяцах ее первого замужества.
И, в довершение, замечательный гимн во славу жениным трудам — теплые слова Михаила Пришвина о второй своей супруге, Валерии Лебедевой: «Зову Лялю Балдой за то, что она, как Балда в сказке Пушкина, все делает: и рассказы мои подсочинила, и корректуру правит, и в очередях стоит, и белье стирает, — настоящий Балда».
Отличительная черта жопис (если подойти к делу поосновательней) такова: она всегда лучше самого писателя знает, что именно нужно писателю.
Лучшая жена и сама не чужда творчества, имела в прошлом собственные литературные опыты. Софья Андреевна Толстая, как известно, в девичестве написала повесть. В повести ее два героя — Дублицкий (средних лет, непривлекательной наружности, энергичен, умен, с переменчивыми взглядами на жизнь) и Смирнов (молодой, с высокими идеалами). Оба героя влюблены в Елену, молодую девушку с черными глазами. Не в силах выдержать зрелища душевных страданий обоих героев, девушка задумывает уйти в монастырь. Повесть эту Лев Николаевич читал в период своего жениховства и был несколько уязвлен: «„Необычайно непривлекательной наружности“ и „переменчивость суждений“ задели славно. Я успокоился. Все это не про меня».
Что говорить, даже Наталия Николаевна Гончарова писала стихи: «Стихов твоих не читаю. Чорт ли в них; и свои надоели. Пиши мне лучше о себе, о своем здоровии».
Знание механизмов писательского труда сближает опекающую и опекаемого.
Именно по признаку разной степени опеки поэт Константин Ваншенкин предпринял попытку классификации жопис:
«Первое — просто жены… Верные, преданные. Порою тоже пишущие, по большей части безуспешно, хотя мужья помогали проталкивать. Жены, воспринимающие работу мужей как специальность, которую вполне можно освоить, к тому же домашнюю и выгодную. Они желали быть такими же надомницами. С мужьями никуда не выходили и не ездили — ни в писательские дома творчества, ни даже в ЦДЛ.
Второе: жены-секретари. Перечитывающие рукопись, звонящие и отвозящие ее в редакцию, держащие корректуру. Кокетничающие с главными редакторами журналов и директорами издательств — для пользы дела. Следящие, чтобы все нити постоянно были в их руках. Его дело — только писать. Сопровождающие мужа по возможности везде — и в поездках, и уж, во всяком случае, в ресторанах. Цель: не давать пить или пить вместе.
Третье: жены-консультанты по вопросам общественного поведения мужа, налаживания его связей, отношений, карьеры. Все знают, необыкновенно деловые. Писатели же ценят жен «за понимание и замечательный вкус». А суть понимания вкуса одна: хвалит!»
Разница между вторым и третьим пунктами «женоописания» у Ваншенкина, как кажется на первый взгляд, невелика. А между тем между женой-секретарем и женой-консультантом лежит пропасть. Это пропасть между самодисциплиной и внешним управлением. Жена-секретарь помогает мужу, жена-консультант берет руководство на себя. Еще в 1936 году при Союзе писателей был создан «Совет жен писателей», призванный «помочь преодолению пережитков мелкобуржуазной анархистствующей богемы в литературной среде и активизировать борьбу за высокоморальный облик „инженеров человеческих душ“». В 1950 году Совет жен возобновил свою работу. В чем же нерв борьбы? В бражничестве «ряда советских писателей». Тот же Ваншенкин писал о послевоенном поколении мужественных алкоголиков. Перечислял: Недогонов, Наровчатов, Луконин, Самойлов, Соболь, Львов, Левитанский, Глазков, Дудин, Орлов. Вся жизнь жописа-руководителя оказывается плодом продуманной и героической стратегии. Она не просто жена, она кризис-менеджер проекта «Литератор советский, благополучный». И кто осудит такую благороднейшую женщину, даже если некоторая жесткость присутствует в ее манере управления? Ведь даже заявки на командировки приходится даме писать самой! Нужно сказать, стиль прошений в Секретариат СП и Литфонд за время существования этих организаций существенно менялся — вместе со стилем самого времени. В тридцатых годах было принято использовать эстетику погибели: «Если никто не поможет мне за это время, я погиб» (заявление писателя Б. Агапова). Послевоенные прошения, напротив того, эксплуатировали некоторую победную беззастенчивость («на хапок», «а вдруг»). Так, руководитель ленинградского отделения Союза советских писателей А. Прокофьев однажды публично процитировал поступившее в аппарат ССП заявление некоего известного литератора, с просьбой дать ему творческую командировку на июль и август в Сочи и Гагры, с оплатой суточных. «Цель командировки, — зачитывал Прокофьев, — посещение мест происходивших там воздушных боев». И вот одна из добродетельных жопис, жен-управленцев, пишет заявку: «Прошу командировать меня вместе с супругом в города Ереван и Нахичевань для написания повести „Солнечные камни“. Своевременное поступление первого варианта повести гарантируем».
Не всякая женщина может стать настоящей жопис — все-таки это совершенно особенный женский тип. Душечка, конечно, но особой, высочайшей квалификации. Всю душечку из любимого писателя вынет: не пропало ли чего, не оскудело ли, все ли там в рабочем состоянии? Жопис живет иллюзией совместного владения даром. А что такого? У супругов все имущество общее. Всякая жопис старается стать мужу интимным другом. В идеале — единственным, чтобы никаких других друзей и близко не было. В ее жизненных практиках друзья куда опаснее врагов. Жизнь, конечно, нужно посвятить русской словесности, а именно — мужу. Распыляться никак нельзя. Личные амбиции не полезны: каждая женщина знает, что пока галантерейщик идет брать Бастилию, братья по оружию идут брать его галантерею.
Вот Наталья Ивановна Полякова на дерзкий вопрос интервьюера: «В романе „Замыслил я побег“ герой все время пытается уйти от своей жены к молоденькой любовнице. Написано очень убедительно…», отвечает не без прекрасной величавости: «Писателям некогда жен менять. Они книжки все время пишут». Ох, золотые слова. Вышить бы их золотыми буквами на золотом знамени каждой писательской жены. Но ведь есть, есть в речах Натальи Ивановны и своя тайная правда: от подлинных жописов не уходят. Велика земля русская, а отступать некуда.
Это потому, что подлинную литературную жену отличает совершенно особое отношение к повседневности. Ведь что такое быт? Быт — это совокупность неисторических, недуховных, невыдающихся происшествий повседневной жизни. Внеэстетический материал. Только богатство знает способ эстетизировать этот материал; путь наверх — дорога от будней к празднику. Но имеется еще один великий путь победить повседневность — и его знает подлинная жопис. Надо придать будничной жизни эпическую высоту. Быт жопис — это совокупность исторических, духовных и выдающихся происшествий повседневности.