Пятнадцать ножевых
Шрифт:
Познакомился с лаборанткой, Афиной Степановной, крайне серьезной и скрупулезной дамой лет сорока. Профессионал высочайшего класса, конечно. С ходу всё поняла. Стоило мне только заикнуться про возможную микроаэрофилию, как она тут же выложила мне на блюдечке программу работ с различными газовыми средами. И про ванкомицин в качестве средства борьбы с побочной микрофлорой только кивнула. Казалось, принеси я ей пробирку и скажи, что это бактерии с Марса, она спокойно запишет приход. И тут же предложит программу опытов для выращивания культуры исходя из газового состава планеты и температуры на ее поверхности. Насчет длительности роста
— В принципе, здесь мне почти понятно, — подытожила она и впервые с начала нашего знакомства позволила себе что-то похожее на эмоции. — Удивительно, как вы, молодой человек, смогли так увлечь Игоря Александровича.
— Просто я умный и талантливый, — попытался я ввернуть шутку, которая так хорошо прошла с Томилиной. Но не получилось.
— Таких здесь много, — сухо ответила она. — Что-то иное. Ум у вас есть, насчет таланта я поспорила бы. Что-то вы знаете, чего не знают другие... Но думаю, мы сработаемся. Какой-то вы... основательный.
Мне даже немного не по себе стало. Эта женщина меня расколола за десять минут разговора о технических подробностях. Но ее замечание насчет Морозова обрадовало. Значит, всё серьезно. А уж с этой Афиной... чувствую, горы свернем.
Я шел по коридору к выходу и вдруг неожиданно для себя начал напевать еще не написанную в этом мире песню о том, как мы просили знак и он был послан. В точку. Про меня, не иначе.
***
— Слышал? Барин переводится!
Звонок Давида разбудил меня, когда я сладко спал после дежурства. А что будет после возобновления занятий? Там за литр коньяка прогулы не простят.
— Офигенная новость, конечно, чтобы из-за нее будить трудового человека. И куда?
— Вроде в харьковский мед. Говорят, дал на лапу, чтобы после начала занятий его перевели.
— Ну скатертью дорога, — я пролистал лабораторный журнал, который взял вчера у Афины. Надо бы сегодня сходить, подумать вместе.
— Так это ты постарался? Там, у Лакобы? — спросил Давид.
— Даже если так, есть претензии?
— Да нет, конечно. Так и надо этому говнюку! — вдруг без всякой паузы и почти не меняя интонацию, он продолжил: — Мне тут билеты предлагают. На субботу, концерт в каком-то железнодорожном техникуме. Группа «Закат Солнца».
— Вручную? — вспомнил я старинную хохму.
— Да, так. Слышал про них?
— Никогда, — честно признался я. — Шутка была такая, весьма древняя. В субботу я совершенно свободен. Сколько за билет?
— Рубль. Может, девчонок пригласить?
— Сам подумай: группа хрен знает какая, в этом техникуме вагон народу будет, толкотня и духотища. Я еще понимаю, на популярных — «Машину...», «Аквариум», «Наутилус» какой-нибудь. А так... В ментовку загребут за неизвестных гавриков.
— Про последних не слышал. Откуда?
— Сам не знаю, — включил я заднюю. — У киоска звукозаписи кто-то спрашивал, я думал, новые какие-то. Ладно, закат так закат. Рубль с меня.
***
Таких билетов можно изготовить примерно миллион штук, причем, почти без усилий. Половинка открытки, мне досталась новогодняя. На обратной стороне оттиск штампика, явно изготовленный из обычного ластика. Короче, степеней защиты — примерно ноль. Поэтому и билетов больше, чем считают организаторы. У распространителей тоже есть открытки и ластики.
На концерт я оделся попроще —
— Не спи, замерзнешь, — стукнул меня по плечу Давид. — А то стоишь, чуть не слюну пускаешь.
— Задумался о всяком. Вот как ты поступишь, если узнаешь, что убьют какого-то известного человека? Вот точный день и место, но в другой стране.
— Письмо написал бы! Или телеграмму послал — выдал Ашхацава очевидный ответ и через секунду, поняв глупость решения, добавил: — Только толку никакого...
Пока мы дошли до железнодорожного технаря в Кучином переулке, мой товарищ успел родить варианты спасения иностранных звезд в виде обращения в КГБ, написания писем счастья в полицию и проникновения через госграницу с целью помешать подлым убивцам самостоятельно. На этом и дорога, и конструктивные идеи кончились.
Как ни странно, но билеты наши никто не оспорил и мы проникли вместе с другими ценителями прекрасного в местный актовый зал. Даже если бы мы были достаточно глупыми и попытались смотреть сидя, нифига бы не вышло: народу в зале уже полно, большей частью подростки и студенты. Хотя вон, совсем недалеко стоит крендель повышенной кучерявой лохматости, похожий на Макарандреича. Может, он и есть. А хлопец семитской наружности с намечающимися залысинами рядом с ним — Евгений Шулимович Маргулис, что ли?
Как ни странно, концерт начался почти вовремя. Кислород в зале еще присутствовал, а концентрация перегарного выхлопа типа «портвейн» в смеси с потом только достигла максимума предельно допустимой нормы и слегка щипала глаза. Вышли какие-то юноши числом четыре и начали громко, но не очень качественно исполнять неведомые мне песни. Про закат солнца, Нью-Йорк, Эдгара По, и прочую фигню их серии «нас не понимают» и «надо быть самим собой». Как кто-то писал, недостаток мастерства с лихвой покрывался энтузиазмом и выкрученными на полный звук усилителями. Хоть что-то представлял собой солист, блондинистый парень, временами помогающий себе игрой на баяне. Да и то, типа «на безрыбье и рак». Стайка поклонниц, советский аналог ихних группиз, стоявшая у самой сцены, порой начинали выражать моральную поддержку, скандируя имена музыкантов. И если «Паша» с «Геной» реакции не вызывали, то на «Гарик» охотно откликался солист, широко улыбаясь и начиная активнее двигаться вокруг микрофонной стойки. Гля, а точно — чуб удлинить, усики сузить и добавить на лицо употребленные кубометры бухла, так точно Сукачев. Так вот ты какой, будущий рок-звездун!