Пятнадцать суток для Кинг-Конга
Шрифт:
– Султание, я вас не понимаю… Бросить Ташкент – столицу. Бросить дом, престижную работу и переехать сюда, чтобы жить на квартире и работать официанткой?
Девушка остановилась, и голос ее вмиг стал твердым:
– Скажите, Андрей, вы бы хотели уехать за границу? В США? Или в Германию, например?
Он пожал плечами:
– Туристом – да. Ну, еще может быть поработать по контракту лет пять-шесть. Но жить я хочу на своей Родине.
Султание улыбнулась:
–
Теперь все свободное время они проводили вместе. Им уже не дышалось друг без друга. Самым сложным было вызывать Султание из дома, и для этого, Андрей придумал специальный свист. Он, проходя мимо ее окон – семья Султание снимала квартиру на первом этаже панельной «девятиэтажки» - громко свистел установленным свистом, и, зайдя за угол, минут пять ожидал ее прихода. За сутки до отъезда, он, как всегда, пройдясь мимо подъезда Султание и, подав условленный сигнал, ждал ее за углом, но она все не выходила. Минут через двадцать, поняв, наконец, причину отсутсвия девушки, Андрей решительно вошел в подъезд и позвонил в обитую дермантином дверь. Ее открыла сама Султание и глаза ее, красные от слез, округлились от испуга:
– Ты с ума сошел? Уходи скорее. Отец тебя убьет!
Но, бережно убрав ее с пути, Андрей прошел в комнату. В зале за столом сидели родители Султание и пили чай. На стареньком диване восседали два старших брата девушки: Руслан и Марлен. Андрей кивнул:
– Здравствуйте, дядя Сервер. Здравствуйте, тетя Фатиме. И вы, парни, здравствуйте. Мне надо поговорить с вами.
Воцарилась минутная тишина, которую прервал отец Султание, седой, жилистый мужчина лет пятидесяти пяти:
– Джаным, подай юноше пиалу. А ты садись за стол – гостем будешь.
– Спасибо! – Андрей присел на краешек стула и отчетливо видел, как дрожат руки его любимой, когда та наливала чай в его пиалу.
– Джаным, принеси-ка пахлаву с кухни. И самсу захвати. Пусть гость попробует.
– Спасибо, но я каждый день ем и самсу, и пахлаву…
Дядя Сервер поморщился и махнул рукой:
– Да ну!.. То разве самса? Ее же делают на продажу, душу не вкладывая. А домашняя самса – это совсем другое дело: пища Богов!
– Все равно. Сейчас кусок в горло не лезет. Можно воды?
– Джаным, налей гостю холодной минералки. Ну, давай, рассказывай, с чем пришел…
Андрей непрерывно говорил минут пять. Все это время он видел, как то пунцовеют лица родственников его любимой, то становятся бледными. Когда он закончил, отец Султание задумчиво покачал головой и повернулся к сыновьям:
– Ну, что скажете, дети?
Руслан пожал плечами:
– Я этому жениху сейчас бы яйца отрезал!
– Присоединяюсь! – кивнул Марлен.
– Ага… Вот значит как! – глава семьи почесал затылок:
– Я вижу, что парень ты хороший. Положительный. Но мы не отдаем своих дочерей за славян, хоть и уважаем вас. Такие браки – это для нас нонсенс. До свидания, дорогой.
– У меня еще два слова…
– Ну, давай…
– Сейчас я уйду… И мы больше никогда не увидимся с Султание. И на Земле станет меньше на два человека. Ибо и она, и я, в конце концов, создадим семьи. Но будем идти по жизни живыми трупами, живя и засыпая каждый день с нелюбимыми супругами. Потому что сегодня вы убиваете наши души. И когда придет наш смертный час, мы оба, уходя на небо, вместе с именами родителей своих и детей, унесем имена друг друга. Теперь все. Мне уйти?
Султание тихо всхлипнула и отец перевел на нее суровый взгляд. Это продолжалось с минуту. Потом он вновь обратился к гостю:
– Красиво ты говорил… Красиво и долго. А скажи мне одним словом: что для тебя значит моя дочь?
– Она для меня… - Андрей замолчал, подыскивая нужное слово.
– Ну?...
– Она для меня…
– Ну?!..
– Она для меня… ДЖАНЫМ! – это было столь неожиданно, что мать девушки выронила пиалу из рук, а братья заерзали на диване.
– Вот паразит... Хороший ответ. Ты мне начинаешь нравиться, парень… Я пока ничего тебе не скажу. Но… если я вдруг – я повторяю, вдруг – отдам тебе в жены свою дочь, то ты должен будешь в течение года освоить наш язык…
– Даю слово!
– … внуки мои, кто бы ни родился, должны будут носить татарские имена…
– Принято!
– … мою жену Фатиме, ты должен будешь чтить так же, как свою родную мать.
– Это даже не обсуждается!
– Договорились!... Ну так чего ты сидишь? Домашнюю самсу пробовать наконец-то будешь или нет?...
Через три месяца молодые сыграли свадьбу…
…Восьмое мая - предпраздничный день. Отработав до 14:00, весь коллектив домостроительного комбината отправился на турбазу, отмечать День Победы. Андрей Божко вызвался быть дежурным по предприятию: накануне у него сорвалась сделка по продаже квартиры, и ему с горя были теперь не в радость даже стены родного дома. Зайдя в комнату отдыха, он вынул из кармана плитку шоколада, поставил перед собой на стол бутылку коньяка, но не было сил ее откупорить. Вдруг Андрей услышал гулкие, тяжелые шаги, доносившиеся из коридора.
– Кто бы это мог быть? – подумал Божко и, выйдя из комнаты, увидел мощную фигуру «Кинг-Конга».
– Степаныч, ты чего? Забыл что-то?
– Да нет, я на пять минут. Ты наверное запамятовал: сегодня мои пятнадцать суток истекли. Вот после смены подписал бумаги у директора, отвез в РОВД и все – приехал за вещами… Сейчас соберусь – и будем прощаться.
Все время, пока «Кинг Конг» гремел и копошился в раздевалке, Андрей стоял в коридоре и терпеливо ждал. Ему был очень симпатичен это странный, одинокий и скорее всего, несчастный старик, и теперь, когда он уходил навсегда, Божко понял, что очень к нему привязался и что Степаныча ему будет страшно не хватать. Выйдя из раздевалки с большим пластиковым пакетом в руке, старик протянул Андрею ключи от шкафа: